– С ним встречаться я не могу, потому что мы оба заняты в одном деле: я – судья, он на стороне защиты. Разве в Штатах судья может общаться с адвокатом вне зала суда? – Нет, конечно, только как тогда бабло зарабатывать? Вот был там случай. Одна американская дура помыла кота и засунула его сушиться в микроволновку. Коту, мягко говоря, настал трындец. Американка, само собой, подала иск против производителя микроволновок, который не указал в инструкции, что котов в микроволновой печи сушить нельзя. И потребовала компенсации в тридцать миллионов баксов. Обратилась в солидную адвокатскую контору. Какой-то пройдоха из этой конторы встретился с судьей, которому пообещал ровно половину того, что назначит суд, после уплаты налогов, разумеется. Вот так американка и выиграла свое дело. А от производителя микроволновок и прочей корейской техники не убудет. Адвокатская контора получила сверх указанной суммы еще семь лимонов за свои услуги – от корейцев, разумеется, как от проигравшей стороны, в счет судебных расходов истца. – Боря, я же сказал, что не приду. – О’кей. Давай только ты и я. Только буду не один, а с девушкой, на которой, возможно, женюсь. Хочешь она подружку приведет? – Не надо. У меня есть девушка. – Вот с ней и приходи! В эти выходные в клубе «Аврора» будет Крис Норман выступать. Невесть какой исполнитель, да и старый уже… Но мы что, разве пойдем туда музыку слушать? Музыка у меня и в машине есть. А там мы пообщаемся, винца выпьем, повеселимся… Когда ты свою девушку в свет выводил? Она у тебя небось сидит одна в четырех стенах и мечтает оказаться в зале, где играет громкая музыка и Крис Норман поет: «Водки найду-у-у!» Помнишь, мы так дурачились в свое время: у него же песня такая «What can I do». «А ведь он прав, – подумал Владимир Васильевич. – Настя целый день дома одна сидит. Она скучает, сама признавалась в этом». И Высоков сломался. – Ладно, – сказал он, – мы придем. – Значит, в субботу увидимся, – обрадовался Лифшиц, – я закажу билеты. Но очень скоро выяснилось, что поход на концерт престарелой звезды может отмениться, потому что позвонил Виктор Николаевич Корнеев и деловым голосом сообщил, что все остается в силе, и, когда Владимир Васильевич выразил недоумение, о какой силе идет речь, генерал объяснил, что недавно между ними была достигнута договоренность о двухсторонней встрече на его даче. Последнее предложение показалось странным, потому что генерал высказался каким-то дипломатическим языком, на котором сам вряд ли когда-либо разговаривал, тем более что бо́льшую часть своей сознательной жизни призывал подчиненных ему полицейских повышать раскрываемость преступлений совсем иными словами. Но тут же Высоков догадался, что рядом с Виктором Николаевичем сейчас находятся не подчиненные, а почти наверняка – жена. Высоков спорить не стал, сказал даже, что хорошо помнит, но не может быть уверен, что будет располагать достаточным временем для приятного неформального общения. – Принято, – сухо произнес генерал Корнеев, – в любом случае будем рассчитывать на вас. Постарайтесь разобраться со своими делами до субботы. До субботы оставалось еще немало времени. Виктор Николаевич, вероятно, на этом и хотел закончить свой разговор, но не успел. – Есть ли новая информация по убийству прокурора Марьянова? – поинтересовался Владимир Васильевич. – Ничего нового, – ответил Корнеев, – разве что нашли два внедорожника, числящихся в угоне. Но это по нашей линии, а что там у следственного комитета, пока не знаю. Да, одна новость все-таки есть, но это надо было предполагать – подключилась к расследованию Федеральная служба безопасности. У ФСБ, сами понимаете, возможностей куда больше, чем у нас или у следственного комитета. – Вы имеете в виду спутниковые снимки в реальном времени? – догадался Высоков. – А что же еще! Местность там глухая, но поблизости есть пара объектов, имеющих стратегическое значение, за подходами к которым ведется постоянное наблюдение, в том числе и из космоса. Это была плохая новость. – Надеюсь, что до субботы дело будет закрыто, – продолжил Корнеев, – преступник будет установлен, обнаружен и задержан. А это была очень плохая новость. – Так что приезжайте ко мне в субботу к обеду, – наконец подытожил разговор генерал, – и я все вам расскажу со всеми подробностями. – Принято, – зачем-то ответил Владимир Васильевич. Снова защемило сердце, участилось дыхание. Тревога не отпускала, и Высоков стал думать теперь о том, как ему действовать, если вдруг будет определен владелец автомобиля, попавшего на спутниковый снимок. В его кабинет заходили люди с какими-то вопросами и разговорами, ненужными ему, кто-то звонил ему, кому-то – он, но порой и сам не понимал, о чем говорит и с кем. Голова была занята другим – как выкрутиться, если к нему придут следователи. На обед он не пошел, потому что не хотелось ни есть, ни кого-то видеть. Размышлял о том, что отвечать ему, если вдруг придут следователи и начнут задавать неудобные вопросы. Линия защиты в этом случае может быть одна: в ночь на субботу он работал с документами, засиделся долго, лег спать едва ли не под утро, а потому проснулся поздно, приготовил себе завтрак… Ближе к обеду вышел во двор, чтобы отправиться в магазин за продуктами. Автомобиль находился там же, где он его оставлял, хотя, возможно, не совсем – тогда показалось, что он стоял метрах в двух или даже трех от привычного места. Конечно, некоторое время можно кому-то доказывать, что его внедорожником мог воспользоваться кто-то другой. Но ведь проведут опрос соседей, и кто-нибудь обязательно вспомнит, что видел, как судья выезжал со двора в пять утра. Во дворе в тот момент точно никого не было, но кто-то мог глядеть в окно. Хотя кто смотрит в окно в пять утра? И все равно, доказать, что он говорит неправду, утверждая, что вышел из дома в обеденное время, вполне возможно. Даже очень легко можно это сделать. А если он врет, значит, что-то скрывает. А если начнут опрашивать Настю? Вдруг она не выдержит и признается, чтобы спасти его? Может быть, ей уехать на какое-то время? А лучше, конечно, уехать вдвоем. На пару недель, например, в Крым или в Сочи. Лучше, конечно, в Крым, потому что он там ни разу не был, а Крым находится подальше, чем Сочи. Но вряд ли его отпустят, потому что через две недели предстоит заседание суда по делу Качанова. Если бы убитый не был прокурором, никто бы не стал так рыть землю, чтобы найти убийцу. Мало ли других убийств, которые легко раскрываются, а этим делом только статистику портить. Провели бы необходимые оперативно-следственные мероприятия и отправили дело в архив. И если бы даже кому-нибудь из оперов в голову вдруг заскочила безумная мысль, что к делу может быть причастен заместитель председателя городского суда, то опер сам придушил бы ее и трижды перекрестился при этом… Надо, конечно, уехать подальше, потому что, пока он будет отсутствовать, все смирятся с мыслью, что убийство прокурора – очередной глухарь… Плохо только, что не уехать никуда. Но Настю отправить можно… Некстати позвонила мировой судья Алиса Никифорова и вкрадчиво поинтересовалась, что у него запланировано на выходные. – А у меня теперь нет выходных, – ответил Высоков, намекая на то, что отношения между ними закончились. – Вообще или только для меня? – Вообще для всех. – Ну-ну, – продолжила Алиса таким тоном, словно решила сама поставить последнюю точку в их отношениях, – на меня обиделся, что тогда не позвала тебя к себе? Но у дочки был день рождения, мама моя приезжала… И нечего из себя оскорбленную невинность корчить. Неужто не знаю, что ты завел себе какую-то фифу, мягко говоря. И даже к себе хотел ее на работу взять. А это уже верх неприличия! Ты еще в своем кабинете двуспальную кровать не распорядился установить? – Пока, – сказал Владимир Васильевич. – Нет, погоди! – не дала ему проститься судья Никифорова. – Нечего со мной как с собачонкой. Возомнил о себе! Большим начальником стал! Слава богу, что на тебе одном свет клином не сошелся! Есть и другие, которые только и мечтают, чтобы… – Не расстраивай мечтателей! – сказал он и отключил аппарат. Посмотрел за окно и подумал: «Надо скорее отправлять Настю куда-нибудь». Вечером, вернувшись домой, Высоков сказал ей об этом. Осторожно намекнул, что хотел бы с ней полететь на море, но работа не отпускает. – Если хочешь, можешь слетать на море одна, – предложил он. Настя, обхватив его шею руками, прижалась к нему так, что ее глаза приблизились, будто девушка хотела обнаружить в его взгляде то, что он пытается скрыть. – Избавиться от меня хочешь? – с наигранной угрозой спросила Настя и тут же засмеялась, прекрасно понимая, что скорее небо упадет на землю, чем он сделает это. Владимир Васильевич хотел что-то объяснить, но она поцеловала его и прошептала: – Без тебя никуда. Я и без того целый день мучаюсь, страдаю от тоски по тебе. И он не стал настаивать. После ужина пили вино, вернее, только разлили по бокалам и едва пригубили, как в дверь позвонили. – Открыть? – спросила Настя. Вместо ответа он прижал палец к губам: – Тс-с. И тут раздался еще один звонок, потом еще и еще. Так звонят, когда приходят с обыском или старые друзья. Но старых друзей у Высокова не было. И все равно он поднялся и сам пошел открывать. На пороге стоял улыбающийся во весь рот Лапников. – Ну что, Высокий, – почти крикнул он, перешагивая порог, – в подполье ушел? Одноклассников своих игнорируешь? Городской твой не отвечает. Хотя кто сейчас городскими номерами пользуется… Мобильный ты никому не даешь. Лапников заглянул на кухню и увидел Настю. – Прошу прощения за то, что, возможно, прервал ваш романтический ужин. Меня зовут Алексей… Можно просто Леша. – А я – Настя. – Очень приятно, – одноклассник начал рассматривать девушку, – а мы разве не встречались прежде? – Нет, – покачала головой девушка. – Точно встречались: у меня профессиональная память. Я вас для рекламы не снимал? – Леша у нас кинооператором стал, – объяснил Высоков, – теперь фильмы снимает. – Не снимаю. Меня на фильмы только вторым оператором берут: я же курс не закончил, потому что позвали на один проект. Деньги повалили, а это засасывает. Потом хотел на факультете восстановиться, но как-то не срослось. А вторым оператором это как-то не по мне, унизительно даже: свет выставлять, сумку таскать с бобинами… Хотя сейчас уже на цифру снимают, но все равно… Так что я больше по рекламе специализируюсь… Говоря все это, Лапников подошел к столу, пододвинул к нему еще один стул и уселся на него. – …теперь исключительно рекламой зарабатываю. Рекламные ролики, клипы… – он посмотрел на подругу Высокова, поднял вверх указательный палец и провозгласил: – Вспомнил! Вспомнил, где я вас видел. В конторе у Артема Лисневича. Точно! «Шанс интернешнл» – они мои постоянные заказчики… Хотя теперь уж не знаю… У них, по слухам, большие проблемы. – Какие? – спросила Настя. – Просто я там уже не работаю. – Проблемы выше крыши! У них с бухгалтерской отчетностью не все в порядке оказалось… Ну, этого и следовало ожидать: сколько таких конторок спалилось. Работают же за наличные, деньги по кассе не проводят, налоги не платят… А у Артема еще оружие нашли… дома… А раз дома шмонали, значит, и подпольную студию накрыли. – Какую студию? – удивилась Настя. – Он там снимал фильмы для взрослых… Слава богу, в кутузку не отправили, оставили под домашним арестом. Он адвокатов своих вызвал… Лисневич же не просто так ниоткуда взялся: ему на раскрутку один солидный человек дал очень приличную сумму денег и с конкурентами вопрос решил. Артемка сам мне хвастался, что тот человек решает все и на всех уровнях. А тут вроде как облом – тот человек и сам на чем-то сгорел… Адвокаты, конечно, пообещали, что и без крыши решат… – Откуда ты этого Лисневича знаешь? – спросил Высоков. – Учились на одном курсе, только я на операторском, а он на режиссерском. И оба не закончили… Но к тебе я не за этим… Алексей показал взглядом на бутылку, но Настя сделала не совсем правильный вывод, принесла еще один бокал и наполнила все три. – За встречу! – провозгласил гость и осушил свой бокал залпом.