– Меня там накормили. – А почему трезвый? – Так на работу завтра… То есть уже сегодня. Глава четырнадцатая В пятницу с самого утра позвонил Боря Лифшиц. – Ты еще дома? – поинтересовался он. – Спускаюсь к машине, а что? – В субботу вечером встречаемся в «Авроре», как и договаривались. – Я в субботу занят, – попытался отговориться Владимир Васильевич. – Вечером, мой друг, вечером. Начало концерта в девять вечера, но ты приходи пораньше – к восьми, чтобы мы успели поговорить, а то потом музыка греметь будет… – Постараюсь, – пообещал Высоков, – кстати, сколько я тебе за два билета должен буду? – Какие деньги? – возмутился Лифшиц. – Пусть это будет мой подарок для тебя. Ты же помог мне на госэкзамене, когда мне попался дурацкий вопрос о решениях какого-то пленума какого-то Верховного суда. Я бы пролетел, а ты мне все подробно расписал тогда. Так что забудь про эти несчастные четыреста баксов. На самом деле Владимир Васильевич уже составил план на субботу. На дачу к генералу Корнееву он пойдет. Конечно же один, без Насти. Его пригласили к обеду одного для возможного важного разговора. К обеду – значит, часам к трем дня. Но он приедет к двум, чтобы важный разговор состоялся до, а не после и уж тем более не во время еды. В гостях он может находиться до шести вечера. Остается время заехать домой, переодеться, взять Настю и вдвоем отправиться в «Аврору». Генералу он позвонил сам, чтобы предупредить, что приедет к двум, несмотря на занятость, и сможет беседовать только до шести вечера. – Замечательно! – обрадовался Корнеев. – Это то, что нужно, а то меня жена тащит на какой-то концерт. – Меня тоже тащили на выступление Криса Нормана, – подхватил Владимир Васильевич, – но я отказался. – Вспомнил! – обрадовался генерал. – И меня тоже как раз на этого самого Криса. И ведь не отказаться. – Так, может, и мне пойти, – изобразил сомнение Владимир Васильевич. – Иди, конечно: я же иду… Слушай. Может, перейдем на «ты»? Мне сорок восемь, тебе – тридцать пять. Разница небольшая. – Я не против. – Быть посему! – совсем уж веселым голосом провозгласил Корнеев. – А на брудершафт с тобой выпьем в субботу у меня на даче… Чуть не забыл самое главное. Обнаружили тот внедорожник: как я и говорил, Федеральная служба безопасности подсуетилась. Из того леса выехал внедорожник, в котором на передних сиденьях находились двое… Высоков почувствовал, как мгновенно похолодела спина. – Личности установлены? – спросил он пересохшими губами. – Пока нет. Номер на машине оказался фальшивый, а двое мужчин, сидящих на передних сиденьях, надвинули на лицо капюшоны и были в темных очках. Выходит, опытные гады: все предусмотрели. Вполне вероятно, что на заднем сиденье еще кто-то сидел, но там тонировка на стеклах и не разглядеть. – Двое мужчин – вы… то есть ты говоришь? – Конечно мужчины, не бабы же. Теперь этот «блейзер» объявили в розыск. А как его найдешь, когда номера другие… Да и разобрали его уже на запчасти наверняка. Под Качановым этих авторазборок столько! – А других машин там не было? – Так и этот внедорожник вычисляли сколько! Если время смерти Марьянова ориентировочно в шесть утра, то вот они и высматривали весь транспорт, находившийся там до половины седьмого. Все совпало, но пока это ничего не дало, ведь машина не найдена. Мы своих людей направили по рынкам, по авторемонтам, по разборкам… Второй день роют, но пока никаких результатов. – Будем надеяться, – вздохнул Высоков. – Не переживай, Володя, не только техника решает все – у нас есть и другие методы. – А время смерти установлено точно? – осторожно поинтересовался Высоков. – Ведь почти трое суток прошло к моменту обнаружения тела, да и дожди были. – Эксперты свое дело хорошо знают. – Орудие убийства или хотя бы гильза найдены? – Пока нет. Вокруг места убийства все обследовали тщательно. Даже под воду спускались, но там такое дно, что бесполезно. Я же сказал, что у нас есть свои проверенные методы. – Будем надеяться, что найдут убийц, – произнес Высоков и выдохнул в сторону. – Обязательно, – уверенно произнес генерал и перешел на доверительный тон: – Значит, завтра в четырнадцать ноль-ноль я тебя жду у себя в Юкках – от Кольцевой там езды всего-то десять минут. Теперь возникла другая проблема: если все семейство Корнеевых собирается прийти в клуб «Аврора», то они наверняка увидят, что Высоков находится там не один, а в компании молодой и очень симпатичной девушки. За столиком, конечно, будет еще одна девушка, если, конечно, Боря Лифшиц и в самом деле придет с какой-то своей новой пассией, но не надо быть генералом полиции, чтобы понять, кто с кем пришел. С другой стороны, ему тридцать пять, он не женат и имеет право ходить в клубы, с кем пожелает. И если Вика Корнеева что-то напридумывала себе, то это уже ее проблема. То, что следствие пока не сдвинулось с места, успокаивало немного. Но то, что генерал говорил о каких-то методах, настораживало, конечно, потому что, какие это методы, Высоков представлял себе крайне смутно. Один способ обнаружения преступников, который он знал, действительно существовал: это определение по номеру телефона. Предположим, кто-то делал звонок с места убийства непосредственно перед или после совершения преступлений. В городе, понятно, сотни людей могут звонить одновременно с ограниченного пространства, но в пустом лесу множества звонков быть не может. Но ни Настя, ни он сам никуда не звонили. Это точно… Свидетелей тоже нет… Или пока нет, но если бы они были, то уже объявились бы и дали показания… А показаний нет, и это радует. До суда над Качановым осталось меньше двух недель. Каро Седой получит по максимуму, после чего следствие по делу об убийстве прокурора Марьянова медленно сойдет на нет, потому что все и так не сомневаются, кто был заказчиком преступления… Перед обедом к нему зашел судья Иванов и сообщил, что заказал столик на двоих в том самом ресторанчике, в котором они уже были однажды. На этот раз Высоков не стал отказываться от предложения – обедать в одиночестве не хотелось и в общей столовой на виду у всех тоже. Хотелось отвлечься от своих мыслей, посидеть в уютном месте и поболтать со старым знакомым на отвлеченные темы. Иванов ждал его на крыльце. – Ты в курсе, что тебя включили в состав команды на стрелковые соревнования? – спросил он. – Нет. У меня даже не спросили согласия. – Как говорится, без меня меня женили, – неизвестно чему обрадовался бывший председатель факультетского студсовета. – Команда судей не так часто участвует, да и в команде нашей, насколько я помню, судей-то и нет – одни только судебные приставы, но и они обычно делят последние вместе с прокурорами. А тут пришла ведомость по сдаче нормативов, и у тебя оказался абсолютно лучший результат. Ты и в самом деле так хорошо стреляешь? Владимир Васильевич молча пожал плечами. – И еще одна новость: процесс по делу Качанова будет проходить в закрытом режиме. Ты в курсе? Высоков кивнул. – Так вот, разные каналы теперь пытаются добиться того, чтобы на процессе присутствовали их представители. – Бесполезно: ничего уже изменить нельзя… – и тут Владимир Васильевич вспомнил. – Была такая передача «Город принял». Ты помнишь ее? Я-то сам телевизор не смотрю: он у меня в качестве предмета мебели. – Отлично помню. Программа была хорошая – очень профессионально сделанная. Ведущим был некий Павел Ипатов… – Ипатьев, – поправил Высоков. – Ну да. Павел Ипатьев – очень въедливый товарищ и профессионал большой. В Уголовном кодексе не хуже нас с тобой разбирался. Плохо только то было, что он создавал у зрителей свою картину преступления и подозреваемых представлял в таком свете, что у народа не оставалось никаких сомнений в том, кто преступник. А как потом решение выносить? Отпустишь кого-то по недоказанности, и все потом орать начинают, что купили судью. Ты дело Колобова помнишь?[7] – Вице-губернатора, обвиненного во взятках и хищениях, которому Сперанский назначил условный срок… – И штраф, между прочим, в сто миллионов рублей – неслабо, да! А как потом грязью Николая Степановича в прессе обливали! Пришлось собрать специальный брифинг с руководителями средств массовой информации и напомнить им об ответственности за нарушение статьи шестнадцать федерального закона три, за нарушение Конституции… Короче, им было сказано, что при появлении в каком-нибудь СМИ материалов, порочащих честь судьи, необязательно Николая Степановича, средство массовой информации будет лишено аккредитации, лицензии на право осуществления своей деятельности и закрыто. Не говоря уже о компенсации морального вреда… Назвать преступника преступником может только суд. А чтобы отдать под суд судью? Ты помнишь хотя бы один случай? – Пытались начать следствие по делу судьи Колодина, – напомнил Владимир Васильевич. – Но он был членом городского суда, а следовательно, вступает в силу пункт семь статьи шестнадцать о том, что дело рассматривает коллегия из трех судей Верховного суда, и тогда они приняли решение, что основания для проведения следственных мероприятий нет. – Это давно было, – сказал Иванов, – а два года назад на Дальнем Востоке судья застрелил бизнесмена… То есть намерения убить у него не было. Судья отправился с сыном на рыбалку. А потом туда подкатила компания из трех граждан, которые стали на судью наезжать, дескать, у них здесь прикормленное место. Судья показал свое удостоверение, но те не угомонились, полезли в драку, и тогда судья произвел одному из нападавших выстрел в ногу. Он был не таким метким стрелком, как ты, и попал в бедро, повредив артерию. Тот упал, корчится от боли, друзья его разбежались. Судья позвонил, сообщил о событии… То да се, приятели того бизнесмена вернулись, чтобы оказать помощь, но время было упущено… Хотя прошло-то минуты три-четыре. – Достаточно двух минут. Потеря крови более литра, после чего наступает геморрагический шок и летальный исход. Но я не помню такого случая. – Так особенно о нем не распространялись Тем более что председатель следственного комитета даже представления не делал. Еще раньше, когда в университете учился, было убийство по неосторожности. Я даже курсовик на эту тему писал. Судья на охоте случайно застрелил приятеля. Но там были отягощающие обстоятельства. Они поехали охотиться на кабанов, не имея лицензии, даже застрелили одного, а потом судья в запале выстрелил в другого убегающего кабана и попал в своего друга. Тело спрятал, сам уехал и никому не сказал. Труп обнаружили… Вычислить виновника труда не составило. Суд состоялся, получил он два года исправительных работ без ограничения свободы… Судейской мантии, конечно, лишился. Я в своем курсовике анализировал выводы следствия и обоснованность вынесенного судом решения. – Откуда материалы брал? – Так это на моей родине было – на Урале. А там у меня родной дядя в следственном комитете на ответственной должности. – То есть если судья кого-то по неосторожности, то… – Должности лишится однозначно, но не посадят. Вот, предположим, ты кого-то, извини, замочил. Я буду председательствовать в суде, если, конечно, коллегия из трех судей Верховного суда доведет до этого. Неужели я тебя признаю виновным в умышленном убийстве? Они всю дорогу до ресторанчика перебирали похожие дела, но когда вошли в зал и сели за столик, стали вспоминать годы учебы и общих знакомых. – На вашем курсе была студентка Коробейник, – начал Иванов. – Как-то смутно припоминаю… – попытался уйти от неприятных воспоминаний Высоков. – Как это смутно? – не поверил Сергей. – У вас ведь роман был. Ходили под ручку по факультету, потом я вас видел в атриуме торгового центра на Большом проспекте, почти напротив нашего здания…