Женщина, которая разбирала бумаги в сакристии, заговорила первой: — Вы Мануэль Ортигоса, ведь так? Писатель улыбнулся и слегка кивнул. Когда его узнавали, он всякий раз испытывал удовольствие и в то же время почему-то удивлялся. — Когда вы вошли, я сразу подумала, что ваше лицо кажется мне знакомым, но не могла понять почему. Но когда отец Лукас произнес «Мануэль»… я сразу побежала к кузине. — Вторая женщина заулыбалась, нервно сжимая руки. — Именно она первой прочла ваши книги, а с ее подачи и все остальные — члены религиозной общины, женской ассоциации… Ортигоса протянул руку, и его читательницы наперегонки бросились пожимать ее. Та, что до сих пор молчала, едва сдерживала слезы. Мануэль, поддавшись внезапному порыву, обнял ее. Женщина разрыдалась. — Подумаете еще, что я глупая гусыня, — пробормотала она, всхлипывая и икая. — Да нет, что вы. Я глубоко тронут. Большое спасибо за то, что читаете мои книги и рекомендуете их другим. Слезы снова покатились по лицу поклонницы творчества Мануэля. Кузина обняла ее, не переставая говорить: — Очень жаль, что мы не знали о вашем визите, иначе принесли бы все ваши книги и попросили подписать. Но, может быть, вы еще когда-нибудь приедете… — Не знаю, — уклончиво ответил писатель, глядя в сторону. Лукас пришел ему на помощь: — Достаточно, хватит досаждать Мануэлю; он приехал не для того, чтобы раздавать автографы. — Взял Ортигосу за руку и двинулся дальше. — Они вовсе не досаждают, — возразил писатель, и женщины снова заулыбались. — Может быть, сфотографируемся на память? — предложила та, что по большей части молчала. Не обращая внимания на недовольный вид Лукаса, Мануэль встал между женщинами и сделал снимок на телефон одной из них — сами читательницы были слишком взволнованы и не могли справиться с задачей. Они распрощались. Мужчины двинулись дальше, а женщины стояли на том же месте, держась за руки, улыбаясь и глядя им вслед. Писатель и священник шли молча, пока не удалились на достаточное расстояние, чтобы никто их не услышал. Ортигоса заговорил первым: — Ты прав. Ногейра не владеет полнотой информации относительно поведения Франа в ту ночь. Лейтенант мог решить, что младший сын маркиза исповедовался, чтобы уйти в мир иной с чистой совестью. Многие из тех, кто собирается покончить жизнь самоубийством, предварительно приводят в порядок свои дела. Лукас кивнул: — Да, но они делают это не ради заботы об окружающих. Тем, кто лишает себя жизни, не хватает эмпатии, они не могут справиться с обстоятельствами и наладить контакт с другими людьми. Фран же переживал по поводу родных и чувствовал свою ответственность за них. Что бы ни было у него на уме, он не бежал от проблемы, а пытался ее решить. Да, мне, к сожалению, встречались те, кто задумал самоубийство, но они вели себя совершенно по-другому. Ведь мы еще целый час общались с Франом после исповеди… — Священник помолчал, вспоминая. — Говорили о покойном маркизе, об Альваро и Сантьяго, о счастливых детских годах, смеялись над нашими проказами. После смерти отца Фран задумался о том, как важно, чтобы близкие были рядом. Когда рука старого маркиза выскользнула из его ладони, он понял, что перестал быть чьим-то сыном и остался один. И в тот же момент увидел Элису и ее слегка увеличившийся живот, где рос их ребенок, — и осознал, что все изменилось. Пришла пора стать отцом и держать своего малыша за руку. Когда я уходил, Фран с аппетитом поедал бутерброд, а на лице его было такое выражение, будто он начинает новую жизнь. — И как ты объясняешь его смерть? — Версию о самоубийстве я точно отметаю. — Несчастный случай? — Мануэль вспомнил теорию Ногейры. — Фран искал утешения и способа облегчить страдания, ошибся, рассчитывая дозу… — Нет. Ты его не видел, а я был там. Фран сказал, что еще немного посидит в церкви, а потом погасит свечи и запрет дверь. — Полагаешь, что кто-то мог… — Я не могу этого утверждать, — веско сказал священник. — Хотя то, о чем мне рассказал младший сын маркиза на исповеди, дает основания полагать, что ему могла грозить опасность. — Какие-то проблемы, связанные с семьей? Лукас кивнул. — А кому-то еще об этом было известно? — Не знаю, но полагаю, что те, о ком шла речь, могли узнать, что Фран в курсе. — И что же это за люди? — не выдержал Мануэль. — Я не сказал бы тебе, даже если б знал. Как ты не понимаешь, что я не могу нарушить тайну исповеди? — Голос священника звучал негодующе. — Но Фран мне ничего не сказал. — Я думал, что когда каешься… — Это же не допрос. Человек хочет снять груз с души, что непросто. Иногда приходится встречаться несколько раз. Младший сын маркиза не исповедовался много лет, поэтому я решил не давить на него, особенно учитывая, что Фран наконец стал на путь истинный. Я думал, что у нас впереди еще много времени. — Лукас помолчал. — В любом случае — хотя это только мое мнение — он еще не принял решение, лишь поделился опасениями, что может произойти нечто ужасное. Но Фран не был до конца уверен — возможно, поэтому и не торопился делиться подробностями. — Что было потом? Ты ушел, а юноша остался один? — Ну… — Священник явно колебался. — Что? Лукас как будто пытался решить, открывать Мануэлю всю правду или нет. Писатель ждал, что сейчас получит ключ к разгадке тайны. — Я пошел к выходу по темной тропинке между деревьями, подсвечивая дорогу фонариком в мобильном телефоне, а потом услышал шум, обернулся и увидел, как кто-то входит в церковь. — И кто это был? — Не знаю. Я уже был достаточно далеко, вокруг стоял мрак, а фигура, озаряемая светом свечей, лишь на секунду показалась в дверях и исчезла внутри. — И все-таки ты знаешь, кто это, — настаивал писатель. — Я не уверен, поэтому и предпочел ничего не говорить. — Кто же? — наседал Ортигоса. — Скажи мне. — Думаю, что это был Альваро. Мануэль застыл на месте. — В этом нет ничего странного, — поспешил объяснить Лукас. — Я уже говорил, что Альваро был очень озабочен состоянием брата. Когда на следующее утро мне сообщили о смерти Франа, я вспомнил, что кого-то видел. Но чем больше думал об этом, тем меньше был уверен. И в конце концов решил промолчать. — И?.. — Я задал вопрос Альваро. — Ты спросил у него? — Да. Он сказал, что той ночью не приближался к церкви. Я решил, что ошибся. Не знаю, кто это был, но я принял его за Альваро, вот и всё. — Он заявил, что не ходил в храм, а ты поверил. — Альваро никогда не врал. — Прости меня, Лукас, но, исходя из своего опыта, я сочту это неудачной шуткой. Священник проигнорировал это замечание. — Я рассказал Альваро, что Франа беспокоило нечто связанное с семьей. В другой ситуации я не сделал бы этого, но юноша только что скончался, Альваро стал главой семьи и… в общем, надо было ввести его в курс дела. Он внимательно слушал, и по его реакции я понял, что он догадывается, о чем речь. Мануэль повернулся лицом к Лукасу и остановился, твердо решив выжать из него все, что можно. — Фран поделился своими опасениями, что может случиться нечто ужасное, и умер. Ты рассказал об этом Альваро, и он тоже скончался. Священник нахмурился. Похоже, направление мыслей писателя было ему совсем не по душе. — Эти смерти не связаны между собой. С момента похорон Франа и до ДТП, в котором погиб Альваро, прошло три года. Ортигоса прекрасно понимал, что доверие — это всегда риск. Все равно что стоять на краю пропасти. Можно довериться инстинкту, от которого в течение многих сотен лет зависело выживание человеческого рода. Писатель уже превратился в первобытного охотника, который живет внутри каждого из нас. За последние пять дней мир, который казался Мануэлю устоявшимся и прочным, разрушился, осталось лишь отупляющее оцепенение. И с этим он ничего не мог поделать. Ортигоса закрыл глаза и вздохнул. — Возможно, ты ошибаешься. — Но… — Именно поэтому я до сих пор не уехал из Галисии. Некоторые факты говорят о том, что Альваро погиб не в результате несчастного случая. Лукас сочувственно смотрел на писателя. — Мануэль, я знаю, такие вещи иногда трудно принять… — Выслушай меня, черт возьми! Я делюсь не своими предположениями, а версией, которую выдвинула Гвардия. В противном случае меня бы уже давно здесь не было. Священник заговорил — не торопясь и набравшись терпения, словно успокаивал ребенка: — Когда нам сообщили печальную новость, я поехал вместе с Сантьяго в больницу. При нас констатировали смерть Альваро. Гвардеец сообщил, что тот попал в ДТП: вылетел с дороги на прямом участке трассы, других автомобилей поблизости не было. Мануэль, это несчастный случай. — Ну разумеется. А Фран покончил с собой, несмотря на рану на голове и царапины на носках ботинок. Церковь закрыта, ключ не нашли, хотя парень не мог держаться на ногах… Ты не думаешь, что во всем, что касается членов этой семьи, между официальной версией и правдой лежит огромная пропасть? Лукас побледнел.