Мануэль с интересом посмотрел на маркиза: оказывается, тот еще не всю смелость растерял… Интересно, насколько его хватит? Он решил проигнорировать последнюю фразу собеседника и тоже ответить колкостью: — «Разве я сторож брату моему?»[16] Сантьяго резко вскинул голову. Что это, тревога или негодование? Маркиз удивился или испугался, когда ему намекнули на библейский сюжет о Каине и Авеле? Услышав крики и смех Самуэля, собеседники повернулись к дому. Катарина несла мальчика на руках, а за ней шли Элиса и Висенте с охапками цветов, которые погрузили в открытый багажник пикапа. Малыш снова пронзительно заверещал: — Дядя! Дядя! И начал вырываться из рук тети. Катарина подошла к тропинке и поставила ребенка на землю. Тот помчался к Мануэлю и Сантьяго. Маркиз широко раскинул руки, собираясь обнять мальчика, но тот пробежал мимо него и обхватил ноги писателя. Ортигоса в замешательстве уставился на Самуэля. Он был тронут, однако ситуация сложилась неловкая. Сантьяго выпрямился и погладил племянника по затылку, но малыш не обращал на дядю никакого внимания. Тогда маркиз направился в сторону дома. Проходя мимо жены, он наклонился к ней и что-то тихо сказал. Катарина опустила голову и молча последовала за супругом. Мануэль не расслышал слов Сантьяго, а вот Элиса и Висенте могли. Они обменялись взглядами. Мать Самуэля принялась возиться с цветами, а ее спутник подошел к пикапу и так сильно хлопнул дверцей, что все вздрогнули и посмотрели на него, включая маркиза. Писатель поднял малыша, обнял и начал болтать с ним, одновременно ощущая напряжение, повисшее в воздухе. Сантьяго уже скрылся из виду, но остальные не торопились уходить. Катарина замерла на тропинке, словно раздумывая, подойти к Мануэлю или присоединиться к Элисе и Висенте. Прошло несколько секунд, которые показались Ортигосе вечностью. Наконец жена маркиза нерешительно двинулась в его сторону. Подойдя ближе, она сделала вид, что поправляет волосы, тогда как на самом деле смахнула слезы. Влажные глаза ее выдавали. — Добрый день! — сказала Катарина, протягивая Мануэлю маленькую крепкую руку с коротко стриженными ногтями, покрытыми облезшим зеленым лаком. Невысокого роста, плотно сложенная, но не полная, загорелая, что свидетельствовало о привычке работать на свежем воздухе. — Меня зовут Катарина. Мы уже виделись в офисе Гриньяна, но не познакомились… — Очень приятно, — ответил Мануэль, одной рукой держа мальчика, а другую протянув маркизе. — Жаль, что меня не было, когда вы осматривали оранжерею. Надеюсь, сейчас вы чувствуете себя лучше? Висенте сказал, у вас голова закружилась… Ортигоса развел руками: — Сам не понимаю, что это было. Катарина улыбнулась. Похоже, она была рада отвлечься от того, что только что произошло. — Неудивительно. Жара, повышенная влажность, сильный аромат цветов… Вот организм и не выдержал. — Ваши гардении просто восхитительны. — Писатель указал на пикап. — Вы их продаете? — Да. — В голосе маркизы звучала гордость. — Большинство наших клиентов — парфюмеры и садоводы, но иногда мы поставляем букеты для особых случаев. Например, эти цветы отвезут в поместье моих родителей — в эти выходные там будут играть свадьбу. Мне нравится заниматься гардениями. — Катарина замолчала, и лицо ее омрачилось. Бросив взгляд в сторону дома, она добавила извиняющимся тоном: — Сантьяго против того, чтобы я работала. Мануэль понимающе кивнул. Висенте завел пикап, и это стало сигналом к окончанию разговора. — Нам пора. — Жена маркиза протянула руки к Самуэлю, и тот доверчиво к ней потянулся. — Надеюсь, вы еще к нам заедете. По утрам я всегда в оранжерее. — Возможно, я вас навещу. Ортигоса наблюдал за тем, как вся группа погрузилась в машину. Элиса и ее сын помахали писателю, когда пикап проезжал мимо. Мануэль проводил автомобиль взглядом. В усадьбе стало тихо. Солнце стояло высоко, а легкий ветерок шелестел листьями. Застигнутые врасплох неожиданной для сентября жарой, птицы молчали. Ортигоса вытащил из кармана телефон и набрал номер Гриньяна. Ему ответил сонный голос юриста. Часы показывали четыре — вероятно, звонок прервал послеобеденную сиесту. Мануэлю было на это плевать. — Я только что говорил с Сантьяго. Он не стал отрицать, что просил у Альваро денег. Сказал, что хотел купить коня. А еще что вы были в курсе проекта по увеличению количества лошадей в имении. — Так… Погодите минутку, я соберусь с мыслями… — Похоже, Ортигоса и впрямь разбудил Гриньяна. — Верно, в прошлом году братья приобрели несколько скакунов, включая одну клячу из Англии. На той сделке настаивал дон Сантьяго, и она оказалась крайне неудачной. С тех пор новых поступлений не было. Хотя два или три месяца назад шли разговоры о том, чтобы взять племенную кобылу. Я не особенно разбираюсь в конях, зато слежу за ценами и по своему опыту могу сказать, что лошадь не стоит трехсот тысяч евро. К тому же если деньги нужны были бы для покупки скакуна, маркиз сказал бы мне об этом. Писатель молчал, обдумывая слова Адольфо. — Мануэль, надеюсь, вы не сказали дону Сантьяго, что информацию получили от меня? — Поверьте мне, Гриньян, вам не об этом стоит беспокоиться. И Ортигоса повесил трубку. Защищая глаза от солнца ладонью, он посмотрел на верхний этаж дома: вроде бы в одном из окон появилась темная фигура. Она не двигалась, не выдавая своего присутствия, но и не пряталась. «Старуха постоянно здесь и пристально за всем следит». Из конюшни донесся шум. Мануэль вспомнил, что, когда он прибыл в поместье, Сантьяго направлялся в ту сторону, но потом передумал. Глядя на окна дома, писатель изобразил нечто вроде легкого поклона и направился к лошадям. Ветеринар, с которым они уже встречались во время прошлого визита Ортигосы в поместье, завел в стойло красивого коня и запер дверь. Улыбнулся Мануэлю, затем приблизился. — Мы с вами вчера виделись. Вы, должно быть… — Новый владелец, — твердо ответил Мануэль. Ему нужны были союзники, и полумеры в таком случае не годились. В конце концов, его слова соответствовали действительности. Ветеринар глубоко вздохнул, стянул белую замшевую перчатку и подал писателю руку. Он явно обдумывал, как вести себя дальше. — Вот как! А я думал… Рад познакомиться. — У меня зародились сомнения по поводу лошадей. Полагаю, вы сможете мне помочь. Ветеринар снова улыбнулся: — Если я в чем-то и разбираюсь, то как раз в этом. — Сколько здесь коней? — В данный момент двенадцать. Большинство из Испании, как эти, например. — Собеседник Мануэля указал на стойла. — Есть арабская кобыла и скакун из Англии, Слендер. Именно его мы осматривали вчера, когда вы приехали с сеньором Гриньяном. — Я слышал, с британцем небольшие проблемы, — как бы мимоходом заметил Мануэль. Ветеринар фыркнул: — Небольшие — это еще мягко сказано. У Слендера врожденный дефект: неправильно сформированы задние ноги. И это не было бы столь критично, не будь он скаковой лошадью. Из-за болей этот конь не может участвовать в бегах. — Давно его приобрели? — Год назад. — Вы сказали, это врожденный дефект. Другими словами, сразу было понятно, что лошадь нездорова. Почему же братья де Давила не вернули ее или не попросили назад свои деньги? Это ведь серьезная причина для аннулирования сделки. Ветеринар, который все это время кивал, повернулся и пошел по проходу между стойлами. — Идите за мной. Он провел писателя по конюшне, останавливаясь, чтобы показать всех ее обитателей. К двери каждого денника была прикреплена позолоченная табличка с именем лошади. — У нас здесь несколько замечательных животных. Например, арабский скакун Нуар — кобыла с отважным сердцем и покладистым характером. Свифт, Оруэлл и Кэррол из Испании. Их мы тоже купили в прошлом году, и я помогал дону Сантьяго в приобретении. Это спокойные и послушные кони, отлично подходят для выставок… Они приблизились к полностью закрытому стойлу. Ветеринар отодвинул щеколду и отворил верхнюю часть двери. Находившаяся внутри лошадь сначала шарахнулась в сторону, а затем притихла, настороженно наблюдая за гостями. По размеру она была значительно больше своих сородичей. — Дон Сантьяго купил Слендера прошлым летом, когда я был в отпуске. Он никогда не говорил за сколько, хотя я подозреваю, что намного дороже, чем этот конь стоит на самом деле — по крайней мере, если считать его беговой лошадью. Слендер дважды участвовал в скачках, но эту затею пришлось оставить. Дон Альваро очень рассердился и запретил покупать новых животных без моего одобрения. Дон Сантьяго не хотел признавать, что совершил ошибку, и постоянно вызывал меня сюда, заставляя осматривать коня. Он перепробовал все: противовоспалительные средства, массаж и даже охлаждающие повязки, будто речь идет о болезни, которую можно вылечить. Слендер — хорошая лошадь, хоть и немного нервная, что, впрочем, типично для его случая. Он спокойно ходит под седлом, но заставить его участвовать в скачках — провальная идея. Которая к тому же очень дорого обошлась. Ветеринар закрыл верхнюю часть двери в стойло, и они с Мануэлем вернулись к выходу из конюшни. — Значит, братья подумывали купить племенную кобылу? — Верно. Речь шла о лошади местного происхождения. Я познакомил дона Сантьяго с одним из заводчиков, мы успешно вели переговоры. Но сейчас кобыла беременна, и пока мы не можем закрыть сделку. Возможно, возьмем и мать, и жеребенка, там будет видно… — И сколько просил хозяин животного? — Просят всегда одну цену, а продают за другую. Думаю, мы могли купить ее за сорок тысяч евро. Но нужно учитывать, что теперь у лошади будет жеребенок. Если он родится крепким и здоровым, цена может повыситься, и наоборот. В любом случае необходимо понимать, что пройдет какое-то время, прежде чем кобыла ожеребится снова. — В последнее время — скажем, на прошлой неделе — дон Сантьяго не говорил вам о том, что хочет приобрести еще одну скаковую лошадь? Ветеринар удивленно взглянул на Ортигосу. — Скаковую лошадь? Не думаю, что маркиз пойдет на это после случая со Слендером. А почему вы спрашиваете? — Сантьяго сообщил мне, что на днях ему предложили купить первоклассного коня, но принять решение нужно было быстро. Ветеринар покачал головой. — Возможно, это так, но мне ничего не известно. Сомневаюсь, что маркиз ездил смотреть животное один, особенно если все так срочно. Он прекрасно знал, что без моего согласия Альваро денег не даст. — Собеседник Мануэля помолчал несколько секунд и добавил: — Может, владельцу удалось быстро найти покупателя и дон Сантьяго просто опоздал, потому и не стал мне ничего говорить. Они дошли до ответвления от центрального прохода. Мануэль услышал лай и остановился. — Это охотничьи собаки. Они нервничают, слыша незнакомый голос. Хотите взглянуть? Писатель двинулся мимо клеток, где прыгали, визжали и скулили четвероногие друзья человека, и дал им понюхать свою руку. Мужчины добрались до конца прохода и увидели маленькую собаку, дворнягу, которая смотрела на них, лежа на соломенной подстилке. Вид у бедняги был жалкий: пес трясся от страха и робко двигал хвостом, похожим на волосатый шнур. Большие и влажные глаза напоминали две глубокие лужи. Некоторые ворсинки жесткой шерсти выросли длиннее остальных, придавая песику растрепанный вид, словно его шкуру наэлектризовали. Из пасти собаки выглядывали клыки, но, присмотревшись, Ортигоса понял, что челюсти неплотно прилегают друг другу и зубы упираются в губу. Пес выглядел совершенно несчастным, и если б не жаркая погода, можно было подумать, что он мерзнет, потому что его трясло. Мануэль не сразу сообразил, что пес просто напуган. — А это Кофеёк. Он выделяется из общей массы. — Кофеёк? Торчащая во все стороны жесткая шерсть и правда напоминала по цвету кофе с молоком. Но писатель удивился не столько кличке, сколько тому, как этот песик оказался среди породистых собак. — Альваро год назад подобрал его на дороге. Как и следовало ожидать, бирки на нем не было, поэтому решили оставить его здесь. Кофейку повезло: его даже в приют не взяли бы. Никому не нужна собака, от которой не дождешься хорошего потомства. Ветеринар открыл клетку, и песик встряхнулся и медленно поднялся на ноги, но с места не сдвинулся. — Иди сюда, Кофеёк! Не бойся! Щенок, высовывая язык, не торопясь подошел поближе и остановился. Мануэль вытянул руку. Собачка вздрогнула, затем наклонила голову.