Прежде чем завести двигатель, писатель бросил взгляд на дом. На веранде второго этажа виднелась темная фигура. Она не двинулась с места, когда Ортигоса вырулил на подъездную дорожку и двинулся к воротам. Всю дорогу Мануэль жалел о своем решении и задавался вопросом, что делать с собакой. К счастью, договориться с хозяином отеля не составило особого труда. За двойную плату ему разрешили держать собаку в номере при условии, что она не станет там гадить и будет спать на полу. Писатель машинально кивнул, понимая, что не может гарантировать ни того, ни другого. Продолжая раскаиваться в своем решении, он пошел по коридору за хозяином, который вручил ему старое одеяло, и только тут понял, что ничего не знает о Кофейке. Например, приучили ли его справлять нужду на улице? Хотя пути назад уже не было. Ортигоса взял одеяло и миску для воды. Хозяйка принесла ему в номер отбивную и кое-какие остатки еды для песика — впрочем, они выглядели почти так же аппетитно, как и блюдо Мануэля. После ужина писатель постелил старое одеяло под телевизором и позвонил Ногейре. — Черт возьми! Я весь день пытаюсь до вас дозвониться! Куда вы провалились? Чтобы не нагрубить, Ортигоса поджал губы и покачал головой. — Был занят. — Занят… — повторил лейтенант тем самым, особенно раздражающим писателя тоном. — В Ас Грилейрас наведались? — Да, но сначала заехал к Лукасу — то есть к отцу Лукасу. После вчерашнего разговора меня мучили сомнения… — Я уже в курсе, — хвастливо ответил гвардеец. — И поздравляю с удачной идеей. Уж не знаю, что вы там ему сказали, но после вашего визита священник позвонил мне и подробно рассказал о том, что произошло в ту ночь, когда умер Фран, о чем они говорили, а также поделился своими наблюдениями. В общем, поведал обо всем — за исключением содержания исповеди, разумеется. Мануэль внезапно встревожился. Интересно, сообщил ли Лукас, что видел, как кто-то входил в церковь? — Впрочем, бо́льшая часть этой информации нам уже известна. Но признаю: я укрепился в подозрениях, что это не суицид. Отец Лукас уверен, что Фран не был настолько глуп, чтобы снова связываться с наркотиками. Одно точно: священник уверен, что младший сын старого маркиза не убивал себя, и я склонен поддержать эту теорию, по крайней мере в данный момент. Особенно учитывая то, что после ухода Лукаса в церковь кто-то вошел. У Ортигосы перехватило дыхание. Он ждал продолжения и в то же время корил себя за слабость. Какое ему дело, начнут ли подозревать Альваро? Он первый усомнился в его невиновности. А вдруг тот и правда имеет отношение к смерти брата? Мануэль не хотел думать об этом, но, в конце концов, основания для сомнений у него были. Все остальное Альваро от него скрывал, словно какой-то постыдный секрет. Неужели для него было так важно соблюдать приличия? Неужели самым страшным было запятнать фамильную честь, точно так же, как и для старого маркиза? «Ты же понимаешь, что это не так», — возмутился внутренний голос писателя. «Я знала своего жениха лучше, чем кто-либо другой», — зазвучали в голове слова Элисы. «Замолчи!» — приказал Ортигоса самому себе. — Лукас сказал, что был слишком далеко и не смог разглядеть, кто входил в храм, — продолжал Ногейра. — Но это ничего не меняет. Именно этот человек последним видел Франа живым. И никто не сознался, что был в церкви, когда парень умер. — Лейтенант вздохнул. — Узнали что-нибудь в Ас Грилейрас? Мануэль наконец с облегчением выдохнул, при этом чувствуя себя виноватым. — Сантьяго был совершенно не рад меня видеть, особенно когда я начал задавать вопросы, касающиеся денег. И даже сказал, что я не имею права требовать у него объяснений. — Ха! — развеселился гвардеец. По голосу писатель понял, что Ногейра улыбается, и это было забавно: лейтенант радуется возможности унизить членов семьи Муньис де Давила. Ортигоса был не против, просто удивлялся. — В конце концов Сантьяго подтвердил, что просил деньги. Он пояснил а Гриньян подтвердил его слова, что в течение последнего года они приобретали лошадей и подвернулась возможность купить коня, но действовать нужно было быстро. — За триста тысяч евро? — Речь шла об английской скаковой лошади. Год назад Сантьяго купил приблизительно такую же. — Черт возьми! — Но то приобретение оказалось неудачным: у коня врожденный дефект, он не сможет участвовать в скачках. Сделка была заключена на таких условиях, что потребовать деньги назад братья не смогли, так что инвестиции просто вылетели в трубу. После этого Альваро запретил Сантьяго покупать лошадей без консультации эксперта. Это подтвердили и ветеринар и Гриньян, так что история о срочной покупке лошади выглядит неправдоподобной. Они оба твердят: Сантьяго знал, что брат не согласится. Без заключения ветеринара Альваро даже и раздумывать бы не стал. — Значит, наш маркиз бессовестно врет. — Ну, он не так уж и глуп: сказал, что брат отказал ему именно по этой причине. — Но если Сантьяго был уверен, что без мнения эксперта Альваро ни за что не согласится, какой тогда смысл просить? И если б дело обстояло именно так, разве Альваро приехал бы сюда только для того, чтобы сказать «нет»? — Думаю, вы правы. — Что-то еще? — Ну, Сантьяго не нравится, что его жена работает… — Не нравится ему, ты посмотри! Да она же цветы выращивает! Вот если б она задницы пациентам в больнице подтирала, как моя… Лейтенант впервые упомянул о ком-то из родных. Мануэль мысленно это отметил, одновременно подавляя желание ответить что-то вроде: «Ты возмущаешься, что жена подтирает задницы пациентам в больнице, а сам ходишь к проституткам. Правда, обручальное кольцо там снимаешь, считая, видимо, что благодаря этому твой грех будет не таким уж тяжким». — А помощника Катарины бесит, как к ней относится муж. Сегодня маркиз с женой устроили небольшой скандальчик, и молодой человек едва сдержался. — Думаете, у них любовная связь? Мануэль вздохнул. Как же примитивно все-таки мыслит этот Ногейра… — Не знаю. Очевидно, что помощник очень уважает новоиспеченную маркизу, но думаю, что речь здесь несколько об ином. — Писатель вспомнил, как Висенте отзывался о Катарине, когда они с Гриньяном заходили в оранжерею. — Послушайте, сегодня, кажется… — Именно поэтому я и звонил. Сегодня встретиться не получится. Ортигоса ощутил разочарование. Он готовился нарушить планы лейтенанта своим отказом и уже представлял, как разозлится гвардеец. Господи, что за ребячество? — Помните, я собирался попросить кого-нибудь пригнать машину Альваро? Мы с Офелией ее осмотрели, а сейчас изучаем его телефонные звонки. — Я думал, что вы уже получили всю нужную информацию из телефонных счетов. Ногейра немного помолчал, а потом заговорил снисходительным тоном, будто делая одолжение: — Почти у всех есть мобильники, но мало кто понимает, что на самом деле держит в руках. У Альваро был мобильник последнего поколения. Можно увидеть, с каких номеров ему звонили и на какие звонил он, длительность разговора… В этом нет ничего необычного. А еще у него подключена функция геолокации, и мы можем узнать, где находился Альваро, когда с кем-то разговаривал. Кроме того — и это самая сложная задача, — мы можем определить, кому принадлежат номера тех, с кем он общался. — И это нам чем-то поможет? — Мы только начали копаться в телефоне. А вот с автомобилем закончили, поэтому-то я и звонил. Мануэль молчал. — Офелия помнит, что, когда она осматривала тело на месте происшествия, в машине был навигатор. А теперь его нет. — У Альваро действительно был навигатор. По технологии фирмы «Томтом». Муж пользовался им много лет. И хотя комплектация автомобиля предусматривала подобное устройство, Альваро все равно предпочитал свою любимую модель. Он говорил, что навигатор помнит его маршруты и ему можно доверять на сто процентов. — Ясно. — Гвардеец недовольно щелкнул языком. — Не знаю, в курсе ли вы, но сегодня встроенные навигаторы поставляются с полным комплектом карт и адресов. Если вы удаляете маршрут или сбрасываете устройство на заводские настройки, прежние поездки все равно сохранятся в истории. — И что? — Иногда те, кто по каким-то причинам не хочет, чтобы их перемещения могли отследить, предпочитают использовать переносной навигатор. Его можно легко спрятать или уничтожить и при этом не придется выдирать из приборной панели. — Есть и другой вариант… На этот раз Ногейра промолчал. — Возможно, прибор украли. Произошло ДТП, единственный его участник погиб, никто и не вспомнит, был ли в автомобиле навигатор, и не хватится его. Тон лейтенанта стал резким. — Не знаю, на что вы намекаете, но мы тысячи раз выезжали на место аварий и весьма дорожим своей репутацией. Мы рискуем жизнью, чтобы помогать другим, а часто остаемся в проигрыше. Я могу ручаться за любого из своих коллег. В нашем регионе среди гвардейцев воров нет. — Это всего лишь предположение, — упрямо возразил Мануэль. — Такое невозможно. Хотя навигатор могли просто положить в другую коробку и забыли вам отдать. Обратитесь в участок. Нам нужно знать, где был и куда направлялся Альваро, когда погиб. — Хорошо, завтра я туда позвоню, — уступил писатель. — Я подъеду за вами ближе к полуночи. Проститутка, которая нам нужна, работает завтра в ночь. Мануэль хотел было возразить. Он дал себе клятву, что ни за что на свете в тот бордель больше не поедет. Но понял, что придется это сделать. Не для того, чтобы доказать, что Ногейра ошибается, а потому что видел, что лейтенант хочет докопаться до правды даже больше, чем он сам. Несмотря на различия, в этом они были похожи. Пообщавшись с Лукасом, Ортигоса начал подозревать, что священник рассказал гвардейцу не все. Поэтому нужно продолжать расследование. Хотелось сбежать от реальности, что Мануэль и сделал. Он писал часа четыре без остановки, и все это время Кофеёк неподвижно лежал у него в ногах. Возможно, забрать пса в гостиницу было не такой уж плохой идеей. Другая жизнь Он не двигался. В этот момент ему казалось, что не осталось ни чувств, ни желаний и не имеет значения, что будет происходить дальше, потому что какая-то ужасная и необъяснимая сила отрывает его от реальности. Ортигосу охватила апатия, не оставив места для решимости что-то делать; он просто плыл по течению, принимая долю, уготованную судьбой… Было уже почти два часа, когда Мануэль встал из-за стола, надел куртку и вывел беспрестанно зевающего песика на прогулку, чтобы тот справил нужду. Вернувшись в комнату, осторожно переложил содержимое карманов в тумбочку и некоторое время стоял, глядя на гардении, словно это могло помочь объяснить сам факт их появления. Медленно закрыл ящик, не сводя глаз с цветов, и вдруг вспомнил о фотографии, которую весь день носил с собой. Он пошарил в кармане и почувствовал, как обтрепанные уголки скользят по подкладке куртки. Уверенный, чистый, одухотворенный и гордый взгляд Альваро гипнотизировал — он казался принцем из сказки. Несколько минут Ортигоса разглядывал снимок, изучая выражения лиц и позы мальчишек. Было очевидно, что двое старших — хорошие друзья, а Сантьяго стремится привлечь внимание к себе. Писатель открыл ящик, собираясь положить туда фотографию, но, увидев гардении, решил оставить снимок в кармане. Он погасил свет и лег в постель, оставив включенным телевизор, но убрав звук. На секунду засомневался, не помешает ли это псу, но тут же почувствовал себя глупцом. Кофеёк внимательно наблюдал за своим новым хозяином, лежа на одеяле и положив голову на передние лапы. Ортигоса нежно посмотрел на него. Ему было жаль собачку, но он так пока и не понял, готов ли взять ее к себе. Под взглядом этих влажных глаз было неспокойно. Мануэль не мог привыкнуть, что рядом живое существо, которое постоянно за ним наблюдает. У Ортигосы никогда не было домашних питомцев. В детстве это было попросту невозможно, а когда писатель подрос, то не чувствовал особого желания завести кого-нибудь и ухаживать за ним. Он любил животных, но так, как любят музыку или скульптуру, — без желания обладать. Закрыл глаза и тут же почувствовал, как пес запрыгнул на кровать. Мануэль вздрогнул и сел. Кофеёк стоял в изножье. Некоторое время человек и собака молча смотрели друг на друга, не двигаясь, задавая вопросы и ожидая ответов. — Что ж, раз с меня взяли дополнительную плату, думаю, ты можешь спать на кровати, — сказал Ортигоса. Песик свернулся клубком у него в ногах, а писатель снова лег; на губах его играла улыбка. Через пару минут он выключил телевизор.