Единственным указанием на то, что они пришли по адресу, была освещенная лампочкой весьма скромная табличка. Находись она где-нибудь в проулке, никто на нее и внимания не обратил бы, решив, что это служебный вход. Мануэль и Ногейра припарковались в паре кварталов отсюда и теперь шли по району, где располагалось множество баров. Сейчас, в ночь на понедельник, здесь было достаточно безлюдно. Два парня, курившие у двери, отодвинулись, позволив им пройти внутрь. Интерьер клуба «Вулкан» напоминал другие заведения подобного рода. Абстрактные композиции, выполненные фосфоресцирующими красками на темных стенах, поблескивали в неоновом свете. В заведении было достаточно оживленно, несколько пар двигались на импровизированном танцполе. Ногейра направился к группе молодых людей, которые пили пиво прямо из бутылок. — Надо же, какое совпадение! Ричи, ты ли это? Тот, к кому обращался гвардеец, закашлялся и обернулся, явно раздосадованный. Его друзья быстро ретировались. — Черт возьми, лейтенант, вы меня напугали! Ногейра смотрел на парня, широко улыбаясь. Довольный собой, он в этот момент напоминал хищника. — Значит, пакость какую-нибудь задумал. — Да нет же. — Юноша выдавил подобие улыбки. — Просто не ожидал вас увидеть. На вид Ричи можно было дать двадцать с хвостиком, может, чуть больше. Писатель вдруг осознал, что не имеет представления, как выглядит Тоньино. Интересно, он тоже совсем юнец? Худощавый, как все нынешние жиголо? К горлу снова подкатила тошнота. Похоже, Ричи это заметил, потому что спросил: — Что с вашим другом? — Не беспокойся за него. Хотя это что-то новенькое, ты и за своих-то приятелей не переживаешь… — Не понимаю, о чем это вы, — уклончиво ответил юноша. — А о том, что твой задушевный дружок Тоньино, с которым вы были неразлейвода, пропал неделю назад, а ты даже не заходил к нему домой, чтобы узнать, есть ли новости. И это наводит меня на мысль, что ты знаешь, где Антонио и почему он скрывается… Ричи хотел было возразить, но Ногейра опередил его: — И не вздумай мне врать. Я сказал тетке Тоньино, что причин волноваться нет. Поэтому сейчас ты расскажешь мне, во что он вляпался и почему нам не стоит переживать по этому поводу. Юноша медленно выдохнул и только потом заговорил: — Послушайте, лейтенант, я ничего не знаю, кроме того, что сказал Антонио. Гвардеец сделал знак официанту, и тот поставил на барную стойку три бутылки пива. Одну Ногейра протянул Мануэлю, другую сунул в руки Ричи, взамен забрав у него пустую, и велел: — Валяй, рассказывай. Юноша сделал глоток пива. — Тоньино сказал мне, что ему подфартило. Подвернулось кое-что клевое, и скоро у него будет куча бабок. — Интересно, откуда? — Понятия не имею, он не кололся. Лейтенант скривился: — Не верю. — Клянусь вам, он больше ничего мне не говорил. Только заявил, что жизнь его полностью изменится, что он бросит все это, — Ричи широким жестом обвел бар. — Видимо, дельце подвернулось хорошее. За день до исчезновения Антонио сказал, что все на мази. Поэтому я и не удивился, что он пропал. — Хочешь убедить меня в том, что твой закадычный друг, с которым вы были неразлучны, ничего тебе не подкинул и даже не отпраздновал с тобой свой успех? Юноша с унылым видом пожал плечами: — За кого вы нас принимаете? Мы что, офицеры? Нет у нас никакого кодекса чести или чего-то подобного. Да, мы друзья, но вы же знаете, что здесь каждый сам за себя. И если кому-то представится возможность все бросить и свалить отсюда, думаете, он ею не воспользуется? Я бы именно так и сделал. — Тоньино, случайно, не говорил, не связано ли его прибыльное дельце с семьей маркиза? — Того, что проживает в Ас Грилейрас? — Ричи ухмыльнулся. — Видаль о нем не упоминал, да и вряд ли. У них были делишки другого рода. — Но Антонио говорил, что сорвет большой куш. Может, речь шла о шантаже? Возможно, он пригрозил кому-то, что расскажет о пристрастии к наркотикам или особых наклонностях… — Да вы что? Мой друг не дурак, да и дело имеет не с последними людьми. Кто будет убивать дойную корову? Мануэль вспомнил, как Элиса бежала по саду за Самуэлем, в голове его зазвучали слова Эрминии: «Ее спас сын». Писатель с отвращением отвернулся, поставил бутылку на барную стойку и направился к выходу. Гвардеец догнал его у двери. — Парень ничего не знает. Они вышли на опустевшую улицу и под дождем направились к машине, как вдруг раздался чей-то голос: — Ты посмотри, кого это сюда принесло! Ортигоса и Ногейра обернулись. Посреди тротуара стояли двое и ухмылялись. Мануэль заметил и третьего, который вышел из-за машин и отрезал им путь, не переставая нервно оглядывать пустынную улицу. Писателю показалось, что вдалеке мелькнул проблесковый маячок гвардейского автомобиля. Мужчина снова подал голос: — Парочка гомиков направляется домой, чтобы как следует вставить друг другу. Лейтенант поднял руку: — Вы ошибаетесь. Говоривший расхохотался, будто услышал нечто невероятно смешное. Остальные двое молчали. Тот, что был позади Ногейры и Ортигосы, начал нарезать круги. — Вот как? Значит, в задницу трахать друг друга не будете, предпочитаете члены сосать? — Займитесь тем, кто сзади, — сказал лейтенант Мануэлю. — Вперед! — крикнул писатель и бросился на стоявшего за их спинами парня. Тот, явно не ожидая этого, получил удар в левый глаз, споткнулся о сточный желоб и, потеряв равновесие, упал на припаркованный автомобиль, пытаясь решить, то ли защищать лицо, то ли схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться на ногах. Он успел ответить правым хуком, но промахнулся, и его рука лишь слегка задела левое ухо Мануэля. Что касается двух других, они не успели ничего предпринять и застыли на месте, когда гвардеец профессиональным жестом взял их на мушку. — Ну так что? — спросил Ногейра, не опуская пистолета. — Кого вы назвали гомиками? А, уроды? Что, уже не смешно? — Лейтенант, — предостерегающе сказал Ортигоса, увидев вдалеке приближающийся голубой проблесковый маячок. — Проваливайте, ублюдки! — Гвардеец сделал шаг в сторону Мануэля и топнул ногой — точь-в-точь так, как делала Эрминия, прогоняя с кухни толстого кота. Двое парней подняли третьего, свалившегося около машины, и удалились, практически таща товарища на себе. — Еще раз увижу — засуну ствол в задницу! — крикнул Ногейра вслед удаляющимся хулиганам, и они ускорили шаг. Писатель и лейтенант продолжили путь и свернули в первый же переулок, не дожидаясь, пока приблизится патрульная машина. Гвардеец заговорил, лишь когда они сели в автомобиль: — Как ты? Мануэль удивленно повернулся к своему спутнику. Ногейра впервые обратился к нему на «ты». Ортигоса потянулся было рукой к уху, которое начало гореть, но решил не трогать его. — Все хорошо. — Как рука? — И лейтенант махнул в сторону кулака, который писатель все еще сжимал. — Немного опухла, не страшно. Гвардеец ударил руками по рулевому колесу и воскликнул: — Отлично же ты ему врезал! Мануэль кивнул. Он медленно выдохнул, явственно ощущая, как напряжение медленно покидает тело. — Прекрасный удар! — снова восторженно повторил Ногейра. — А сейчас нам нужно чего-нибудь выпить. Не знаю, как тебе, а мне это совершенно необходимо. — Отличная идея, — ответил Ортигоса. Его все еще трясло. * * * Они проскользнули под наполовину закрытые рольставни какого-то бара. Почти все освещение в зале было выключено, перевернутые стулья водружены на столы. За стойкой мужчина средних лет смотрел бокс по телевизору и время от времени наполнял стаканы двух бодро прикладывавшихся к алкоголю посетителей и еще одного парня, явно страдавшего игровой зависимостью: тот скармливал монеты автомату все то время, что лейтенант с писателем пробыли в заведении. Мануэль и Ногейра сделали по паре глотков у стойки, затем гвардеец указал на столик в глубине зала, рядом с дверью в туалет. В том углу сильно пахло хлоркой. Писатель начал пьянеть. Пульсирующая боль в руке несколько стихла, но кисть сильно опухла. Лейтенант с каждым глотком становился все спокойнее. — Очень сожалею о том, что произошло, — сказал он официальным тоном. Ортигоса в смятении поглядел на спутника: