Прошло несколько секунд, и Ортигоса понял, что она плачет. Он ничего не говорил и, уставившись застывшим взглядом в одну точку, просто ждал, пока Анна справится с эмоциями. Затем последовали вопросы, от ответов на которые писатель уклонился, искренние соболезнования, которые он принял, и естественное желание быть полезной и помочь. — Мануэль, ни о чем не волнуйся, я сразу же свяжусь с издателями. — Агент глубоко вздохнула. — Когда я в последний раз общалась с Альваро, он сказал, что ты почти закончил «Солнце Фив». Полагаю, ты в курсе, что роман хотели издать до Рождества. Но если тебе сейчас не до этого, можно перенести публикацию на январь или приурочить к Дню книги[29]. Работай в том темпе, в каком тебе удобно. Не торопись давать мне ответ прямо сейчас, спокойно все обдумай. — Я продолжаю писать, — пробормотал Ортигоса. — А, ну хорошо. Я не знаю, на каком ты был этапе, когда… У тебя есть силы творить? Может, стоит сделать перерыв? Как я уже сказала, срок публикации можно сдвинуть. — Я работаю над новой книгой. — Как над новой? — В Анне проснулся естественный инстинкт деловой женщины, и Мануэль почувствовал налетевший поток теплого ветра. — Я не отдам издателям рукопись романа «Солнце Фив». Не хочу его публиковать. — Но… — Возможно, когда-нибудь потом, но не теперь. Следующим произведением, которое увидит свет, будет та книга, над которой я тружусь сейчас. Анна начала возражать, ссылаясь на обязательства Ортигосы перед издательством и его неуравновешенное состояние в свете последних событий. С присущей ей предусмотрительностью агент предложила хорошенько подумать, прежде чем идти на такой шаг, но Мануэль отмел в сторону все ее аргументы одной фразой: — Роман «Солнце Фив» Альваро не понравился. Агент замолчала. — Анна, я… Я хочу попросить тебя об услуге. — Конечно, все что угодно. * * * К полудню лучи солнца согрели землю и рассеяли облака, все утро закрывавшие небо. Мануэль встретился с Гриньяном. Тот держался вежливо, но настороженно, памятуя о последнем их разговоре, и явно испытал облегчение, когда узнал о характере дела. Он даже казался польщенным, что его услуги понадобились. С важным видом юрист надел очки и принялся изучать бумаги, которые писатель вытащил из переданного ему накануне Ногейрой конверта. Затем сделал пару телефонных звонков, и чуть меньше чем за полчаса все прояснилось. — Вы ведь теперь останетесь, да? — спросил Адольфо, провожая Ортигосу к выходу. — Просто вы мне тогда сказали… А сейчас обратились с просьбой… Писатель улыбнулся, хотел было ответить и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог. Он слишком долго любовался морем и позабыл нужные слова. — Я все решу, — выдал наконец Мануэль уверенным голосом, заходя в лифт. Юрист растерянно смотрел на него из коридора. * * * Ортигоса преодолевал повороты дороги, спускаясь к винодельне. Кофеёк лежал на сиденье рядом с ним. На этот раз главный вход оказался закрыт, на улице никого не было. Но несколько припаркованных у входа в подвал автомобилей указывали на то, что работники внутри и заняты фильтрацией. Писатель оставил машину у задней двери, набрал номер Даниэля и спросил: — Ты на винодельне? — И тут же подумал, что это надо было выяснить заранее. — Да. Хочешь приехать? Мануэль улыбнулся: — Подойди ко входу. Он еще не успел убрать мобильник в карман, как увидел управляющего, который вынырнул из-под металлических рольставней, тянувшихся вдоль всего фасада. На Даниэле был голубой хлопчатобумажный комбинезон. — Что ты здесь делаешь? — с улыбкой спросил управляющий, подойдя к Ортигосе, который стоял, облокотившись о машину. — Предупредил бы, что приедешь, мы бы устроили барбекю… — Я всего лишь на минутку, сегодня времени в обрез, — извинился Мануэль. — Просто хотел показать тебе вот это. — И писатель протянул Даниэлю конверт. Управляющий ответил полным недоумения взглядом. — Это бумаги, касающиеся соседнего участка, о котором ты рассказывал. Ты был прав: Альваро договорился о его приобретении, осталось только подписать договор. Но он не успел, ты понимаешь… Я подумал, что ребята будут рады узнать об этом. Даниэль стянул перчатки и взял документы. — Чудесная новость! Идем, ты должен сообщить ее работникам! — Он потянул Ортигосу к двери. Мануэль покачал головой: — Сделай это сам. Я… Мы, конечно, отпразднуем это, но не сегодня. Мне нужно… — И он неопределенно махнул рукой в сторону дороги. Даниэль, улыбаясь, протянул писателю руку. — Ты даже не представляешь, как это для нас важно! Москера обменялся рукопожатием с Ортигосой и вдруг порывисто обнял его, а затем, немного смутившись, отстранился. — Спасибо, босс, — сказал Даниэль, направляясь к дверям, но все еще не сводя глаз с Мануэля. — И вот еще что… — добавил писатель. Управляющий взглянул на документы, которые держал в руке, вернулся и протянул их. — Да, конечно! — Нет, я не об этом. Здесь копии, я специально их вам привез; можете оставить их у себя. Я хотел узнать по поводу той лодки, которую мы брали, чтобы спуститься от Белесара вниз по реке. Даниэль улыбнулся и достал связку ключей. Сняв два, протянул их Мануэлю. — Теперь она твоя. Не волнуйся: если научился водить автомобиль, то и с катером справишься. Личное дело Ортигоса забронировал столик в ресторане, который рекомендовал ему хозяин отеля, и в девять часов сидел и терпеливо ждал, когда появятся приглашенные им гости. Уговорить Лукаса не составило труда, а вот лейтенант заартачился. — Мануэль, он же священник, черт возьми! Как он, по-твоему, отреагирует? Думаешь, ему понравится? — Ногейра, ты его не знаешь. Он настоящий друг Альваро, они выросли вместе. Он единственный, с кем мой муж поддерживал связь все эти годы, потому что доверял Лукасу. А значит, и я ему доверяю. — Что ж, посмотрим, — ответил лейтенант. — Что-то я не уверен… Как движется дело с монастырем? — Мой агент позвонила туда, и, как мы и ожидали, стоило ей упомянуть мое имя, их отношение резко изменилось. Анна сказала, что я сейчас в Галисии, собираю материал для нового романа и хотел бы побольше узнать об обители. Ей ответили, что с радостью окажут мне любую необходимую помощь. Завтра утром я туда отправлюсь, но сначала хотел бы поговорить с Лукасом. Он тоже там учился и был лучшим другом Альваро. Если всплывет что-то связанное с монастырем, священник сможет нам помочь. Сначала все чувствовали себя неловко. Но в камине пылал огонь, владелец ресторана уставил стол многочисленными блюдами, а Мануэль добавил к ним бутылочку «Героики», и напряжение постепенно улетучилось. Когда подали кофе, писатель без утайки рассказал об их плане Лукасу (к большому неудовольствию Ногейры). Он поведал, что им известно об исчезновении Тоньино, а также упомянул о странной реакции настоятеля. Лейтенант перебил его: — Приор отрицает, что сеньор де Давила звонил, приезжал и даже недолго учился в церковно-приходской школе. — Не так уж и недолго. Альваро приняли в четыре года, а когда он уехал в Мадрид, ему было двенадцать. Мы учились в седьмом классе. — То есть он закончил седьмой и должен был перейти в восьмой? — Нет. — Священник многозначительно помолчал. — Альваро уехал в середине учебного года. Ногейра и Мануэль обменялись быстрыми взглядами. — Его исключили? И это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения его отца? Поэтому маркиз и отправил старшего сына в Мадрид? — догадался Ортигоса. — Не совсем, — ответил Лукас. — Хотя я припоминаю, что среди учеников ходили подобные слухи. — Что же тогда произошло? Ты знаешь? — спросил Мануэль. — Альваро рассказал мне много лет спустя. Сам я помню лишь то, что шумиха поднялась жуткая. Один из монахов совершил самоубийство — повесился на потолочной балке в своей келье. И, по-видимому, обнаружил его именно Альваро. Он тебе не рассказывал? — спросил священник, увидев ошеломленное лицо писателя. Ортигоса устало покачал головой: — Нет.