Мануэль обернулся и непонимающе посмотрел на собеседника. — Я про брата Ортуньо. Наверняка его вера пошатнулась из-за женщины. В документах указано, что он покинул монастырь в возрасте двадцати девяти лет. Даю голову на отсечение, что виной тому прекрасный пол. Иначе Марио уже вернулся бы. Писатель вздохнул. Оказавшись на улице и убедившись, что никого из монахов поблизости нет, он направился не в сторону полей, простиравшихся позади здания, а к гаражу, двери которого были открыты настежь. Вынул из сумки приобретенный этим утром скотч, наклеил его на поврежденное крыло белого пикапа и резко дернул. На липкой ленте остались кусочки краски, и Мануэль аккуратно приклеил конец скотча обратно к рулону. * * * Библиотекарь не соврал, сказав, что брат Матиас весьма словоохотлив. Он поведал писателю множество историй об учениках, овощах, которые монахи с удовольствием выращивали в своем огороде, что позволило им выжить во время войны; о том, что он терпеть не может мангольд — братья называли его «смертью монаха», — которым они вынуждены были питаться, когда наступил голод и практически невозможно было достать другие продукты. Узкая возделанная полоса земли отделяла фруктовый сад от кладбища. Прогуливаясь по ней, Матиас показал Ортигосе самые старые могилы — некоторым насчитывалось по триста лет. Вместо памятников на местах захоронений лежали простые камни. Эта аскетичная картина напомнила Мануэлю кладбище в Ас Грилейрас, вот только в поместье возвышались кресты из галисийского камня, а здесь были простые железные, с табличками, где указывались имя монаха и дата. Писатель молча бродил по кладбищу и останавливался перед каждой могилой, внимательно читая надписи, пока не набрел на крест с надписью «Бердагер». — Ну надо же! — воскликнул Ортигоса, стремясь привлечь внимание брата Матиаса, который с удивлением посмотрел на него. — О чем это вы? — осторожно спросил монах, переводя взгляд с Мануэля на небольшой крест и обратно. — Да так, просто интересное совпадение: я увидел эту фамилию и вспомнил, что сегодня утром как раз читал об этом человеке. Случайно обнаружил в документах его свидетельство о смерти, где написано, что брат Бердагер совершил суицид. Я думал, что католическая церковь предписывает особые правила в отношении захоронения самоубийц. На лице старика мелькнуло подобие улыбки. Он шагнул вперед, и писателю пришлось последовать за ним, чтобы расслышать, что скажет монах. — В последнее время все очень изменилось. Все члены обители единодушно решили, что брат Бердагер должен покоиться рядом с остальными усопшими. У него был рак на терминальной стадии, и он сильно страдал. — Матиас повернулся к Ортигосе и, серьезно глядя на него, сказал, чеканя каждое слово: — Болезнь долго терзала нашего товарища и полностью истощила его организм. В какой-то момент он решил больше не принимать лекарства. Бердагер испытывал такие страдания, перенести которые не под силу большинству людей. Боль иссушила его тело и оставила без сил, и в какой-то момент он решил сдаться. Мы не одобряли его поступок, но лишь Господь волен судить нашего брата. Мануэль догнал монаха, пошел рядом и тихо сказал: — Простите, если мой вопрос вызвал у вас неприятные воспоминания. Я не хотел показаться бестактным, просто этот случай привлек мое внимание. — Ничего страшного. Я уже стар, сентиментален и немного устал. Наверное, вам лучше вернуться завтра. Сейчас я хочу немного побыть один и помолиться. Писатель взглянул на брата Матиаса. У того и правда был измученный вид, а из-за излишней худобы его фигура казалась хрупкой, словно вот-вот рассыпется в прах. — Конечно, как скажете. Ортигоса слегка похлопал пожилого монаха по плечу и направился в сторону выхода. Дойдя до угла главного здания, он обернулся. Матиас стоял посреди кладбища и провожал его мрачным взглядом. Белесар Мануэль бесцельно вел автомобиль, сам не зная, куда направляется. Его раздирали противоречия. Перед глазами стояли лица людей со старых фотографий, а изнутри поднималось жгучее желание забыть обо всем, сбежать, спрятаться от сгущавшихся над головой туч. Напряжение пронизывало тело, словно электрические заряды, образующиеся в воздухе перед грозой. Он остановил машину перед домом Ногейры, сам не понимая, как здесь очутился и, главное, зачем приехал. Что толкнуло его искать убежища именно в этом месте? Ортигоса набрал номер лейтенанта, но в ответ услышал, что абонент недоступен. Он завел двигатель и, прежде чем тронуться, бросил последний взгляд на дом и увидел, что на крыльце появилась Лаура, жестами просившая его подождать. Она подошла в машине, наклонилась к открытому окну и улыбнулась. — Андреса нет, он уехал в Луго по делам. Вы договаривались о встрече? Он мне ничего не говорил. Писатель покачал головой: — Нет, мы не договаривались, просто… Лаура перестала улыбаться, лицо ее стало озабоченным. — Мануэль, что-то случилось? Ортигоса взглянул на нее. Сеньора Ногейра стояла, опершись о дверь, положив подбородок на скрещенные руки и открыто и дружелюбно глядя на писателя своими блестящими глазами. Писатель слегка кивнул и закрыл глаза, давая понять, что, похоже, взвалил на себя непосильный груз. Когда он снова взглянул на Лауру, то повторил почти те же слова, которые сказал ему Даниэль, прежде чем отвезти в самое прекрасное место на земле. — Вы с детьми сейчас заняты? * * * Мимо проплыла яхта, и моторка закачалась на волнах у пристани. Шулия и Антия сдержали желание выпрыгнуть на берег и крепко вцепились друг в друга, сидя на корме и наблюдая за выдрой, которая ловко собирала моллюсков со свай, поддерживающих пирс. Компания спустилась к порту Белесара по обсаженной каштанами дороге, ведущей к реке Миньо. Отчалив от берега, пассажиры лодки с восторгом рассматривали каменные стены, окружавшие засаженные виноградниками террасы на склонах. Они плыли по извилистому руслу, миновав семь давным-давно затопленных и превратившихся в фантомы деревень. Мануэль повторил рассказ управляющего почти слово в слово, удивляясь, как он вообще все запомнил, пребывая в каком-то подобии летаргического сна. Писатель почувствовал облегчение и даже начал улыбаться, глядя на лица слушавших его с восхищением девочек. Встревоженный внутренний голос, начавший было задавать вопросы, умолк. Лаура сидела рядом с Ортигосой, слушала смех дочерей и улыбалась. Белесар ей понравился. Сеньора Ногейра спрашивала себя, почему они никогда сюда не приезжали, хотя знала ответ: стоило ли мучить дочерей и тащить их так далеко только для того, чтобы в последний момент не решиться подняться на туристическую яхту. Она отпила глоток вина и посмотрела на темный след, оставшийся на стенках бокала. Лауре не нравились лодки, она их ненавидела и сторонилась портов с тех пор, как один ужасный шторм все круто изменил, когда она была еще девочкой. Сегодня, взглянув на Мануэля, она поняла, что его душат страдания, которые связывают по рукам и ногам всякого, кто добровольно решил стать их пленником. Сеньора Ногейра с первого взгляда узнала родственную душу, того, кто отступил перед собственными страхами, решив, что боль невыносима, слишком сильна, чтобы с ней бороться. Она наблюдала за своим новым другом сквозь стекло бокала, в котором плескалась темно-красная жидкость, оставляя на стенках лиловый след. Бордовая капля скатилась по горлышку бутылки и пробежала по этикетке. Мануэль провел пальцем, повторяя ее путь, и остановил взгляд на названии, написанном уверенным почерком: «Героика». Склонив голову набок, он задумчиво рассматривал серебряные буквы, предавшись печальным размышлениям. Его внимание привлек веселый смех. Писатель взглянул на реку и увидел возникших словно по его желанию трех девушек, которых они видели с Даниэлем. Сеньориты плыли вниз по течению на своем странном судне. Загорелые ноги, сильные руки, волосы, небрежно собранные в хвосты, торчащие из-под соломенных шляп. И смех, который звучал, словно качающиеся на ветру колокольчики. Мануэль с непередаваемым удовольствием наблюдал за этими юными наядами. Девушки рассеянно смотрели в сторону берега, и Ортигоса, поддавшись неожиданному порыву, помахал им. Его маневр заметили, но никак не отреагировали; внезапно магия исчезла, и писатель почувствовал себя старым и смешным. Дочери Абу его не узнали, да и с какой стати? И вдруг одна из них улыбнулась и крикнула: — Это же маркиз, девочки! Ее сестры отреагировали с таким энтузиазмом, хохоча и размахивая шляпами, что привлекли внимание людей на берегу. — Сеньор маркиз, отец передает вам привет! Заезжайте в гости! — крикнула одна из девушек, прижав руки рупором ко рту. — Обязательно, — тихо ответил Мануэль, так что его услышала одна только Лаура. Он улыбаясь глядел вслед удалявшейся от них странной лодке. — А ведь ты не сможешь уехать из Галисии, — вдруг выдала жена лейтенанта. Ортигоса спокойно посмотрел на нее. Еще несколько дней назад он расценил бы такое предсказание как проклятие. Но сейчас, вопреки здравому смыслу, он счел его добрым предзнаменованием. Чтобы развеять сомнения — или, наоборот, вызвать новые, — Лаура добавила: — Эти места западают в душу и уже не отпускают. Писатель промолчал, но не сомневался в том, что она права. Очарование природы, умиротворенность, которую Мануэль неожиданно ощутил, собирая виноград на террасах около винодельни, доброжелательность юных наяд — все это оказывало на него поистине магическое воздействие. И все-таки Ортигоса не забывал, зачем приехал в эти края. Потягивая вино, он чувствовал себя так, словно причащается. Очередной глоток вдруг стал поперек горла. Писатель снова бросил взгляд на этикетку с серебряными буквами и провел по ней пальцем. Лаура с удивлением взглянула на него с таким видом, будто неожиданно что-то поняла. — Ты здесь не для того, чтобы собрать материал для новой книги? Мануэль поднял голову, встретился с ней глазами и с глубокой грустью ответил: — Нет, не для того. * * * Сгущались сумерки. Безоблачное небо не потемнело, а казалось серебряным, и в лившемся с него свете силуэты деревьев, окаймлявших ведущую к дому Ногейры дорогу, выступали особенно отчетливо. Лейтенант курил на крыльце, облокотившись о перила и наслаждаясь спокойствием вечера и тишиной пустого дома. Он широко открыл дверь, чтобы впустить внутрь вечернюю прохладу, пришедшую на смену дневной жаре. Гвардеец поднял голову, привлеченный щебетанием ласточек, которые на лету ловили мошек, роящихся в свете недавно зажженных фонарей, и увидел, как на дороге появился автомобиль Ортигосы. Ногейра продолжал спокойно курить, пока машина не подъехала ближе и он не различил на переднем пассажирском сиденье фигуру своей жены. Лейтенант поспешно потушил сигарету и сунул окурок в цветочный горшок, висевший на перилах. «БМВ» остановился, и из задних дверей вышли его дочки в сопровождении Кофейка. Антия подбежала к отцу, обняла его и затараторила: — Папа, представляешь, у Мануэля есть лодка. Он отвез нас в Белесар, и мы плавали вниз по реке. Там под водой целых семь затопленных деревень, в них были и церкви, и школы… А еще мы видели виноград, который дозреет к концу недели. Мануэль сказал, мы можем приехать и помочь собрать урожай. Круто, правда? Ты к нам присоединишься? Тронутый восторженностью младшей дочери, Ногейра поцеловал ее в макушку, но Антия выскользнула из его объятий и умчалась в дом, а за ней последовал и Кофеёк. Лаура стояла у машины, прощаясь с Мануэлем, а Шулия подошла к крыльцу и тепло сказала: — Привет, папа! Лейтенант с удивлением обернулся. Он не помнил, когда старшая дочь в последний раз разговаривала с ним таким тоном — спокойно и расслабленно, без малейшего признака напряжения, без скрытого недовольства, которое он ощущал всякий раз. Гвардеец внезапно вспомнил, что еще совсем недавно она была маленькой девочкой, радостно бежала к двери и бросалась в его объятия, когда он возвращался с работы. Ногейра спустился с крыльца и подошел к машине. Лаура на прощанье обняла Мануэля, и лейтенант почувствовал укол ревности. Проходя мимо него, жена замедлила шаг. — Я видела, что ты курил, — с серьезным видом сказала она, но тут же не выдержала и улыбнулась. — Только не прячь окурки в моих цветах, иначе я тебя прибью. — И, не сказав больше ни слова, направилась к дому. Гвардеец подошел к Мануэлю, который старался скрыть улыбку. — Я получил твое сообщение и договорился со священником. Встретимся в девять там же, где вчера. Но было бы неплохо, если б ты иногда отвечал на звонки. — Я управлял моторной лодкой.