Мануэль рассеянно кивнул и обратился к священнику: — Ты сегодня ездил в больницу? Как себя чувствует Сантьяго? — Он спал, и я не смог с ним поговорить. А вот на Катарину было просто жалко смотреть. Она ни на минуту не отходит от мужа и вконец измотана. Мне сообщили, что Сантьяго был без сознания, когда его обнаружил Самуэль. Как только маркиза доставили в больницу, ему сделали промывание желудка. Пара таблеток не успела раствориться, но врач полагает, что несчастный принял изрядное их количество, поскольку препарат всосался в кровь и начал действовать. В последнее время столько всего случилось: сначала умер отец, затем Фран, теперь, когда все вроде начало налаживаться, погиб Альваро… Катарина забеременела… Мы всегда подозревали, что Сантьяго слабохарактерный и с нестабильной психикой. Теперь понятно, насколько он уязвим. — А что, если маркиз не собирался покончить с собой? — предположил писатель. — Мог ли он выпить лекарство случайно? — Боюсь, что нет. Ты кое-чего не знаешь. Дело в том, что вчера во второй половине дня, прежде чем принять снотворное, Сантьяго мне звонил. Полагаю, я как раз ехал из Мальпики в Корме, на этом участке сеть не ловит. Но маркиз оставил сообщение на автоответчике. Он хотел исповедаться… — Думаешь, он собирался просить об отпущении грехов, прежде чем покинуть этот мир? Я не знал, что у католиков это принято, — отозвался Ортигоса. — Я знаю, что говорил это в отношении Франа, и повторяю: младший брат не собирался себя убивать. Что же касается Сантьяго, здесь совсем другой случай. И вчерашнее происшествие лишь дополняет портрет крайне ранимого человека. На столе завибрировал телефон Мануэля. Звонил Гриньян. Писатель поспешил ответить, выслушал собеседника и положил трубку. Затем открыл изображение, которое только что получил на смартфон, и повернул его так, чтобы Лукасу и Ногейре было хорошо видно. — Помните, я рассказывал вам, что примерно месяц назад в церкви Ас Грилейрас была совершена кража? — Да. Учитывая, что в кармане Антонио оказался ключ Франа, можно предположить, что он причастен к смерти младшего из трех братьев и к исчезновению пропавших вещей, — резюмировал лейтенант. Ортигоса увеличил фотографию так, чтобы было хорошо видно клеймо ювелира. — Гриньян сказал мне, что Сантьяго нашел замену украденным канделябрам — он лично занимался этим вопросом. Сегодня утром я был в церкви и сделал несколько снимков. На изделиях хорошо видны отличительные знаки, вот такие, — писатель указал на изображение звезды, которым изготовитель пометил свое творение. — Я также запросил у юриста фотографии, которые должны были сделать сотрудники страховой компании при оформлении полиса. Я был уверен, что тот, кто проводил инвентаризацию, обратил внимание на клеймо ювелира. Подобные вещи ценятся не из-за количества серебра, а из-за возраста и имени того, кто их сделал. Вот снимки для страховой компании. — Мануэль провел пальцем по экрану и показал собеседникам фотографии, которые ему только что прислал Гриньян. Ногейра и Лукас склонились над смартфоном, а потом подняли на писателя удивленные глаза. Лейтенант взял телефон Ортигосы и начал сверять клеймо ювелира на обоих изображениях. — Да они же одинаковые! — воскликнул он и посмотрел сначала на священника, а потом на Мануэля. Писатель, улыбаясь, подался вперед, отхлебнул кофе, который к тому моменту уже остыл, и ответил: — Потому что это те же самые канделябры. Лукас развел руками: — Ты уверен? — У меня были сомнения. Возможно, ювелир сделал четыре одинаковых подсвечника и Сантьяго удалось найти вторую пару. Но вместе с фотографиями Гриньян прислал мне сертификат, а там черным по белому написано, что канделябров было всего два. Так что это они. — И Ортигоса ткнул пальцем в экран. — Думаешь, Сантьяго инсценировал кражу, чтобы получить выплату от страховой? А когда пришли деньги, вернул подсвечники на место? Это довольно распространенная схема, — заметил лейтенант. — Нет, я полагаю, что их и в самом деле украли, а маркиз знал, кто это сделал. Поэтому и не стал ни заявлять в органы, ни обращаться за компенсацией, — ответил Мануэль, с удовольствием глядя на изумленные лица сбитых с толку собеседников. — Сантьяго выследил вора и выкупил канделябры. Альваро не был в Галисии с начала июля, а подсвечников хватились в середине августа, так что он не видел, на что брат их заменил. Но когда приехал в сентябре, то понял, что в истории с кражей кое-что не сходится. Альваро заявился на кухню и в присутствии Эрминии спросил Сантьяго: «И кого ты решил надурить с этими канделябрами?» — Но зачем понадобилось придумывать историю с кражей? — удивился Лукас. — Очевидно, чтобы кого-то защитить… — ответил Ногейра, пристально глядя на Мануэля. — Кого-то, кто был очень дорог Сантьяго. Писатель кивнул. — Того, с кем он уже давно встречается в сакристии церкви и кого подозревал в этом преступлении. — Ортигоса забрал сотовый у лейтенанта, полистал фотографии и нашел ту, где было запечатлено содержимое шкафчика с двойной стенкой. Показал изображение собеседникам. — Шлюха? — Гвардеец прижал руку ко рту, словно желая остановить поток слов. — Прости, Лукас. Надо же, да там настоящий дом свиданий! — В церкви… — прошептал ошеломленный священник. — Это отличное место, там их никто не побеспокоил бы. Как вы знаете, согласно семейной традиции ключ от храма есть только у мужчин и они забирают его с собой в могилу. Старого маркиза похоронили с его экземпляром, Фран ключ потерял, и при погребении Альваро одолжил свой. Минус три штуки. Оставался только Самуэль, но он еще слишком мал. Ключ хранился в коробочке, и Сантьяго знал, что Элиса никогда им не воспользуется. Оставался лишь один экземпляр — его собственный. — Вряд ли он встречался со шлюхой. Маркиз раз в неделю посещал публичный дом, к тому же только что обрюхатил жену. Если у него еще кто-то был, этот парень просто жеребец! Да он мой герой! — воскликнул Ногейра. Мануэль рассмеялся, а священник поморщился. — Нет, это не проститутка, — терпеливо продолжил Ортигоса. — А кое-кто другой. Человек, которого не раз видели в поместье. Дамиан, Эрминия… Фран заметил его у церкви и именно поэтому так беспокоился, о чем сообщил тебе на исповеди, Лукас. Он не был уверен, но подозревал, что в имении происходит нечто страшное, и сказал об этом Альваро в тот день, когда хоронили их отца. Старый садовник слышал их разговор. Поэтому ты решил, что Альваро знает, о чем речь, когда сообщил ему, что Франа кое-что гнетет. Младший брат заметил, что наркоторговец кружит около имения, и сделал логичный вывод: он хочет встретиться с клиентом. Возможно, он видел, как они входят в церковь. Фран сказал Альваро, что чувствует свою вину, потому что сам привел это чудовище в дом. Когда Ричи сообщил нам, что у Тоньино были делишки в поместье, мы подумали про наркотики или про то, что он мог встречаться с Альваро. Но Видаль продавал не психотропные вещества. Или, по крайней мере, не только их. «Кто будет убивать дойную корову?» Помните? Ногейра сидел и молча смотрел в одну точку. Он размышлял, и по его лицу было видно, как сомнения сменяются уверенностью. — Замок не вскрывали… — наконец произнес лейтенант. Ортигоса кивнул. — А Сантьяго не оставлял церковь открытой. — Да, вряд ли… — И он сразу же понял, у кого не было необходимости взламывать дверь. Потому что у этого человека был ключ… который маркиз сам же ему и дал, — закончил гвардеец. Мануэль снова кивнул. — Тоньино. Вот откуда у него ключ Франа. От волнения Ногейра не мог усидеть. Он вскочил, закурил и огляделся, словно решая, куда себя деть. Но дождь продолжал лить, и лейтенанту пришлось остаться в ограниченном пространстве, под защитой зонтика. Пытаясь дать выход энергии, гвардеец начал перемещать вес тела с одной ноги на другую, пока дымил сигаретой. — Но супруга Сантьяго только что забеременела, — возразил Лукас. — Они уже давно пытаются завести ребенка. И вы говорили, что маркиз каждую неделю ходит в бордель… — Ему приходилось накачиваться наркотиками, чтобы кончить, — ответил Ногейра, вспомнив рассказ Мили. Священник недоверчиво качал головой: — Мануэль, ты уверен, что это правда? Писатель расстегнул куртку, достал из внутреннего кармана пакет и показал его содержимое собеседникам. — Помимо спального мешка, презервативов и бокалов, я нашел вот что. — Он перевернул пакет, рубашка выскользнула и упала на стол. Лейтенант взял ее в руки и поднял, чтобы рассмотреть получше. Сначала он решил, что это женская ночная сорочка — из-за тонкой ткани и размера, — но затем понял, что перед ним мужская рубашка. — Черт! — с отвращением воскликнул гвардеец. — Это вещь того парня, и она влажная от… — …слез, — продолжал Ортигоса. — Сантьяго безутешно рыдал над ней в тот день, когда я застал его в церкви. Тогда я подумал, что он горюет о брате. — Мануэль вспомнил, как неловко почувствовал себя, когда увидел страдающего маркиза. — Похоже, с момента исчезновения Видаля Сантьяго все больше беспокоился и пришел в храм, чтобы дать волю слезам. Я попросил у Гриньяна счет из антикварного магазина в Сантьяго-де-Коспостела, где маркиз выкупил канделябры. Если продавец его опознает, это уже кое-что. — Сантьяго спал с Тоньино, — прошептал шокированный Лукас. — Я такого даже представить себе не мог. — Ты, похоже, отвлекся. Мне плевать, что маркиз пялил Антонио. Куда больше меня интересует, откуда у Видаля ключ. Он забрал его у мертвого Франа? Или получил от любовника? Ясно одно: у обоих рыльце в пушку. Элиса видела Сантьяго возле церкви в ту ночь, когда умер Фран, и маркиз не дал ей войти. Тот факт, что Тоньино украл канделябры, не объясняет, откуда у него ключ. И со смертью младшего брата мы его тоже никак связать не можем. Зато теперь знаем, зачем ему понадобился доступ в церковь: она стала для парочки домом свиданий. — Но Элиса говорила, что ее жених запер дверь изнутри, — подал голос Лукас. — Она видела кого-то, но было темно. Возможно, она приняла Видаля за Франа. Любовники могли услышать ее шаги, и Сантьяго вышел, чтобы отвлечь девушку, пока его сообщник избавлялся от улик. Священник упрямо мотал головой: — Не могу в это поверить. Вы представить себе не можете, как страдал Сантьяго, когда умер Фран. У него началась жуткая депрессия. — Ну еще бы, разделаться с собственным братом… Его мучили угрызения совести, и это еще мягко сказано, — ответил лейтенант. — И вот еще что: Альваро спросил меня в тот день, не кажется ли мне что-нибудь подозрительным в смерти Франа. Я полагал, что он хочет выудить у меня информацию, потому что сам имеет какое-то отношение к гибели покойного. А теперь думаю иначе. Старший брат подозревал, что кончина младшего кому-то очень даже на руку. Ведь некоторые члены семьи считали Франа обузой. Мануэль и Лукас задумчиво кивнули. Гвардеец указал на стол. — За все заплачено. Давайте-ка нанесем визит тому антиквару. — Он бросил взгляд на нетронутые эмпанады писателя и священника. — Вы не будете их есть? Лукас, который уже было направился к автомобилю, вернулся и, взяв Ногейру под руку, оттащил его от стола. — Идем! Лучше поговори с женой, а то рискуешь умереть от инфаркта и оставить ее вдовой. Ортигоса обернулся и бросил обеспокоенный взгляд на лейтенанта. Неужели Ногейра рассказал священнику о своих семейных проблемах? Гвардеец пожал плечами: — Вот как бывает… Шесть лет молчишь, а потом в течение одной недели изливаешь душу сразу двоим. Мануэль улыбнулся и кивнул: — Я согласен с Лукасом: поговори с Лаурой. — Да поговорю, поговорю, черт возьми! Но это просто преступление — оставлять еду! — Лейтенант бросил последний полный жалости взгляд на эмпанады и вышел под дождь. * * *