— Кажется, я просила вас перейти к сути. Чего вы хотите? Молодой человек снова сглотнул, у него закружилась голова, дыхание участилось, словно парню не хватало воздуха. — Я хочу… Я хочу продолжить работу в поместье. Я должен вернуться. — Висенте сделал шаг по направлению к дивану, но старуха подняла безупречно очерченные брови, дав понять, что не приветствует подобное поведение. — То, о чем вы просите, невозможно. Сожалею, — произнесла она совершенно равнодушно. Юноша замотал головой. — Умоляю вас, сеньора. Не знаю, какой промах я допустил и чем не угодил вам, но прошу простить меня и позволить вернуться к своей работе, — голос молодого человека срывался. Маркиза подняла руку, прерывая его излияния, и, лишь убедившись, что Висенте замолчал, опустила ее. Затем изящным движением откинула плед и поставила ноги на пол. — Сеньор… Пинейро, верно? Я не понимаю, к чему весь этот разговор. Как вы и сказали, вы работали здесь в течение пяти лет. Всех тонкостей я не знаю, но, если не ошибаюсь, с вами заключили временный контракт. — Старуха бросила взгляд на служанку, та кивнула. — Мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Нет никаких причин драматизировать ситуацию. Юноша задрожал, однако все же нашел в себе силы продолжить: — Но… Маркиза, потеряв терпение, прервала его: — Вы зря тратите мое время и ведете себя весьма нахально. Или вы не знаете, какое горе на нас свалилось? В сложившихся обстоятельствах мы приняли решение распрощаться с вами. — Но Катарине нужна моя помощь. В следующем месяце проводится несколько цветочных выставок, и мы уже подтвердили участие… — Честно говоря, не думаю, что моей невестке это интересно. В ближайшее время она посвятит себя мужу и будет заботиться о своем здоровье, как и надлежит беременной женщине. Гримаса боли исказила лицо молодого человека, когда он услышал последнюю фразу старухи. — Катарина в положении? — Не ваше дело, но это действительно так. — Какой у нее срок? Маркиза хитро улыбнулась: — Почти семнадцать недель. На этот раз мы долго выжидали, прежде чем объявлять радостную новость. — Семнадцать недель… — прошептал Висенте. Ему показалось, что из комнаты внезапно выкачали весь воздух. Он то открывал, то закрывал рот, а лоб покрылся липким и холодным потом. Юноша огляделся, ища, за что бы схватиться, чтобы не рухнуть на пол. Ему под руку попался стул, и, не спрашивая разрешения, парень обошел его и сел. Он был взвинчен и сбит с толку. — Я должен поговорить с Катариной, — наконец выдавил молодой человек. Старуха презрительно посмотрела на него: — А с чего вы взяли, что она согласится беседовать с вами? На лице садовника появилось некое подобие улыбки. — Вы не понимаете. Это все меняет. — Ошибаетесь, сеньор Пинейро. Все я понимаю, только это ничего не меняет. Лицо Висенте застыло. — Но… — Я уже сказала: вы просто слуга, вы на нас работали. Вот и всё. Контракт разорван, мы больше в вас не нуждаемся. — Нет. — Юноша покачал головой и впервые посмотрел бывшей хозяйке в глаза. — Вы ничего не знаете. Катарина меня… ценила… Маркиза переглянулась с сиделкой, затем снова невозмутимо воззрилась на Висенте. Было очевидно, что ей давно наскучил этот разговор, и все же она не стала перебивать молодого человека. — Ваша невестка намного лучше, чем все остальные. Я знаю: она сейчас в клинике, заботится о своем муже. Но когда приедет и узнает, что ее помощника уволили, то этого так не оставит. Катарина станет меня разыскивать и вернет обратно, как в тот раз, когда вы решили со мной распрощаться. Старуха явно потеряла терпение, потому что повернулась к служанке и попросила: — Скажи ему сама, будь добра. Та весело пожала плечами с видом преданного пса, которому кинули кость под стол. — Сеньор Пинейро, именно Катарина и попросила вас уволить. — Я вам не верю. Все будет как в прошлый раз: вы хотели избавиться от меня, но она не позволила… — Да что ж вы такой упрямый-то, господи! — с досадой воскликнула маркиза, протянула руку, чтобы сиделка помогла ей встать, и пытливо посмотрела на юношу. — Я сожалею, сеньор Пинейро, но на этот раз моя невестка не станет вас возвращать. Ваши услуги больше не требуются, теперь мы точно уверены. — Что вы хотите сказать? — с замиранием сердца спросил Висенте. — Первая беременность часто заканчивается выкидышем. У Катарины он случился в феврале. С плодом что-то оказалось не в порядке — похоже, она поторопилась сообщить нам радостную новость на Рождество. — Маркиза злорадно улыбнулась. — Прямо как Дева Мария. — И как раз тогда вы меня уволили… — прошептал молодой человек. У него все поплыло перед глазами, и, чтобы правильно подсчитать, юноше пришлось загибать пальцы, которыми он до этого барабанил по колену, словно хлебнувший лишнего пианист. Не может быть. Безумие какое-то. Получается, он глубоко заблуждался… — Но Катарина не просто так меня вернула. Это ведь что-то значит. Старуха кивнула, подтверждая очевидное. — Ну разумеется. Когда ее выписали из больницы, мы решили снова воспользоваться вашими услугами. Пальцы Висенте теперь двигались с такой быстротой, словно он давал концерт. Он открыл рот, в котором все пересохло, и тот тут же наполнился вязкой липкой слюной. — Она сказала, что ей вырезали аппендицит, — в отчаянии прошептал парень. — Сеньор Пинейро, не верьте тому, что говорят. Лично я доверяю только цифрам. — Маркиза начала загибать пальцы точно так же, как делал до этого садовник. — Они не лгут. Шатаясь как пьяный, Висенте поднялся на ноги и начал искать дверь. Он хотел как можно скорее покинуть эту комнату. Наткнулся на стул, на котором только что сидел, перевернул его и сам чуть не упал. Желудок сжал сильный спазм. Густая слюна, которую он постоянно сглатывал, полезла обратно мощным неудержимым потоком. Молодой человек рухнул на колени, дрожа и извиваясь, словно раненый зверь. Рвота, будто живое существо, пожирала его изнутри, душила, стремилась наружу, извергаясь изо рта. Вцепившись в роскошный красный с золотым ковер старой маркизы, парень изливал на него всю ту муку и боль, которые пытался подавить вот уже много часов подряд. Хаос, царивший в его голове, внезапно прояснился. Он успел произвести торопливые подсчеты, и они подводили к однозначному и пугающему выводу. Совпадение сроков, холодное прощание, затем примирение, то сдержанность, то внезапное проявление чувств, минуты страсти, сменяющиеся полным равнодушием, — теперь всему этому нашлось объяснение. Катарина его использовала. Идиот, он был для нее лишь жеребцом-производителем… Висенте поднялся на ноги и, обойдя лужу рвоты, не оглядываясь, пошел к двери. Уже у выхода он обернулся. Пищевод горел, словно юноша наелся стекла, губы распухли, лицо было заляпано содержимым желудка и слезами. Еще никогда молодой человек не чувствовал себя столь униженным. Он полез в карман в поисках платка, но наткнулся на твердую сталь револьвера, и это прикосновение подействовало на парня как целительный бальзам. Теплая волна пробежала от головы до ног, согревая и возвращая к жизни практически превратившееся в труп тело. Мысли внезапно прояснились, и стало очевидно, что теперь нужно делать. Висенте не хотел выпускать из рук оружие, так что вытер лицо другим рукавом плаща и сказал: — Это мой ребенок. И об этом узнают все. Старуха фыркнула и склонила голову набок, словно последние события ее забавляли. Юноше это не понравилось. Он надеялся — нет, даже был уверен, что маркиза уступит. Или, по крайней мере, удивится. — Не говорите глупостей. Это наш ребенок. Вы свою задачу выполнили. Работа окончена, и мы в вас больше не нуждаемся. Вам выплатили весьма щедрую компенсацию, так ведите же себя благоразумно. В противном случае я просто раздавлю вас. Висенте пристально посмотрел на старуху. Холодная сталь, которой касались его пальцы, придавала уверенности и успокаивала. Похоже, ей удалось остудить его голову и привести в порядок сбивчивые мысли. Молодой человек сделал несколько шагов к дивану. — Думаете, что вы особенные, да? Все еще считаете себя всесильными, как в те времена, когда знать вмешивалась в жизнь простого народа и ломала людям судьбы, а бедняки лишь кланялись да с благоговением смотрели вам вслед? Чем будете пугать меня? Что я не смогу найти работу в Галисии? Сделаете меня банкротом? — Висенте расхохотался. — Мне все равно. Где заканчивается сфера вашего влияния? В Астурии? В Леоне?[33] Я уеду на другой конец страны, покину Испанию, если придется. Но этот ребенок будет носить мою фамилию, и я добьюсь признания отцовства, даже если для этого потребуется дойти до Гаагского суда. Похоже, эта пылкая речь произвела впечатление на маркизу. На несколько секунд она опустила веки, и юноша видел, как лихорадочно мечутся из стороны в сторону ее зрачки. Наконец она взглянула на него, и в этот момент молодой человек понял, что смотрит не просто в ее глаза, а прямо в душу. — Катарина скажет, что вы ее изнасиловали. Висенте ничего не ответил, он не мог раскрыть рта. — Нам пришлось уволить вас тогда, под Рождество, потому что ситуация стала весьма неприятной. Но затем снова наняли вас, вняв просьбам моей невестки. У нее добрая душа. Однако ваша одержимость все крепла. Обитатели поместья не раз становились свидетелями ссор, когда Катарине приходилось общаться с вами достаточно жестко. Она очень славная и долго отказывалась верить, что вы можете быть опасным. Пока не стало слишком поздно. Молодой человек начал было протестовать, но старуха прервала его: — Мы сохранили бюстгальтер, который вы сорвали, когда насиловали мою невестку. На нем осталась ваша ДНК. — Все было совсем не так, и вы это прекрасно знаете! — возразил Висенте. Ему казалось, что подушечки пальцев сейчас ощущают гладкость шелкового белья. — Моя помощница осмотрела Катарину и сохранила свидетельства совершенного сексуального насилия. Мы обе дадим показания, что прогуливались по саду, когда услышали крики о помощи. Мы поспешили в оранжерею и увидели, что вы набросились на мою невестку. — Ложь! — выкрикнул Висенте, сжимая ладонью рукоятку револьвера. — Вы угрожали Катарине, что вернетесь и убьете ее, если она обо всем расскажет. Пока вы молчите, она тоже не произнесет ни слова, но если откроете рот, ей придется во всем признаться. Так скажите же мне: кому поверит судья? Молодой человек так яростно затряс головой, что закачалось все тело. — Нет, это…