На меня нахлынули воспоминания, пробираясь сквозь неожиданные порывы страха и ярости. Свежескошенная трава, еще влажная от росы. Его пальцы, грубые на нежной коже. Резкий шок от боли, когда его клыки разрывают кожу, льющаяся кровь. И скорость, с которой он бросил меня, свою добычу, когда Этан и Малик нашли меня, спасли и сделали бессмертной. Это был тот вампир, который убил Калеба Франклина… и вампир, который напал на меня во дворе университета год назад. Глава 16 КЛЕЙМО СОЗДАТЕЛЯ Много раз я задавалась вопросом, настанет ли когда-нибудь этот момент — посмотрю ли я когда-нибудь в глаза мужчине, который пытался меня убить, вампиру, который изменил мою жизнь навсегда. Мы считали, что он был Бродягой, вампиром, не связанным с Кадоганом, Греем или Наваррой. Он не выглядел по-вампирски знакомым, что бы это ни значило. Прошло достаточно времени, поэтому я посчитала, что он умер или исчез, покинул Чикаго, пытаясь избежать встреч со мной или Этаном. Я не ожидала натолкнуться на него в поезде, следующим на север, спустя год после нападения. Но год — это долгий период времени, и я уже была не той девушкой, которую он встретил в ту ночь. Я была вампиром. Я была Послушником Кадогана. Я была Стражем и знала, как одолеть свой страх. Я расположила ноги так же, как и он, чтобы удержать равновесие в раскачивающемся вагоне, и повернулась лицом к нему, этому мужчине, который пытался отнять мою жизнь, который, похоже, так мало ценил жизнь. — Привет, Мерит, — произнес он. Придерживайся фактов, — сказала я себе. — У нас есть всего несколько минут, прежде чем мы доберемся до следующей остановки. Он может исчезнуть, или люди зайдут, что тоже делу не поможет. — Кто ты? — Ты знаешь, кто я. Я с трудом сглотнула желчь, которая грозила подняться. — Нет, я знаю, что ты сделал со мной и Калебом Франклином. Я вполне уверена, что знаю почему и для кого. Но я не знаю, кто ты. В ответ он вытащил матовый черный кинжал из-под футболки. Его улыбка была скользкой и уверенной, и от этого мурашки побежали по моей коже, а холодный озноб по спине. Впервые с тех пор, как увидела его лицо, я прекратила думать о той ночи и начала думать об этой — о том факте, что я гналась за ним до пустого вагона. Что ему удалось увести меня от Дома, моих напарников, моих союзников. Даже сам Рид не смог бы спланировать лучше. Если только он это и не спланировал. Что именно я собираюсь делать? Какова моя роль? Я пережила нападения вампира. Собираюсь ли я убить его здесь и сейчас за то, что он сделал со мной? Есть ли у меня вообще право на это? Я сглотнула, заставив себя сосредоточиться. — Однажды, — начала я, готовясь рассказать свою страшную сказку, — ты сделал кое-что для Селины Дезалньер. Ты напал на меня, потому что она заплатила тебе. Кто платит тебе на этот раз? Он издал хриплый звук. — Давай скажем, что этот раз на халяву. Дерзость его тона, его шутливость вызвали мой гнев. И Господи, злость была намного лучше страха. — Для Эдриана Рида? Его глаза сузились, но всего лишь на мгновение. Достаточно, чтобы понять, что я была на правильном пути — даже на самом опасном. Может быть, я и раздумывала над сражением, но не он. Клинок был наготове, он шагнул ко мне, делая выпад кинжалом, и тот бы разрезал мне живот, если бы я достаточно быстро не отпрыгнула. Пока он готовился к следующей атаке, я вспомнила о клинке, который припрятала — как всегда — в своем ботинке, и повернулась, чтобы вампир оказался передо мной. Он снова напал, проворно и быстро. Пока город проносился за окнами, я защищалась, шагнув вправо, прежде чем упасть, скользнув клинком по его ноге. Я зацепила его, оцарапала металлом кожу. Кровь просочилась сквозь джинсы и тяжелыми каплями закапала на металлический пол, распространяя в воздухе запах свежей крови. Впрочем не той группы, которая мне интересна. Вампир зарычал, глаза посеребрились, а клыки выступили, когда он вновь устремился ко мне, я откатилась в сторону, меняя наши позиции. Я запрыгнула на сиденья, перевернувшись. Его глаза стали дикими, разъяренными. Я улыбнулась ему, но ничего счастливого не было в этой улыбке. Это была улыбка хищника, готовящегося к сражению, и мне было приятно увидеть, как его глаза сузились, переоценивая меня. Когда он впервые напал на меня, я была человеком, была ночь и я была беззащитна. Во второй раз у него был пистолет и Понтиак. — Это и близко не так весело, когда жертва отбивается, разве нет? — Я склонила голову. — Рид все равно заплатит тебе, даже если проиграешь? Он зарычал и бросился на меня. На этот раз полностью охваченный кровавой яростью, он был быстрее. Как много его было во мне? Сколько его умений, его разума вобрала я в себя, когда он вгрызся в мое тело? Я снова прыгнула, перелетая через него, когда он сделал выпад. Но он схватил подол моей футболки, потянув вниз на себя. Мы грохнулись на пол и он обхватил меня рукой за талию, прижимая к своему телу. Мой кинжал улетел прочь. — Уже не так весело, не так ли, Кэролайн? — его голос был низким, как у любовника. Его гламур начал просачиваться и наполнять воздух вокруг нас, тяжелый и холодный, как туман. Его гламур не был похож на гламур Этана. Он не поддерживал, не выстраивал, не работал на любви. Он разрывал, просачивался и заражал. Я застыла, когда от паники холодный пот выступил на моей коже, а кровь гулко забилась в ушах. Я вернулась обратно в ту темную ночь, к той мокрой траве, к той же руке, обвивавшей меня, разрывающим зубам, боли, горячей и острой, как молния. Он хотел напугать меня. Он хотел, чтобы я съежилась, чтобы он мог закончить свое задание и избавиться от черной метки своей предыдущей неудачи. — Селина заплатила мне, много, — сказал он. — Но Рид может заплатить мне вдвойне. Зависит от того, что я сделаю и насколько сильно это сведет с ума твоего бойфренда. Маленькая часть меня — тень, которая хранила воспоминания о нападении — хотела уйти, проигнорировать то, что случилось, отступить в темную и безопасную часть моего разума. В ящик отрицания. Этой частью меня двигали страх и магия, которые были самыми могущественными врагами. Это было той же частью меня, к которой взывал его гламур. Но эта часть меня не держала меч, не обрела семью, не охраняла свой Дом. Остальная я была сильнее, более опытная и менее напуганная. Я проигрывала битвы, но и выигрывала их, и я знала, что смысл всего был не в победе, а в том, чтобы собраться и идти дальше. Такова была жизнь. Может, у меня больше и не было иммунитета к гламуру, но я определенно не собиралась вот так сдаваться. Не ему. Я оттолкнула ту часть себя, которая хотела спрятаться, закрыла ее там, куда его магия не могла добраться. — Две вещи, мудак. Во-первых, что бы Эдриан Рид ни сделал с тобой, бледнеет — чертовски бледнеет — по сравнению с тем личным адом, который тебе устроит Этан Салливан, если ты хотя бы сломаешь мне ноготь. А во-вторых, мне не нужно, чтобы он или кто-либо еще сражался за меня. Я ударила его локтем, попав в челюсть с приятным хрустом. Гламур испарился, когда он зарычал и поднял руки, чтобы вытереть кровь, которая катилась по его лицу. Я воспользовалась этим преимуществом, пытаясь ускользнуть по полу поезда, теперь скользкому от пота и крови, но он схватил меня за лодыжку. Я выругалась, ударив его ногой, пока он полз ко мне с окровавленными зубами, надеясь, что он откусил кусок своего языка. Он потянул меня назад, впиваясь острыми ногтями в мою кожаную одежду. Я перевернулась на спину, и он победно улыбнулся, навалившись на меня. — К твоему сведению, это была уловка, — сказала я с улыбкой, затем ударила его коленом в промежность — или попыталась. Он отклонил удар своим коленом, ударив меня спиной об пол достаточно сильно, чтобы перед моими глазами засверкали звезды. Быстрая карма для слишком большого эго, — подумала я, слыша тренировки Катчера у себя в голове. — Я не мажу, — ответил Бродяга, но это было не актуально. Поезд качнулся, замедляясь, приближаясь к следующей станции. — Учитывая, что я жива, у тебя целый год полетел к черту. Когда он схватился за край сиденья, чтобы удержаться от падения, пока поезд замедлялся, я воспользовалась своим шансом, вонзившись указательными пальцами в изгиб его локтя. Он закричал, отпуская руку, и упал назад от резкого торможения. Я вскочила на ноги, голова все еще кружилась от его удара, и ударила его в ребра, затем скользнула по полу, чтобы схватить свой кинжал. Поезд остановился, и двери открылись. Мы оба посмотрели, как маленькая девочка в футболке в горошек запрыгнула внутрь, ее черные волосы были собраны в милые хвостики по обе стороны ее головы. — Поторопись, мама! — прокричала она, оглядываясь через двери на маму, чьи глаза расширились от вида, открывавшегося в вагоне — окровавленного вампира с одной стороны вагона, и меня с другой, с кинжалом в руке, смотрящую на него как палач, готовую привести в исполнение наказание, которое он давно должен был понести. Мир застыл. Бродяга ждал моего хода, ребенок ждал свою мать, а ее мать уставилась на нас с ужасом, который приковал ее к месту. Взгляд ребенка переместился ко мне и опустился на кинжал, затем на окровавленного вампира. Я могла бы шевельнуться. Я могла бы броситься вперед, пронзить его черное сердце. Но перед ребенком? Должна ли я превращаться в один из ее ночных кошмаров? К несчастью, недолгий миг сомнений — вот все, что ему было нужно. Он прыгнул вперед, смотря на ребенка. Ее мать поняла, что происходит, протянула руки, чтобы схватить свою дочь, но вампир двигался быстрее. Он схватил ребенка, прижал к своей груди, удерживая рукой за талию, приставив свой нож к ее горлу. Ее мать закричала, но прежде чем она пошевелилась, двери вагона закрылись, и поезд тронулся. — Отпусти ее, — потребовала я, маленькая девочка кричала в руках вампира, ее мать кричала на платформе, пассажиры, которые вошли в другие двери, уставились на нас с удивлением и ужасом. — Заставь меня, — ответил он с ухмылкой. — Я собираюсь выйти с ней, и никто не сможет меня остановить. Поезд грохотал, двигаясь к следующей станции. Я чувствовала людей, переживающих за ребенка и надвигающихся на меня. Я вытянула руку, чтобы остановить их, не отводя взгляда от Бродяги. — Так, значит, ты трус. Столько хлопот, чтобы застать меня одну, отделить от других и закончить свою работу, а ты собираешься уйти с человеческим щитом? Как, по-твоему, твой босс отреагирует на это? Думаешь, он будет впечатлен? — Пошла ты, — произнес он, но ему хватало ума выглядеть настороженным. Он знал так же хорошо, как и я, если не лучше, насколько жестоким был Рид, насколько манипулирующим и защищающим по отношению к своей репутации. Сириус Лор был тому прямым доказательством. Девочка корчилась в его руках, била ногами, а слезы текли вниз по ее лицу. Моя грудь болела, так мне хотелось протянуть руку, прикоснуться к ней, успокоить. Но ее безопасность сейчас полностью зависела от Бродяги, и я должна была сфокусироваться на нем — убедить его отпустить ее и двигаться дальше.