– Я с самого начала сказал – меня не интересуют серьезные отношения, но тебя, по-моему, уже не устраивает легкая интрижка. – Ты что, поиметь меня вздумал? – повысила голос Арлия. Мне казалось, мое предельно ясное заявление («я не ищу романа, между нами возможен лишь секс и приятельские отношения») до первого свидания должно было расставить все точки над i, но, видимо, в будущем мне стоит объясняться еще понятнее. – Пожалуйста, говори тише. Повторяю, я не скрывал своих намерений с самого начала. Ее глаза наполнились слезами, и я пожалел, что не воспользовался предложением Милли сделать вид, будто я занят делами. Надо было перенести объяснение куда-нибудь в людное место, где у меня была бы возможность сбежать. – Но я надеялась, что со временем мы полюбим друг друга… Вот в этом и крылась проблема. Когда женщины говорят, что их абсолютно устраивают необременительные временные отношения, это не так. В душе они лелеют надежду, что я передумаю, и приходят в ярость, убедившись, что я остался при своем мнении. – Жаль, что ты все неправильно поняла. Это я зря сказал. Лицо Арлии исказилось. – Нет, это ты ввел меня в заблуждение! Я ей в жизни ничего не обещал, но счел за лучшее не спорить. – Прости, если я невольно это сделал. Смягчившись, Арлия шмыгнула носом. – Ну, давай продолжать, как раньше, без всяких обязательств! Я мог бы на этом и закончить, а в будущем избегать Арлии, но обещание отношений без обязательств само по себе стало бы обязательством, а я не желал быть с ней связанным вообще никак. – Я считаю, нам лучше все закончить здесь и сейчас. Глаза Арлии расширились – она не привыкла к отказам. – Но… – Арлия, мне очень жаль. Она быстро оправилась от услышанного, перейдя от обиды и шока к бешенству, и вскочила с кресла. Я тоже поднялся на ноги. Арлия удивила меня, когда одернула платье – мне показалось, что она уйдет без скандала. Я решил, что разговор окончен, и сделал ошибку, выйдя из-за стола, чтобы ее проводить. Однако хладнокровие Арлии оказалось глазом бури. Едва я оказался ближе, ее ярость вспыхнула вновь. – Ты меня использовал! – Мне жаль, если ты так считаешь. Арлия снова повысила голос: – И квартира у тебя такая же скучная, как ты сам! Из интересного в тебе только член! Так, с меня хватит. Я положил руку ей на спину, желая выпроводить из кабинета, но Арлия буквально зашипела мне в лицо: – Не прикасайся ко мне! Я отдернул руку и приподнял ладони. – Я лишь хотел тебя проводить. Арлия отступила и дала мне пощечину. Это было неожиданно и сильно – у меня даже голова дернулась от ударного импульса. – Я и сама найду дорогу! Я стоял неподвижно, пока распахнувшаяся дверь с грохотом не захлопнулась. Давно меня не били по лицу. Чертову прорву времени назад. Ничего, впредь я буду умнее и научусь держаться подальше от всяких буйных сумасшедших. Грант – 14 лет назад – Я не хочу туда возвращаться! Я начал массировать плечи Лили: – Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала. Ее глаза были подозрительно блестящими. – Все опять повторится! Мама какое-то время держится, а потом прекращает принимать лекарства и уходит неизвестно куда. Через месяц кто-нибудь спохватывается, что я живу одна, вызывают копов, а они – социальную службу… Лили жила у нас уже десятый месяц. Она рассказывала, как ее мать пропадала из дома и подолгу отсутствовала, как ей приходилось красть еду в магазинах и продавать вещи из дома, чтобы не голодать. В бесплатные столовые Лили старалась не ходить – там тут же спрашивали о родителях. – Слушай, на, возьми, – я подал ей конверт с пятью сотнями баксов. – На тот случай, если она вдруг снова пропадет. Слезы, которые Лили сдерживала из последних сил, покатились по щекам. – Не надо. Ты же будешь ко мне часто приезжать? Если она опять уйдет из дома, я тебе скажу, и тогда ты мне что-нибудь привезешь. – А если она тебя увезет, Лили? За пятнадцать лет они с матерью переезжали около пятидесяти раз. Я вполне мог приехать и оказаться перед пустой квартирой. – Я не поеду! Иначе как ты меня найдешь? – Если ты переедешь, ты мне напиши. Ты же знаешь адрес? Лили кивнула и отбарабанила наш домашний адрес. Я улыбнулся. – Умница. Если тебе придется переехать, сообщи мне письмом. Каждое воскресенье я буду у тебя на пороге, даже если вы переберетесь в Нью-Йорк, обещаю. Это прозвучало запальчиво, но я знал, что найду способ это делать. Ведь нас с Лили соединила сама судьба. – Бери конверт, там не так много. Пригодится на почтовые марки. Или на учебники. Лили поколебалась, но взяла конверт. Когда она увидит, сколько я туда положил, снова расстроится… Но она все равно возвращалась к своей мамаше, и расстраиваться нам с ней предстояло много и долго. За дверью послышался мамин голос: – Лили, детка, ты собралась? Приехали из социальной службы. Выражение ужаса на лице Лили меня просто убило. Меня, блин, убивала вся эта ситуация! По личному опыту я знал, что, если уж тебя изъяли из семьи, возвращение редко бывает удачным, однако чертовы судьи норовят отправить тебя обратно, будто отыскавшийся багаж растеряхам-хозяевам, и язык можно отболтать, доказывая дураку в черной мантии, почему папаша с мамашей никого не способны воспитать. Биологические родаки должны конкретно облажаться еще раз десять, прежде чем тебя перестанут отдавать им в лапы. Это не система опеки, а издевательство, если хотите знать. Кивнув на дверь, я прошептал: – Скажи, что ты одеваешься и спустишься через несколько минут. Лили послушалась, но голос у нее срывался. Мама обещала подождать внизу. Меня неминуемо скоро хватятся. Мы с Лили хранили наши отношения в секрете из страха, что родители сочтут – ни к чему пятнадцатилетним влюбленным жить под одной крышей. Ни к чему им было знать и о том, что я приходил к Лили в постель каждый вечер, когда все в доме засыпали. Этого мама бы точно не потерпела. – Я не хочу тебя терять, – тихо всхлипывала Лили. Я приподнял ее лицо и вытер слезы большими пальцами. – Не плачь, Лили, ты меня не потеряешь. Никогда. Ни за что. Я люблю тебя. – Я тебя тоже люблю! Мы долго стояли, обнявшись, но наконец нам все-таки пришлось опустить руки. – Я каждый день буду тебе писать! Я улыбнулся. – Пиши.