22 Мужик за баранкой «Круизера» ловил кайф и даже не пытался этого скрыть. Ему дали порулить, причем, порулить без соблюдения правил, и он этим весело пользовался. Может, это была голубая мечта юности, которая прямо сейчас воплощалась в жизнь; может, он каждую ночь видел подобное во сне и теперь, когда грезы стали явью, его чувства поддавались расшифровке даже без участия психоаналитика. Лицо пылало, словно капот пожарной машины, когда она с воем несется по городу, пальцы с такой силой вцепились в рулевое колесо, что костяшки побелели. Глаза горели диким восторгом, а из горла вырывалось нечто, напоминающее предоргазмическую арию изнывающего от страсти носорога. Было немножко страшно. Но машину дядька вел, надо признать, классно, так что страх я поборол. Полицейская тень, в самом начале указавшая ему на объект преследования, теперь затихла и только цеплялась руками за все подряд, когда автомобиль кидало на слишком уж крутых ухабах и виражах. Я исподволь разглядывал эту тень. Молодой парнишка – чуть больше двадцати – с большими серыми глазами и серьезным лицом. Впрочем, глаза могли быть и не серыми – в темноте легко ошибиться относительно их цвета, но вот то, что лицо было серьезным – факт. Недавно работать начал, решил я. Может, сразу после армии, может, из института. Романтизм профессии из него так и пер. Он еще не успел запачкаться в грязи, с которой ментам ежедневно приходится соприкасаться и которая очень скоро многих из них превращает в мусоров. Возможно, он даже верил в справедливость и конечную победу добра над злом, хотя это, конечно, вряд ли – современная молодежь перестает верить в такие глупости классе в третьем, когда начинает изучать природоведение. Но этот парень с одержимым лицом явно во что-то верил. – Это ты меня с ног сбил? – спросил я. Он молча кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Очень хотел контролировать ситуацию «от» и «до», но владелец «Круизера» не пожелал поступиться своим местом за штурвалом, и юному ментику оставалось компенсировать неудачу, внимательно отслеживая развитие событий. – Спасибо, – сказал я. – Ты мне, кроме шуток, жизнь спас. Сам бы я от этой тачки фиг ушел. Что за херомантия приключилась – ума не приложу. Ноги как чугунные стали. Он снова кивнул, но на этот раз решился заговорить: – Это бывает довольно часто, так что вы не расстраивайтесь. Сказано было таким тоном, словно на молодого гаишника трижды в день – утром, в обед и вечером – пытаются совершить наезды, и он досконально изучил ощущения, которые человек при этом испытывает. – Вы не слишком ушиблись? – спросил он после минутного молчания. – Не очень, – сказал я. – На ляжке с неделю, наверное, синяк будет, а в остальном – нормально. – Что это за тип? – Тот, за кем мы гонимся? Ортодокс, фанатик и потенциальный террорист. Майор Генрих Засульский, член секты «Вестники Судного дня». – А что он против вас лично имеет? – А что против тебя имеют пьяные водилы, которым из-за тебя приходится по полтора года пешком ходить? – вопросом ответил я, и юный мент замолчал. Может быть, обиделся, а может, просто исчерпал темы для разговоров. Но я решил задать еще один вопрос: – Тебя как зовут? – Зачем это? – он скосил на меня глаз и сразу стал похож на коня, которому вместо вкусного овса предлагают мышиное дерьмо. – Должен же я знать имя человека, который спас мне жизнь, – пояснил я. – Чтобы знать, кого благодарить и кому шампанское на Новый год посылать. – Это необязательно, – отрезал он. Слова прозвучали настолько холодно и грубо, что я удивленно посмотрел на него. Странная реакция для человека, только что спасшего жизнь другому. Будто я ему вместо слов благодарности перепихнуться предложил. Он заметил мой взгляд и, чтобы не встречаться глазами, отвернулся, даже прекратил отслеживать ситуацию. Это выглядело еще более странным. Понимаю, конечно, что существует такое понятие, как скромность, но когда это чувство заставляет человека вести себя так, словно у него совесть нечиста – вот этого я уже, откровенно говоря, не понимаю. Но всяк по своему с ума сходит, и я решил оставить молодого мента в покое. Может, он готовится к первому в жизни подвигу и хочет совершить его под именем неизвестного солдата. Человеку, решившемуся на такое, мешать неразумно – можно и по зубам заработать. Поэтому я откинулся на сиденье и принялся вовсю переживать за успех погони. Была, правда, одна закавыка, исправить которую я, переживай, не переживай, не мог. Я забыл прихватить с собой пистолет – да и как, скажите на милость, мог подумать, что мне понадобится оружие в цитадели правопорядка, пусть и специализирующейся на дорогах? Между тем «Круизер» медленно, но верно подбирался к «Субару» Засульского. Наш водитель пояснил сквозь зубы, стиснутые от напряжения: – За город держит, сволочь! Ну, ничего! Там мы его достанем! Я был весьма благодарен ему за эти сведения. Если мент, скорее всего, не хуже водителя понимал, куда намылился Засульский, то у меня в этом вопросе ясности и близко не было – я и так-то не знал города, а быстрая гонка по его улицам многократно умножала путаницу, лишая малейшей способности ориентироваться. – Почему не сообщишь? – я кивнул на рацию, висевшую у ментика на поясе. – Пусть на каком-нибудь КПП его перехватить попытаются. Думаю, у вас тут имеются такие штуки, как КПП? – Имеются, – процедил он. – Я его сам взять хочу, так что никуда сообщать не буду. Я снова удивился, но настаивать не стал. И правда – героический юный полиционер, который вообразил себя бульдозером. Ну что ж. Вот когда ему пару раз отвал пообламают, тогда с ним можно будет вести более конструктивный разговор. – Ты стрелять-то умеешь? – на всякий случай поинтересовался я. Тень смерила меня таким взглядом, что и без слов стало понятно – да, умеет. Во всяком случае, на курок нажимать. Но в этот вопрос стоило внести ясность, и я задал еще один наводящий вопрос: – А попадаешь часто? – Восемьдесят восемь очков. – Ну! – удивился я. – Солидно. Тогда позволь дать тебе совет: как только окажемся за городом, высовывайся из окна и бей по скатам. Как в кино. Главное, дождись, когда рядом других машин не будет. Иначе ты его не остановишь. Он фанатик, и если ему перегородить дорогу, он пойдет на таран и предпочтет отдать концы в дыму и пламени. А зачем гробить машину этого доброго человека, который согласился нам помочь? Ни к чему это. Выгоднее сделать так, как я сказал. Не думаю, чтобы его убедили мои слова. Скорее, это сделал мой непроверенный, но нерушимый, как пирамида Хеопса, авторитет сотрудника органов государственной безопасности. Как бы там ни было, а ментик согласно кивнул и сказал: – Так я и сделаю. За город мы вырвались, однако, не так скоро, как я ожидал. Произошло сие знаменательное событие только минут через десять. Все это время «Круизер» медленно, но верно настигал «Субару», которая на своих шести цилиндрах тоже умела ездить. Когда же за окном окончательно утвердился пригородный пейзаж – лесопарковые зоны и частный сектор, – я пихнул неизвестного юного героя в бок и сказал ему в самое ухо, чтобы он, с волосами ушедший в погоню, услышал каждое слово: – Ну, парень, давай. Вынимай ствол и лови момент. Он вынул ствол и я потер руки в предвкушении удачного исхода, который просто не мог быть другим. Все благоприятствовало – и место, и время. Дорога, выбранная Засульским, особой популярностью у местных автолюбителей, похоже, не пользовалась, и машин на ней было мало. Попадались они примерно раз в минуту, что, при средней скорости сто двадцать-сто тридцать километров в час, составляло одну на два километра. Чего еще желать? Тем более, что к этому времени расстояние, отделявшее нас от машины Засульского, сократилось метров до пятнадцати-двадцати. Он пытался оторваться, о чем свидетельствовал густой клуб синего дыма, вырывавшийся из-под багажника «Субару», из ее сдвоенной выхлопной трубы, но усилия были тщетны: «Круизер», стрелка спидометра которого уже качалась в районе отметки ста пятидесяти километров, неумолимо настигал беглеца. В общем, стреляй – не хочу. И мент не захотел. Вместо того, чтобы открыть канонаду в направлении удирающей «Субару», он сунул пушку мне в бок. – Это ты зачем, а? – растерянно спросил я, почкой ощупывая пистолетный ствол. Вопрос был чисто риторический. Я, похожий на рвущегося к финишу спринтера, быстро стал приближаться к разгадке смысла происходящего. И мент, скорее всего, понимал это. Но прежде, чем он успел предпринять что-то действительно ненужное и для моего здоровья небезопасное; прежде, чем догадка о побудительных мотивах его действий успела окончательно окуклиться в моей голове, я, неожиданно даже для самого себя, взбунтовался. Возможно, причина была в почке, которой не понравилось соседство с пистолетным дулом. Может быть, за все следует благодарить мозг, решивший реабилитироваться за нерасторопность у городского управления ГАИ. Гадать можно сколько угодно, но факт остается фактом: моя рука, до того мирно покоившаяся на колене, упала поверх руки ментика и сбила ему прицел. Он успел выстрелить, но только один раз, и пуля ушла в сиденье, никому не причинив вреда. Ментик повернулся ко мне всем телом, лелея на языке вопрос, отчего спасенный им человек вдруг стал таким неблагодарным, но я, вместо ответа, обрушил свой лоб на его зубы, и он откинулся назад, ощерив окровавленный рот. В глазах больше не было вопроса – один всепоглощающий страх, готовый перерасти в панический ужас. Наверное, я показался ему воплощением дьявола – человек, не испугавшийся пистолета! Ай-яй-яй. Он даже думать забыл о стволе, который так и остался лежать между нами. Вместо рукоятки оружия его пальцы ощупывали теперь окровавленный подбородок. Чтобы избавить парня от этого бесперспективного занятия, я коротким рубленым ударом перекрыл ему воздуховод. Ментик впечатался спиной и затылком в дверь, но та выдержала, и он, потеряв сознание, сполз на сиденье. Водитель наблюдал за происходящим в зеркало заднего вида. Выглядел при этом довольно испуганно. Глядя на него, я даже затруднялся определить, на чей он стороне. Но то, что вырвалось из его глотки в момент моего маленького триумфа, убедило, что этому парню можно доверять. – О, черт! – сказал он. Фраза явно не из лексикона религиозного фанатика. – Рули, – сказал я. – Небольшая накладка. Сеанс продолжается. – Ага, – кивнул тот и снова нажал педаль газа. Я подобрал пистолет, открыл окно и, высунувшись, попытался прицелиться. Водитель «Крузака», увлеченный захватывающим фильмом, что демонстрировало зеркало заднего вида, автоматически сбавил скорость и дал Засульскому возможность оторваться еще метров на тридцать, так что стрелять из такой плевательницы, как «Пистолет Макарова», было бессмысленно. Во-первых, вряд ли с такого расстояния можно пробить мощную покрышку, да и, собственно говоря, проблемой было самое попадание в нее. – Поднажми! – на секунду втянувшись внутрь, бросил я. Водила стиснул зубы и еще больше притопил газ. Я снова вынырнул. Воздух, разрываемый моей головой на чудовищной скорости, мечтал вытащить меня из салона и отшвырнуть назад – чем дальше, тем лучше. Но для этого я высунулся все-таки недостаточно далеко, поэтому ветру пришлось довольствоваться тем, чтобы изрядно затруднить дыхание, мощным потоком забивая нос, рот, а потом и легкие. Но я терпел, сощурив глаза, чтобы из них не так сильно выжимало слезы, и только молил бога, чтобы какому-нибудь слепню не пришло в голову прошвырнуться по маршруту, который пересекся бы с моей головой. На такой скорости столкновение с оводом покажется не намного приятнее столкновения с паровозом. По рывкам «Круизера», который сперва сбавил скорость, а потом набрал прежние обороты, Засульский сообразил, что в машине-преследователе произошло нечто незапланированное. А когда моя голова и рука с пистолетом высунулась из окна, его догадка переросла в уверенность и он стал бросать «Субару» из стороны в сторону по всей дороге, изрядно при этом рискуя – скорость для таких маневров была неподходящая. Но каков сам план, а?! Я прихожу в управление за своими документами, не ожидая при этом никакого подвоха. Кто-то из компании сектантов (меня вдруг осенило: а не тот ли это создатель зайцев, которые больше смахивали на ишаков?!) сообщает о моем прибытии. И, когда я появляюсь на выходе, Засульский делает вид, что пытается сбить меня. Но ментик спасает. Он же останавливает первую проезжающую мимо машину и пускается в погоню, приглашая, словно невзначай, меня. Естественно, я увязываюсь с ним – как я могу отказаться? Не подозревать же своего спасителя, в самом деле? И я еду – по собственной воле, заметьте. Меня вывозят за город, откуда я уже не возвращаюсь по причине того, что очень мертвый. Безупречный план. Или почти безупречный. Пожалуй, в нем есть лишь одно слабое место. Где я сажусь в машину вслед за ментиком. А ведь мог и не сесть. Не потому, что они плохо просчитали характер – от меня это могло просто не зависеть. К примеру, если бы после толчка ментика упал не так удачно, как это произошло на самом деле. Но заткнуть сию брешь было легче легкого. Достаточно поставить неподалеку одного из сектантов, скажем, того же Сотникова, который за двести метров белку в глаз бьет, чтобы исправить досадную оплошность. Довольно рискованно, конечно, но Сотников – снайпер, он мог пристрелить меня с очень приличного расстояния и убраться оттуда прежде, чем будет обнаружен. На мой взгляд, очень недурственная схема. Практически все варианты отработаны, практически все щели заткнуты. Это их стиль, стиль «Вестников Судного дня». А родил сей план, думаю, Засульский. Если это действительно так, то майор авиации достоин звания Макиавелли в кубе и салюта из всех бортовых орудий. Который я и произвел, не особенно печалясь о том, что орудие было лишь одно. Зато зарядов хватало. Стрелял метров с пятнадцати. Уж не знаю, сколько раз попал. На всякий случай, один патрон оставил – надеялся на это, исходя из того, что ментик выстрелил из пистолета лишь единожды. Что до попаданий, то разобраться в этом очень скоро оказалось невозможным. «Субару» пошла для начала юзом, потом ее стекла – и лобовое, и заднее – покрылись трещинами и посыпались, потому что на триплекс Засульский в свое время денег пожалел, а затем его машину с дороги словно невидимый великан смел. Ее резко бросило влево, через полосу встречного движения – и прямо в кювет, на росшие там деревья. Капот «Субару» смялся в гармошку при первом же ударе о толстый дуб, но это было далеко не все. Не прекращая движения, машина Засульского развернулась боком и, несколько раз перевернувшись в воздухе, распяла себя на двух осинах. Одна из них, как дерево хрупкое, не выдержала и надломилась в месте удара. Толстенькое такое дерево, в мою талию толщиной. А потом машина пустила дым и взорвалась. Нас это, правда, никоим боком не задело, потому что «Круизер» пролетел уже на добрых двести метров дальше. Там водитель сумел совладать со своим внедорожным скакуном и остановил его. Перегнулся через весь салон, открыл дверцу и, высунув голову наружу, присвистнул: – Фи-у! Вот это фейерверк! Небу тошно станет! – На счет неба не знаю, – апатично отозвался я. – А вот гражданину Засульскому тошно уже не станет. Я сидел, откинувшись на заднем сиденье, рука, свисавшая с ляжки, по-прежнему сжимала пистолет. Водитель же полулежал на сиденьях с головой на свежем воздухе, и ни он, ни я не испытывали потребности изменить позицию с целью улучшить обмен информацией. – А кто такой Засульский? – поинтересовался он. – Тот тип, что сидел за баранкой «Субару». – Н-да, – протянул водила. – Этому точно уже никогда тошно не станет. Если наскребут что-нибудь, чтобы в гроб положить – и то хорошо. И он застыл в своей позе Александра Матросова, приготовившегося к последнему в своей жизни броску. Залюбовался пожаром. Зрелище, должно быть, и в самом деле презанятное, но сам я не испытывал никакого желания любоваться им. Почему-то недостаточно кровожадное настроение было. Ружин бы меня точно не понял. Владельцу «Круизера» наконец надоело таращиться на роскошное пламя, он втянулся обратно и поинтересовался: