– Бесподобно, – согласился я. – Бог нынче и правда что-то разленился, так что твоя идея имеет шанс воплотиться в жизнь. – Правда, здорово? Погибнуть на алтаре – это, наверное, так романтично! Жаль, что я этого никогда на собственном опыте не узнаю. – Ничего, – утешил я. – Не расстраивайся. – А я не расстраиваюсь. Да и ты, смотрю что-то уж больно спокоен. Сотников тебе о собрании тоже проболтался? Конечно, проболтался. Может, ты ФСБ о нем предупредил? Нет, это вряд ли. Если бы предупредил, они уже сюда притащились бы. У тебя что-то другое есть, что душу греет. А ну-ка, Санек, обыщи его, да повнимательней. Я не сопротивлялся. Все равно бесполезно. Санек учинил обыск и уличил меня в шулерстве, изъяв из рукава заныканный туз, то есть пистолет из-за пояса. Дальнейшие поиски успеха не имели, но это было уже неважно. Мне без наркоза ампутировали последнюю надежду. Малоприятное ощущение, надо сказать. Я невесело усмехнулся. Вот и я в эту игру вслед за Ружиным отыгрался. Кровь-то при бритье не зря проступала. Особенно сегодня, когда появилась невесть откуда. Предупреждала меня бритва-пророк. Предупреждала, да я не внял ей. За что и поплачусь через несколько часов. Или минут? И грандиозный план с шестиствольным пулеметом и большой разборкой в козодоевской квартире автоматически летел псу под хвост. Обидно. Такой хороший план. Такой хороший пулемет. И что бы мне Сотникова не послушаться? Однако и неплохой повод для гордости. Путешественник во времени Чубчик попадает на забавное мероприятие – жертвоприношение. Причем не просто так, а в качестве непосредственного участника празднества, даже можно сказать, главного действующего лица – жертвы. Оркестр, тушь! Катаев тем временем вдоволь налюбовался пистолетом, который протянул ему Санек. Осмотрев и обнюхав оружие, мозговой центр укоризненно покачал головой: – Ай-яй-яй! Что же ты, сволочь, с огнестрельным оружием по улицам ходишь, непосредственную угрозу для жизни пешеходов создаешь? Разве не читаешь ментовских листовок? Они же русским языком предлагают: граждане, сдайте оружие, легче на душе станет! Даже деньги за это предлагают. А ты что? Где ты взял эту дрянь? – и указательный палец его левой руки ткнулся в ствол, который он держал в правой. – У Цехового одолжил, – я безразлично пожал плечами. Пусть говорит, что хочет – мне вдруг все стало глубоко фиолетово. – Ну вот. Я так и думал, – продолжал издеваться Катаев. – Взял у мертвого человека пистолет и пришел к другому, чтобы его тоже умертвить. То, что убийца – ты говорил. Оказывается, еще и мародер. И ведь хоть бы предупредил, а то сидит и делает вид, что трамвая ждет. Нельзя так, в самом деле. Ну, чего молчишь? – А что сказать? Ты, конечно, большую честь мне оказываешь, что в жертву приносишь. Спасибо тебе, дорогой, офигенное. Только без пистолета на алтаре скучно будет. Так что веселись, не стесняйся. Только в одиночку. – Проняло, – удовлетворенно отметил он. – И хорошо! Ожидание смерти – хуже самой смерти. Вот и подожди, помучайся. Мы поедем только часика через полтора, так что времени у тебя хватит. Цехового с Засульским этим не воротишь. Хорошо еще, что я догадался подрывные списки при себе хранить. Сейчас рвануть не получилось – позже рванем. Главное, что все подготовлено. – Его рука автоматически сжала висевший на шее амулет, и я мысленно выругался: флэш-карта! В таком случае, что за списки прихватил в их штаб-квартире Ружин? Они его, помнится, очень возбудили… Получается, что задачу, поставленную перед нами, мы с покойным все же не решили. Вернее, решили неправильно. И теперь уже поздно проводить работу над ошибками. Досадно. – В любом случае, моральное удовлетворение я получу, – подытожил Катаев. – Так что жди. И я стал ждать. А что еще оставалось? Но ничего особенного при этом не испытывал. Может, был слишком толстокожим, а может, просто отключился – мысли теперь принадлежали словно не мне, а кому-то постороннему. Например, человеку, который наблюдает за происходящим по телевизору. «Сам, конечно, виноват, – лениво рассуждал этот телезритель. – Надо было хоть вид испуганный сделать, когда Катаев про жертвоприношение заговорил». Умный, зараза, телезритель попался. И я не стал с ним спорить. Во-первых, он прав, а во-вторых, от спора уже ничего не изменится. Вместо этого я отключил телезрителя и стал наблюдать, как Катаев раз за разом выигрывает у телохранителей и вручает им в качестве премиальных полновесные щелбаны. То ли в самом деле такой умный, то ли охрана подхалимничала? 32 Полтора часа прошло за этим бесполезным занятием. Полтора часа впустую потраченного времени. Пусть и не моего, коль скоро жить мне осталось всего ничего, но все равно к концу этого срока у меня со страшной силой разболелась голова – остатки алкоголя выветривались, оставляя после себя звенящий вакуум. Полное отсутствие внутричерепного давления и вызвало головную боль. Выходит, пока я жив, кой-какое значение время сохраняет и для меня. Грохнули бы сразу – и не было бы сейчас никакого похмелья. Однако дожил – и приходится мучиться. Но это было все же лучше, чем просто сидеть и ждать. Будь я математиком, я бы умножал и делил в уме. Будь психотерапевтом, тоже нашел бы себе занятие – рядом находились три типа, психика каждого из которых заслуживала тщательного анализа. Но я был киллером, и в этом была моя слабость. Практики в таком положении был лишен, а что до теории, то я ни разу не слышал, чтобы кто-то занимался убийствами теоретически. Если кто-то пожелает возразить мне, что, дескать, разработка планов – тоже теория, то я отвечу так: план – это стратегия, а его исполнение – тактика, что есть две стороны практического воплощения в жизнь искусства убивать, как бы ни грубо это звучало. Наконец время истекло. Катаев в последний раз отвесил своим охранникам по щелбану, вышибив из них слезы, – в щелбанах он был отменно натренирован, – смешал камни, поднялся и со вкусом потянулся. – Пойдем, что ли, – поставил он нас в известность относительно своих ближайших планов. – Саня, Леня, берите этого неверного под руки и ведите к машине. Да смотрите, чтоб дело обошлось без драки. Он мне с переломанными конечностями не нужен. Богу – тем более, бог объедками брезгует. Так что берегите парня, как собственную задницу. А я пока пойду, доложусь. Он дождался, пока цивильно одетая стража стащит меня с нар и выволочет из сторожки, после чего сам оставил ее. Оказавшись на свежем воздухе, я краем глаза успел заметить, что Катаев возится с дверью. Выходит, работал без сменщика. Что ж, логично – меньше риск разоблачения. Хотя сия информация меня уже никоим боком не грела. Парни избытком вежливости не маялись. Один был сердит на меня за то, что я не дал ему пробить свою почку в первые минуты визита, второй дулся просто за компанию. Оба выстроились за моей спиной развернутым строем – держась по обе стороны – и время от времени подгоняли увесистыми тычками в спину и пониже. Мне такое обращение не особо нравилось, но возражать не имело смысла – кто сильнее, тот и прав. Закон джунглей, которому они неукоснительно следовали. Куда меня вели, я представления не имел, а спрашивать стеснялся. Катаев сказал – к машине, но нормальные хозяева не оставляют машину на другом конце Вселенной, чтобы потом топать до нее добрых полчаса. Я совсем уже заколебался шевелить ногами, когда телохранители вдруг переменили диспозицию. Один из них остался охранять мой тыл, а второй прошел вперед и теперь вел наш караван, как ледокол по Севморпути – уверенно и неумолимо. Выбрал какую-то едва заметную тропку, ведущую через болото, и разрезал грудью высокую травуторя путь. В душе снова родилась надежда. Если раньше нечего было и думать о том, чтобы сделать ноги, – все равно пулю в спину всадят, чтобы поменьше активности проявлял, – то сейчас попытка выглядела довольно оправданной. Вполне могла увенчаться успехом, окажись удача на моей стороне. Еще больше надежда окрепла, когда ледокол обратился в рака, решив поразвлечь себя, а заодно и меня, разговором. Не прекращая движения, он развернулся всем корпусом, раскрыв тайну своего IQ, который явно зашкаливал – правда, в обратную сторону. Идти вперед спиной – неудобно, а защищаться в таком положении – тем более, особенно когда не только рот, но и мозг (ежели таковой присутствует) заняты разговором. Он рисковал, но для чего ему это было нужно, я не мог понять. Может быть, надеялся, что я ничего не посмею предпринять, имея за спиной второго надзирателя? – А чего ты против секты-то попер? – усмехнулся он. – В смысле? – не понял я. – Меня наняли. Я ведь по найму работаю. – Это понятно. И ты что – решил повкалывать только за прощение грехов? Много, видать, нагрешил? – Много, мало… Все мое. И не только за одно отпущение я в это дело ввязался. Сказать честно? Когда узнал, чем ваша секта занимается, мне самому захотелось сделать с ней что-нибудь нехорошее. Индульгенция здесь ни при чем. Я бы в такую авантюру и бесплатно ввязался. Доволен? – Да ладно, не кипятись. Это все равно не наша секта. Мы к ней никакого отношения не имеем. Мы только Витька охраняем. Так что не рви сердце. – А я и не рву, – сказал я и, прыгнув вперед, сбил его с ног ударом в челюсть. Подача была чемпионская – даже костяшки пальцев заболели. Исходя из того, что кулаки у меня тренированные, я заключил, что ледоколу пришлось несладко. Он не стал тупо дожидаться, пока кулак прилетит ему в физиономию – поднял руки, поставил блок, но инстинктивно слишком резко подался назад, зацепился за что-то ногой, и блок рассыпался, как карточный домик на ветру. Кулак прошел сквозь него, как нож сквозь масло, охранник только подошвами в воздухе сверкнул. Разворачиваться, чтобы тут же разделаться с его коллегой, я не стал – такая спешка была бы равносильна самоубийству. Вместо этого я бросился на землю вслед за ледоколом. Вдвоем ведь даже на траве валяться веселее, а не только по небу проплывать. Упав, я быстро перевернулся на спину и успел заметить, как замыкавший наше шествие охранник суматошно шарит у себя за пазухой, пытаясь вытащить пистолет. Идиотская и бесперспективная затея – мой ствол торчал у него, на пиратский манер, впереди за поясом, и выхватить его было куда проще и быстрее. И вообще непонятно, какого черта он топал за нами с пустыми руками. Грубейшая ошибка. Которая его и сгубила. Честное слово, никогда не думал, что у меня когда-нибудь получится такой прием. Больше того – не верил, что он вообще у кого-нибудь может работать. Слишком много времени в рамках быстротечного рукопашного боя отнимает. Однако замыкающий был настолько поглощен поисками пистолета, что почти забыл обо мне. И я рискнул. Вскинул ноги вверх и, используя их, как противовес, оттолкнулся от земли руками, вернувшись в вертикальное положение. А в следующий момент уже летел вперед головой, торпедируя живот охранника – прямо как футбольный нападающий, который на бреющем полете пытается замкнуть слишком низкую передачу. В отличие от футболиста, которому это не всегда удается, я своего добился. Жертва шумно сказала «Хух!» и, так и не объяснив значение этого слова, отлетела назад. Снова вскочив на ноги, я бросился к ледоколу – он отправился на землю первым, и, по идее, должен был с большей охотой ответить на мои вопросы, чем напарник. Однако ледокол валялся в кустах такой же никакой, как «Боинг-737», которому тридцать лет назад не повезло над шотландской деревенькой Локерби. Только «Боинг» волновал меня значительно меньше – все внимание человеку, к черту НТР! Я наклонился над неподвижным телом и похлопал его по щеке. Ноль эмоций. Судя по тому, как студенисто колыхнулась щека под моей животворящей дланью, в состоянии невменяемости он собирался пробыть еще изрядное время. Челюсть была не просто сломана – я умудрился практически раздробить ее. Очень успешная атака, которой можно было гордиться, но сейчас такой результат меня не порадовал. Пришлось возвращаться к напарнику – авось, от него удастся услышать что-нибудь вразумительное. Но поначалу и второй лежал – бревно бревном. Я даже засомневался, узнаю ли что-нибудь вообще. С их стороны это было уже верхом наглости – оставить меня в почти полной темноте один на один с неизвестностью. Я бы, конечно, постарался дождаться, пока они доведут меня до машины, чтобы уж наверняка обзавестись колесами, но момент был слишком хорош, чтобы упускать его. Ну, я и постарался. Если кто-то скажет, что это есть подвиг с моей стороны, то я расхохочусь ему в лицо. Выбор-то небогатый: умереть на алтаре либо остаться в живых при успешной попытке к бегству. Ну, или быть убитым при тех же обстоятельствах. И, выбирая между тупой бараньей смертью под ножом и пулей в голову в момент отчаянной борьбы за жизнь, я выбрал последнее. Мне повезло – можете поверить, это случается не так уж редко – и обошлось без лишнего отверстия в организме. Но это была лишь часть везения, которого я жаждал в этот лихой ночной час. Вторая часть заключалась в информации. А кто мог ее предоставить, кроме двух охранников, что валялись сейчас на холодной земле? Никто. Разве сам Катаев, но сколько его придется ждать – неизвестно. Возможно, долго. Или даже очень долго. А делать это, имея под рукой два тела, которые могли в любой момент прийти в себя, очень рискованно. Да и где гарантия, что Катаев воспользуется именно этой тропой? Учитывая его патологическую скрытность, я даже готов был поставить сто к одному, что он, как дедушка Ленин, пойдет именно другим путем. Поэтому решил, что сведения мне непременно нужно добыть здесь, из этих двух возможных источников. И, поскольку один из них, даже при условии возобновления активности, вместо слов перекатывал бы во рту сопли вместе с обломками собственной челюсти, я вплотную занялся вторым. Который, по указанным выше причинам, был более подходящим объектом. Присев над бесчувственным телом я, как и в предыдущем случае, похлопал его по мордашке: – Ау, Кролик! Есть кто дома? Тишина. Охранник ушел значительно дальше, чем можно было предположить с первого взгляда. Но я продолжил методичными шлепками возвращать его к жизни – нашатыря, увы, с собой почему-то не прихватил. И минуты через две, когда рука уже изрядно устала, глаза охранника наконец раскрылись. Я посмотрел в них почти влюбленно и, хоть и запоздало, вынул из-за его пояса один из моих – а точнее, конфискованный у трупа Цехового – пистолетов. – Как самочувствие? – тоном готовой к любым капризам медсестры спросил я. – Ургбух… – непонятно ответил он. – Это тебе сопли мешают. Прожуй. Он послушался и следующая фраза получилась куда более внятной. Хоть и с трудом, но сумел выхрипеть: – Как это… у тебя получилось?.. – Как у Маяковского, – отрезал я. Затягивать беседу не собирался, а потому сразу перешел к делу. – Ты мне, паря, вот что скажи. Если я правильно понял Катаева, то вы меня к машине вели. С вас сейчас толку, как с козла – молока, что-то вы притомились сильно. Но я-то хочу до машины добраться. Я выносливый. Куда мне идти? Во время этой речи охранник несколько раз раскрывал и закрывал рот – видимо, местами у него возникало желание возразить, но он так и не сумел найти момента, куда это свое желание вставить. Я бы ему посоветовал – куда, но к тому времени уже началось объяснение дальнейшего маршрута, так что я счел за благо временно заткнуться. Ощущение пистолетного дула в собственном носу прекрасно развязало язык. Парень говорил коротко и по делу. Спартанская школа, не иначе. – Вперед по тропинке. Метров через двести частые дома начнутся. Тропинка в заднюю калитку упрется. Двор с самого края. Наша машина у забора… – Молодец, – поощрительно кивнул я. – Дальше. – Что дальше? – не понял он. – Ключи. Пальцем заводить не умею. – У Степки ключ. – Твой напарник? – уточнил я. В сторожке Катаев называл их какими-то другими именами. Ну, так нигде ж не записано, что человек может иметь еще и прозвище, правда? Вот я, допустим, имею – и нормально себя чувствую. Поэтому, дождавшись утвердительного кивка, вынул пистолет из его ноздри и с силой опустил рукоятку на его же лоб, после чего погрозил вновь ставшему бесчувственным телу: – Смотри: если обманул – вернусь и язык на шашлыки порежу. – Лучше поздно, чем никогда. Оттащив туловище подальше в кусты, чтобы Катаев, если ему все же вздумается пойти этой тропой, не пугался раньше времени, я вернулся к ледоколу. Внимательно ощупав карманы, вытащил ключ – почему-то из бумажника – и отволок Степку к напарнику. Пущай уж и в таком невменяемом состоянии будут – не разлей вода. На пару геморрой, радикулит и воспаление легких зарабатывают. Придерживаться в предрассветной мгле незнакомой тропы было делом непростым, но я с ним справился. А чего? Я сообразительный парень и в курсе того, что вряд ли тропа находится там, где трава вымахала по пояс. В моем понимании тропа – это утоптанная полоска суши, которая может быть длинной или короткой – по обстоятельствам. Если кто захочет со мной поспорить – заходите, я поулыбаюсь. Пройдя через небольшую рощицу, сплошь заваленную скелетами машин (судя по смутно видневшимся силуэтам), я действительно уперся в калитку, что соединяла две части старой, щербатой, покосившейся ограды. Беспрепятственно просочившись через нее и преодолев небольшой – сотки четыре, от силы – огород, я оказался во дворе. Там стояла настоящая техника, можно сказать, зверь – брутальный «Ниссан Патрол». Согласно информации, полученной от гэбэшников, Катаев пользовался сугубо взятыми напрокат машинами, и я решил, что в документах этого мастодонта вписано имя кого-то из охранников. Что-то прежде мне не доводилось слышать, чтобы «Патролы» сдавались внаем. Хотя в наше время чего не бывает? Даже туристом в космос слетать можно, были бы бабки. Подойдя к автомобилю, я попробовал ключ на момент соответствия, мысленно грозя всевозможными карами охраннику, если он меня обманул. Но замок, слегка поупиравшись, упруго подался и дверца распахнулась. Я проник внутрь и, открыв все остальные заглушки на дверях, затих в ожидании Катаева. Расчет мой был прост, как пифагоровы штаны, которых у этого древнего грека вообще, к слову, не было. Насколько мне известно, он вполне обходился хитоном, как и его коллега Архимед. Но это так, заметки на полях. Я же исходил из того, что охранники хорошо замаскированы мной в высокой траве и густых сумерках, и Катаев вряд ли заметит их, даже воспользовавшись той же тропой. Если пойдет другой, то, понятно, тем более. Но он непременно придет. И когда его морда проникнет в салон, я предложу ей небольшой сюрприз, который вряд ли вызовет энтузиазм у адресата, но это будут уже не мои проблемы. Мне же оставалось только ждать. Ну и, пожалуй, гонять в голове ленивые мысли. К примеру, о том, как неумно я поступил, оставив на поверженных телах пистолеты. Но, поразмыслив, решил, что бежать обратно и исправлять ситуацию уже поздно – можно ненароком напороться на Катаева, что будет совсем ни в какие ворота. Придется валить гражданина. Причем, без вариантов, иначе он убежит. Ну, или, на худой конец, укокошит меня – что тоже не вдохновляло. Да и, с другой стороны, оба охранника были отключены основательно. Степка – тот еще пару часов проваляться может, не понимая, с какой стороны ему на Луну смотреть приходится, а его напарнику я перед уходом тоже душевно приложился к голове. Жить, конечно, будет, но не сегодня.