- А Тася где? - Ушла в сельсовет к Терентьевне, секлетарше. - Зачем? - Неведомо. Я подумал, что она пошла просить помощи в задержании Лапушенко и его дружка. Но я ошибся, она вернулась с фельдшером. Фельдшер, высокий, худощавый, пожилой человек, быстро осмотрел меня, прощупал ребра, голову и заключил: - Ничего - синяки, ссадины и легкое сотрясение головного мозга, через пару дней встанет на ноги. Он молча сложил свои нехитрые инструменты в чемоданчик и ушел. - А я, между прочим, встану не через два дня, а сейчас, - сказал я, приподнимаясь на локтях. - Полежи, паря, полежи - раз доктор наказал, знать, так надо, - запротестовал дед. Тася ничего не сказала, она укоризненно посмотрела на меня и молча вышла. «Узнала все, а теперь презирает»), - с горечью подумал я и резко опустился на подушку. - Чего ты? - испуганно придвинулся ко мне дед. - Ничего, просто так. - Эх, был бы чичас Мироныч - он зараз бы поставил тебя на ноги, - с глубоким сожалением заговорил дед. - Молодуху вон, почитай, с того света возвернул. Хороший был лекарь, вся округа к нему тянулась, никому не отказывал. А теперь вот нету его… Он зло сплюнул и потянулся за кисетом. - Кому же понадобилось лишить жизни такого человека, а? Кому он перешел дорогу? Увидеть бы енту гадюку - своими руками придушил бы, японский бог1 - Не волнуйся, деда, скоро увидим, - успокоил я его. - Дай бог, дай бог, - с надеждой посмотрел он на меня слезящимися глазами. Хозяев дома не было. Все уехали на покос, и дед сам распорядился в доме. Он сходил в кладовку, принес прошлогодней засахаренной брусники и надавил соку. Я с удовольствием выпил его и через некоторое время почувствовал, что жар спал. Потом дед напоил меня холодным молоком с душистым домашним хлебом. Я попросил открыть окно. В комнату ворвался слабый ветерок, принесший с собой запах луговых трав, терпкий запах полыни и прелого навоза. Стали слышны звуки деревенской жизни: стук молота в кузнице, звонкое повизгивание пилы от строящегося напротив дома, мычание коров у речки и куриный гвалт. Мне неудержимо захотелось встать, выйти на улицу. Эх, с каким удовольствием я покосил бы траву на так-шинской низине, повалялся бы на свежем сене! Углубившись в воспоминания о детстве, убаюканный ворвавшимися в комнату звуками и дыханием полей, я заснул. Не слышал я, как вошла Тася, как она разговаривала с дедом о том, чтобы перед утром пойти в устье Елкинды, окружить зимовье Лапушенко и захватить их обоих с дружком-бандитом. Не чувствовал, что она долго и внимательно смотрела на меня, о чем-то сосредоточенно думая. Рано утром я вдруг проснулся. Не знаю отчего, но проснулся. Может быть, я почувствовал, что на меня кто-то смотрит, а может, оттого, что услышал глубокое сиплое дыхание курящего человека, или от едкого дыма самосада. Я открыл глаза и в предутренней мгле увидел человека, сидящего в углу на скамейке. - Ты что не спишь, деда? - спросил я. Человек пошевелился, кашлянул, но не ответил. Я внимательно вгляделся в него. Это был не старик, кто-то другой, коренастый и гораздо моложе. Кто же это? Чернов? Непохоже - у того копна волос и фуражку не носит. Что-то знакомое в фигуре, но не разберу - темно еще. Человек снова откашлялся и сказал: - Я Лапушенко Митрофан. Сначала я не поверил своим ушам и невольно переспросил: - Кто, кто? - Митрофан Лапушенко, - повторил он. Я резко вскочил и сел на кровати. - Зачем ты здесь?! - Пришел к вам. Дело есть, - невозмутимо ответил он. - Какое у нас может быть дело с тобой! - возмутился я. - Самое обыкновенное. Вы тут собрались выловить бандита, так я пришел помочь по этому делу. - Как помочь? Ты же с ним заодно! - Ошибаешься ты, паря, не заодно я с ним. Я задумался. Что привело его сюда? Что ему надо? Ведь он стрелял в меня и наверняка считал, что убил. Что-то тут неладно, надо как следует собраться с мыслями. «А где Тася, Евлампий и, наконец, Чернов?» Мурашки побежали по спине: «Неужели?..» - Так ты же меня избил, стрелял, а теперь услуги предлагаешь! Как это надо понимать? - громко сказал я в надежде, что меня кто-нибудь услышит. Лапушенко как-то странно хмыкнул и почесал затылок. - Из ревности я тебя побил, думал, ты с Мотькой того… а она моя баба. - Зачем стрелял? - Если бы не я стрелял, то Сенька бы прикончил тебя, - спокойно сказал он и добавил: - Вверх я выстрелил… Хотя я был убежден, что Лапушенко стрелял в меня, но по какой-то случайности промахнулся, его поведение сейчас заставило меня глубоко задуматься, а в душе зародилась искорка доверия к нему. С каждой минутой я убеждался, что не может этот мужик так тонко притворяться. - Ты же с бандитами якшался! Лапушенко пожал плечами, хмыкнул. - Что я с ними якшался? Самогонку заставляли добывать. А не захочешь, тряхнут - и поминай как звали. Делами ихними я не интересовался, не нужны они мне. - Значит, помочь хочешь? - Не пришел бы. - А как? - Мы тут обговорили уже с твоей девкой и Черновым, порешили схитрить малость, а то бандюга этот дюже осторожный - еле меня одного отпустил. - Где Чернов и девушка? - Ушли к Терентьевне лошадей просить. Я понял, что они решили поймать бандита без меня. Однако я не собирался отлеживаться, когда друзья идут на опасное дело. Я встал и, пошатываясь, добрел до окна. Голова кружилась, в теле чувствовалась слабость. Но я все-таки решил пойти с ними. - Что же вы порешили? - после паузы спросил я. Лапушенко встал, выбросил окурок в окно, прислонился к косяку и ответил: - Я пойду к Матрене, поговорю с ней и заставлю ее пойти в зимовье. Сенька там. Пусть она передаст ему мое предупреждение, что скоро в зимовье нагрянет милиция. В тайгу он не пойдет. Без коня и харчей там делать нечего. А пойдет на Ушумун или Такшу, чтобы там добыть себе коня - я же коня-то ему не оставил. Чертов мост никак не минуешь - тут его и надо подстеречь. - А если окружить и взять его в зимовье? Так надежнее… - Нельзя так. Слышно в тайге хорошо, не подкрадешься к зимовью. Собаки у меня там остались - будут гавкать. Да и он хитрый: не сидит в зимовье, а караулит где-нибудь поблизости. Пришли Тася, Чернов и дед. - О-о, ты уже встал? - удивленно сказала девушка. - Вроде бы. - Что такой грустный, браток? - похлопал меня по плечу Чернов. - Радоваться пока нечему - бандюга на воле. - Не переживай, выловим его и вздернем на рее, - весело продолжал Чернов. - Тут вон целую историю придумали на этот счет; не отшвартуется он, браток, пригвоздим его на якорек. Держи краба и не расстраивайся, - он протянул свою огромную ручищу и крепко сдавил мне ладонь. - Ну ладно, давайте поторапливаться, - озабоченно сказала Тася и подошла ко мне. - Собирайся и ты. Сможешь? - Я готов. Было решено, что Тася, Чернов и дед Евлампий сделают засаду у Чертова моста, а мы с Лапушенко поедем сперва к Мотьке, потом к зимовью, чтобы спугнуть бандита.