Но выстрела не прозвучало. Выждав, он отвел в сторону листик и посмотрел в сад одним глазом - там никого не было. Словно все показалось. Тишина. Он вылез из-под топчана, унял дрожь в ногах, сел на чурку и начал ждать рассвета. Получалось, что Августа заодно с Олегом. И он снова в ловушке. И жив ли ее отец? Жив ли тот старичок, который писал «заточенный» и «Христа ради»? Капитан представлял его маленьким и чудаковатым. День возвращался нехотя. Сначала потускнела луна и откатилась куда-то в сторону. Потом стало прохладно - он даже набросил на плечи одеяло. Затем бешено зачирикали воробьи. По улице пробежал человек - занимать место на пляже. И сразу ударило в глаза утро: розово засветились вершины гор, дунул с моря ветерок, шумно задышали белесыми листьями пирамидальные тополя, зафыркали машины и заскрипели двери. В доме Августы тоже стукнуло. Петельников встал и пошел к шлангу. Горная вода окатила грудь и спину, сняв ночную бессонную вялость. Одевшись, он решительно подошел к двери. Медлить больше нельзя. Нужно отобрать ружье и эту Августу доставить в милицию. Если ночью ей что-то помешало расправиться с ним, то может не помешать в любую другую минуту. Скорее всего она в доме одна - иначе бы к беседке ходил мужчина. И не с ружьем, а с финкой или ломиком. Видимо, не ожидали, что он будет ночевать в их логове, и не приготовились. Все-таки Вадим решил заглянуть в окно, чтобы не нарваться на засаду… В кухне сидела Августа и плакала… Он постучал по стеклу и вошел. Она подняла голову, вытерла глаза и вопросительно глянула на него. Не смутилась, хотя сидела в слезах, да и ночью покушалась на человека. Видимо, сильно страдала. - Какая-нибудь неприятность? - спросил он. - Что вам надо? - Может, нужна помощь? - Ах, отстаньте! Говорила она грубо - грубыми были тон и слова, но ее растерянное лицо, казалось, не имеет отношения к этой грубости. - Августа, доверьтесь… Она махнула рукой и откровенно разрыдалась. Жалость вдруг охватила капитана, сразу лишив инициативы. Видимо, эта жалость существует рядом с интуицией, ибо он мгновенно понял, что Августа не преступница и никогда ею не была - хоть стреляй она в него из своей двустволки. - Успокойтесь… - вяло сказал Петельников. - Сейчас же уходите! - Она вскочила и зло смотрела на него сквозь дрожащие на веках слезы. - Освободите беседку и убирайтесь! Обессиленный жалостью, он сделал шаг назад и тихо сказал: - Ава… Она испуганно осмотрелась - искала того, кто мог ее так назвать. Но его в кухне не было. Тогда она впилась взглядом в лицо Вадима и почти неслышно спросила: - Кто вы? - Ваш друг. Она молчала, рассматривая его тем же проникающим взглядом. - Даю честное слово, что хочу вам помочь! Августа молчала. И тогда он решился, поверив своей интуиции: - Я из уголовного розыска. Она помолчала. Вадим достал из потайного кармана удостоверение и предъявил. - Так бы сразу, - вяло и чуть облегченно улыбнулась она. - Расскажите все по порядку и подробно, - сказал он, сразу заторопившись, словно предъявленное удостоверение вернуло его на работу. Августа задумчиво опустилась на стул. Лишь бы не спросила, что он знает обо всем этом странном деле… Но она спросила другое, потруднее: - Что-нибудь случилось с отцом? Случилось… Это неопределенное слово употребляют, когда боятся спросить, жив ли человек. - С ним все в порядке, - твердо ответил капитан, хотя и сам толком пока ничего не знал. - Отец перестраивал сарай. Менял пол, копал ямы для столбов… Он на пенсии. На той неделе прихожу с работы, а его нет. Потом пришел какой-то парень и передал, что отец получил телеграмму из Воронежа, от своей сестры, и уехал к ней. Спешил на нужный поезд. - А он собирался в Воронеж? - Собирался, но осенью. А тут уехал вдруг. Даже записки не оставил. - Чего ж с Воронежем не связались? - Как же… Звонила, да не отвечают. Телеграмму послала. Может, тетя в больнице… - А парня раньше видели? - Не местный. Сказал, что встретил отца на пристани. Невысокий, беленький… - С челкой? - А вы его знаете? Вадим знал - до сих пор ныла шея и саднило голову. - Почему вы хотели в меня стрелять? - ответил он вопросом и положил ладонь на ее горячую руку. - У меня патронов-то нет, - улыбнулась Августа, но сразу тревожно закаменела лицом. - Когда я на работе, кто-то ходит в дом. д ночью ходят по двору… - Кто ходит? - Не знаю. Позавчера лазили в подпол и разворотили печь. Вчера кто-то ползал в винограднике. Я вас пустила для безопасности. А потом думаю - вдруг и он из тех, кто лазает по дому. На отдыхающего-то вы не похожи. Медузочка уже это говорила. Но на кого же он похож? - Вот я и решила вас попугать, - слабо улыбнулась она. - А чего в милицию не пошли? - Сегодня уж собиралась… В доме что-то искали. И это было связано с отцом. Для немедленных действий оперуполномоченному не хватало информации, которую он мог получить только в местном уголовном розыске. Телефон для этой цели не годился, а ехать в отдел далеко, день потеряешь. Он не мог бросить растерянную женщину на милость негодяев, которые, видимо, были способны на все. - Августа, может, у отца есть какие-нибудь ценности или деньги? - Откуда… Мы даже жильцов не пускаем. - Какой-нибудь документ, - предположил Вадим. Она пожала плечами. - Не было ли у отца в биографии… В общем, так. Вы никому не говорили, что поселился жилец? - Никому. - Этот день и ночь я посижу в беседке. Показываться не буду. Дом просматривается хорошо. Правда, двух окон не видно, но они выходят на улицу, оттуда вряд ли полезут. - Ставни есть… - Теперь можете жить спокойно, - ободряюще улыбнулся он. Августа тоже ответила улыбкой: - Я буду носить вам еду. Когда она грустила, ее глаза едва голубели, становились прозрачными, словно промывались подступившими слезами. Весь день капитан просидел в беседке, стараясь не шелестеть и не кашлять. Он не сводил глаз с дома, который спокойно сиял белыми боками. Кроме рыжей кошки, никто к двери не подходил. Часам к пяти вернулась Августа и принесла ему поесть. Она вроде бы успокоилась. Ее волосы сухо шуршали и, казалось, вот-вот начнут ломаться, как солома. Он пил молоко, а она стояла у входа - если только был такой вход, - и солнце било ей в спину, казалось, просвечивая ее насквозь.