— А это сработает? С неприкрытой надеждой в голосе Таня позволила второй половине халата свисать сзади на манер гусарского ментика. Егор засмеялся. — Ох, зря я позволил себе поспать сегодня, наверстывая все эти сумасшедшие дни. Надо было приехать к тебе ранней зорькой. Глядишь, к обеду мы бы и успели со всем. Хотя знаешь что, Тань, — в трубке громко хлопнула дверь, — у нас и так вагон времени. У тебя же лыжный костюм есть? — Нет. — Она нашарила рукав, но теперь застряла в нем локтем. — Та-ак, мое упущение. Ладно, тогда можешь не одеваться. В джинсах все равно замерзнешь. На слова из последней фразы наложилось небольшое эхо, словно к разговору присоединился кто-то еще. Необычный акустический эффект мог возникнуть из-за удара по телефону. Значит, точно предстоят внеплановые траты… Может, дешевле поискать что-нибудь не новое? В мысли Тани ворвался звук отключаемой автомобильной сигнализации. Вот глупая: Княжев всего лишь спустился в подземную парковку. — Тогда сначала поедем за покупками. Все, я уже в машине. До встречи. — Егор, какие покупки?! Танин возглас телефон проигнорировал и хмыкнул в ответ равнодушными гудками, а после устало замигал гаснущим экраном. Видно, терпение не безгранично даже у техники. Бесцельно рванув запутавшийся рукав, Таня чуть не взвыла: по обнаженному плечу ободряюще похлопало размотавшееся мокрое полотенце. В открывшуюся лазейку осторожно выглянули влажные волосы и тут же заструились по плечам тусклыми волнами. Не упустят момент, предатели! «Да-да, сейчас я вас высушу». Забытое чистящее средство примостилось прямо на пороге ванной, и Таня переступила через него. Она положила ненужное полотенце на край умывальника и кое-как умудрилась напялить халат. Пальцы привычно разобрали пряди на более мелкие и запутались у концов волос. На фене стоял режим еле теплого воздуха, приятный по ощущениям и не позволявший кудряшкам сразу пушиться. Так, теперь опустить голову вниз, спрятаться в волосах, как в камышовом домике, и ни о чем не думать. Блаженная нега, напрочь выключающая сознание… Ветерок, мягко касающийся щеки… Взмывающие вверх локоны… Можно на кончики нанести немного геля, хотя кто это увидит под шапкой? Шапкой!.. Таня распрямилась и замерла как вкопанная, фен пару секунд дул на зеркало в ванной. Как же она могла забыть, что, кроме маминого творения с помпоном, у нее все еще нет ничего приличного? А оставаться больше получаса на морозе без шапки или капюшона невозможно. Если она ничего не найдет в недрах бездонного шкафа… А она и не найдет: совсем же недавно собственноручно перетрясла все вещи и выбросила ненужное. Черт, черт, черт! В пиликании включившегося домофона почудились ноты незабываемых аккордов Шопена. Таня бросилась нажать кнопку, чтобы прекратить жуткий марш, споткнулась о чистящее средство и в сердцах подфутболила его. Бутылка обиженно булькнула и закатилась в дальний угол коридора. Распахнутая дверь приглашающе скрипнула при виде Егора, весело перемахнувшего за раз последние ступеньки. От прыжка с его куртки поднялась мелкая пыль снежинок, и в носу у Тани зачесалось. Но вместо того, чтобы чихнуть, она ринулась к Княжеву со всем отчаянием женщины, которой нечего надеть. Снежная крупа взмыла повыше и обиженно осела на халат. Егор подтолкнул Таню к квартире и, едва захлопнув дверь, жадно поцеловал. В ответ он получил не менее откровенный поцелуй, в который вылилось Танино огорчение из-за шапки. Егор мгновенно развернул Таню к себе спиной. Продолжая целовать ее шею, ухо, часть щеки, до которой мог достать, он стянул халат, позволил ему упасть на пол, немного болезненно сжал Танину грудь и потом сдвинул вбок низ ее трусиков. Никто не думал о ласках, нежностях, трепетной прелюдии. Сейчас тела хотели лишь одного. Взвизгнул замок куртки. Бедра Тани нетерпеливо подрагивали. Правую руку она нелепо выкручивала, пытаясь достать до пояса лыжных брюк Княжева. Он сделал все сам и резко вошел в нее, на секунду замер и на ответное движение навстречу откликнулся грубоватым рывком. Сначала руки Егора держали Таню за плечи, охватывая основание шеи подобием кольца, но потом благоразумно передвинулись куда-то на талию. И почти сразу темп увеличился настолько, что она ухватилась руками за стену, чтобы удержать равновесие и не упасть. Казалось, с таким неистовством Егор не просто занимается любовью, но и избавляется от напряжения последних дней, сбрасывает гнетущие его проблемы, а Таня… Она безумно боялась, что этот раз их последний, и отдалась страсти без остатка. Рука Егора скользнула с Таниной талии вниз, к тонкой дорожке из курчавых волосков. Таня поняла, что он близок к завершению, и наклонилась чуть вперед, чтобы он мог проникнуть еще глубже. Хриплый стон Княжева подтвердил догадку, и через пару мгновений тот ткнулся лбом ей в спину, тяжело дыша сквозь зубы. — Ну вот и не хотел поддаваться соблазну… Таня вывернулась и взяла лицо Егора в свои ладони, потом нежно поцеловала его губы, щеки, даже нос. За это короткое мгновение Княжев успел привести себя в порядок и крепко обнял Таню. — Мне снова надо в ванную. — Ткань трусиков насквозь промокла, и по ноге Тани начало стекать что-то теплое: о контрацепции не подумал никто. Да и зачем она в ее ситуации? Правда, Княжев об этом не мог знать и, видно, просто в спешке забыл о презервативе. Озабочен ли он вообще безопасностью? Тогда, в их первый раз, они явно были невменяемы, и четко описать вторую половину вечера она вряд ли сможет, но доподлинно знает, что не находила ничего похожего на полу или в постели. Как бы поговорить с Егором на эту тему… Но это потом, а сейчас срочно в душ. Она шмыгнула в ванную и вытерла намоченной ладонью липковатые ноги. Нет, лучше основательно помыться. В дверь легонько постучали, и в приоткрывшуюся щель тактично протиснулась рука с халатом. Судя по раздавшимся из коридора звукам, сам Егор решил разуться и неосмотрительно сел на полуразваливающийся пуфик. В пользу этой версии свидетельствовали сочный хруст ломающейся ножки и задушенное ругательство упавшего Егора. Когда Таня через пару минут заглянула в комнату, Княжев заинтересованно рассматривал корешки книг в шкафу. — В следующий раз к тебе в гости я приду не с цветами, а с новой табуреткой. И предупреди заранее, что еще способно скоропостижно прервать мою жизнь. — Боюсь, тогда в этой квартире тебе находиться опасно: эти места здесь повсюду. — Как только разгребу дела, займусь вопросом старости твоей квартиры. — Егор наклонился к пухлому пакету у своих ног, не замеченному Таней раньше. — А пока давай одеваться, иначе пропустим все самое интересное. Из пакета показалась серебристая куртка с черными продольными полосками. В горле Тани образовался комок, который увеличивался в размерах с каждой вытаскиваемой вещью. Высокие брюки на лямках. Темные перчатки с ремешками, чтобы снег не попадал внутрь. Вязаная синяя шапочка с незамысловатым узором из широких кос. Короткий лаконичный шарф в тон. Спаситель стоял рядом и широко улыбался. — Решил избежать ненужных споров и купил все сам. Вот только сапог нет: побоялся ошибиться с размером. Откроешь тайну, Золушка? — Тридцать шестой, но зачем… — Исключительно из эгоистических соображений, — бойкие слова Княжева застучали горошинами, — иначе ты заболеешь, и мой отдел маркетинга ослабеет на одну единицу, что при текущей ситуации просто недопустимо. Пальцы Тани юркнули в карманы халата из боязни не совладать с искушением погладить серую ткань куртки. Сначала погладить, а потом впитать кожей тела ее струящееся тепло. Доска укоризненно скрипнула под ногой Егора, когда он наклонился к креслу с выложенными вещами и пальцами зацепил… Нет, как он мог угадать и из всего выбрать именно «это»! Комок скользнул в живот Тани и трансформировался в воздушный шарик, чуть не оторвавший ее от земли. Удержала надетая на светлые кудряшки шапочка и пальцы Егора, что прочертили дорожку от щеки к дрогнувшим губам. — Не отказывайся, пожалуйста. Я и так тебя не балую подарками. В голове всплыла известная фраза «Лучший мой подарочек — это ты», но Таня выбрала другую, нейтральную: — Спасибо. Спасибо тебе за все. На носочках она потянулась губами к лицу Егора и поцеловала первое, что попалось на пути: подбородок и край нижней губы. Потом собрала части лыжного костюма, через полураскрытую дверь шкафа нащупала свитер, вытащила его и умчалась в коридор. Глава 22 Через пару минут Таня вернулась и остановилась в дверном проеме. Переступая с ноги на ногу, она застенчиво поправляла края куртки и успокаивающе поглаживала ее низ. Надетые сапоги увеличили ногу ровно настолько, чтобы брюки не волочились по земле, а их внутренняя резинка не даст снегу попасть в обувь. Шагнув вперед, Княжев решительно отщелкнул кнопки капюшона и перекинул Танины волосы на спину. Когда в захлопнутой двери повернулся ключ, Таня заправила торчащий шарфик и подошла к Егору. Он беззаботно прислонился спиной к обшарпанным лестничным перилам. — Ну что, красавица, по коням! Эффект от ободряющей фразы оказался прямо противоположным. Ноги отсчитывали ведущие вниз ступеньки: одиннадцать, десять, девять… — но двигались с таким усилием, будто одолевали крутой подъем. Наверное, будь на сапогах шнурки — те бы обязательно перепутались друг с другом. В машине Таня долго ерзала на сидении и бесконечно пристраивала перчатки в карманы. Те не помещались целиком и, когда хозяйка складывала руки на коленях, шумно вываливались. Выезжая из двора, Егор пропустил заворачивающий к остановке троллейбус и прибавил скорость. Он не отводил взгляд от дороги, но после очередного донесшегося сбоку вздоха протянул к Тане открытую ладонь, в которую та облегченно вложила неугомонные перчатки. Княжев положил их у рычага переключения скоростей и вернул свою руку Тане. На его ладони четко проступала закругленная линия. Она начиналась возле указательного пальца и исчезала под мизинцем. Чуть ниже шла еще одна полоса, разделяя ладонь на две половинки. Пальцы были длинными и ровными, лишь на безымянном бросалась в глаза излишне развитая косточка фаланги. Таня некстати вспомнила, что бывший муж из-за похожего узла на пальце носил обручальное кольцо большего, чем нужно, размера и оно постоянно стучало. Мысль о муже напомнила об откладываемом разговоре, и, несмотря на тепло в салоне, Таня непроизвольно поежилась. Перед очередным светофором машина перестроилась в крайнюю правую полосу, и Таня на всякий случай отпустила руку Егора. Потянувшиеся после поворота дома перестали сливаться в одну серую полосу, в их чертах начало проступать что-то знакомое. А огромные стальные ворота, в которые прополз бы и танк, и размашистая вывеска «Главпочтамт» на соседнем коричнево-сером здании подтвердили, что Егор с Таней проезжают район, в котором она провела лучшие годы своей жизни и потом малодушно сбежала. Вон железная дорога с выгнутым мостом. Там назначали свои встречи влюбленные. В ожидании дамы сердца они считали вагоны проносившихся поездов и бросали на рельсы цветы, если никто так и не приходил. Примерно раз в месяц движение останавливалось, и громко звонили в колокол, по старинке украшавший малюсенькое здание вокзала. Все знали, что за этим стоит: значит, в этот раз на рельсы полетели не ромашки, а сам воздыхатель. Может, хоть за годы эта традиция изменилась. Дальше был огромный пустырь, на котором мальчишки из окрестных домов гоняли мяч. Однажды кто-то приволок парковые скамейки, и по вечерам туда стали стекаться компании, чтобы погорланить песни под гитару и аккомпанемент звякающих стаканов. Теперь на месте пустыря возвышались высотки, а сегодняшние подростки наверняка нашли новое место для сборищ. А вот чуть поодаль школа, где она работала, а Княжев учился. Удивительно, прошло столько лет, а трехэтажное здание все такого же легкомысленного розового цвета. Как и ее несбывшиеся мечты. Кусты у забора густо разрослись, отчего на ум пришли мысли о джунглях, перевитых древесными лианами в обильной снежной посыпке. — Это же она, наша школа! — сердце Тани непроизвольно дрогнуло. Неприметные окна на втором этаже прямо над козырьком входа. Три окна. По одному на каждый год работы. Свидетели и участники ее объяснений, воодушевления, иногда терзаний, слез и окончательного поражения. От их укоризненного молчания не скроешься даже за стеклом машины. Однажды они записали ее в дезертиры и решительно придерживаются выбранной позиции. Оправдания ничего не изменят, да и стоит ли искать их? Прикушенная подушечка большого пальца заныла, и Таня опомнилась. Мысли о школе вильнули в сторону сидящего рядом Егора. Интересно, сколько лет прошло после его выпуска?.. — Егор, а ты встречаешься с одноклассниками? Какие они стали? Уголки губ Княжева чуть сдвинулись вниз, то ли недоуменно, то ли скептически, и он отрицательно покачал головой. — На вечера встреч я ходил только первые пять лет. А потом стало непонятно: зачем ждать определенного дня в году, если хочешь кого-то увидеть? Проще сразу позвонить и встретиться. А подобные сборища будто специально созданы, чтобы подчеркивать различия. Кто-то стонет, что жизнь — дерьмо, но при этом упорно валяется на диване. Да еще вывернет все так, что пашущие день и ночь — просто везунчики, загребающие незаслуженные деньги. Надоело окунаться в помойную яму. Так что теперь я сам выбираю, с кем видеться и когда. По тротуару пронеслась лохматая дворняга с розовым куском мяса в пасти, и Таня вспомнила, что в длинном приземистом строении вдоль дороги размещался продуктовый рынок. Судя по унесенной добыче и многочисленным автомобилям на парковке, он и сейчас работал. Траектория бегства неожиданно изменилась: собака перемахнула высокий сугроб и резво выскочила на дорогу. Егору пришлось сильно затормозить, чтобы пропустить разбойницу, а потом он указал на девятиэтажку за рынком. — Кстати, в этом доме мы жили. На втором этаже. — Так ты поэтому ходил в пятую школу? По месту прописки? А почему не в какую-нибудь продвинутую гимназию? Таня проводила глазами серый дом с нелепыми голубыми полосами и рассыпанными, будто бородавки, телевизионными антеннами. — Ты забыла, какое тогда было время? — Княжев смешно почесал нос и совсем по-детски шмыгнул. — Страна после развала. Частные школы только-только появляются, и большой вопрос, кто там работает: знающие специалисты или ловкачи с красивой «корочкой». Отец решил, что новая мода в образовании похожа на кота в мешке: неизвестно, что получишь, даже за большие деньги. Вот и ходил я к проверенным учителям в ближайшую школу. — Ну а потом, в старших классах, почему не пошел в специализированную школу? С экономическим уклоном, например. Насколько я припоминаю, они с самого начала были неплохие. Если бы Егор был актером, его многозначительной паузе рукоплескал бы весь зал. Но Таня лишь повернулась в пол-оборота и поправила врезавшийся в грудь ремень безопасности. — Из-за тебя. Я же был по уши влюблен и категорически отказался уходить из школы. Так что разные бизнес-курсы я посещал факультативом… А вот куда ты ушла из школы? И почему? Таня вздохнула и опять села ровно. — Тоже из-за тебя. Знаешь, если бы не наш давнишний разговор… Наверное, работала бы я и по сей день в школе. А так испугалась. Твоего признания, твоих глаз, возможных будущих глупостей. Твоих. «И своих…» Сколько раз уже все передумано и разложено по полочкам. И она давно решила для самой себя, что у ее решения не было иной причины, кроме той, что озвучивается сейчас. Но ведь по-настоящему существовала и другая, которую невозможно назвать вслух. Даже Егору. Даже спустя почти пятнадцать лет.