Взяв лежащую рядом перчатку, Таня начала загибать пальцы в подобие кулака, чтобы потом так же по одному их раскрыть, и продолжила: — Понятно, что отношения ученика и учителя — табу. Да и не интересовал ты меня тогда совсем! — Хмыканье Егора намекнуло, что убедительность в Таниных словах напрочь отсутствовала. Ну и пусть! Она все равно не признается. — Но в институте не разбирают такие ситуации, не учат, что отвечать подростку и как потом встречать его взгляд. Со взрослыми проще: переступил через объяснение — и пошел дальше. С ребенком так нельзя, особенно если это уже далеко не малыш. В размышлении она покусала губы, собрала перчатку в бесформенный ком и повертела, осматривая со всех сторон. — Это уже потом я узнала, что подобное нередко случается в школах, но я-то была к этому абсолютно не готова. Твоя откровенность поставила крест на моих знаниях детской психологии. Может, их и не было вовсе. Но я решила, что ничего не понимаю в детских душах, что единственный способ не калечить их и дальше — уйти из школы. — И ты сбежала, бросила тех, кто тебе верил… — Но как можно учить истинам, а за порогам класса сомневаться, что это правильно?! — То есть детское признание в любви пошатнуло незыблемость теоремы Пифагора? — едко уточнил Княжев. — Или от этого формула дискриминанта стала другой? — Я стала другой, — она устало выделила голосом первое слово и прикрыла глаза, чтобы не видеть саркастически изогнутой брови Егора. — И эта новая Таня не могла работать учителем. Ведь тот не просто стоит у доски и пишет уравнения. Он помогает их решать так, чтобы потом жизненные задачки не ставили в тупик. «А теорему своей жизни я так и не доказала…» Воцарилась тишина. Под колесами сочно захрустел лед, на котором машина еле ощутимо вильнула вбок. Спустя секунду телефон Княжева вывел непонятную, но приятную мелодию: словно кто-то осторожно трогал струны арфы, проверяя степень их натянутости. — Да. Привет. Еду. Пять минут. Ага. Резкие фразы раскалывали воздух, и Таня поморщилась. А потом рука Егора сжала ее плечо. — Извини, Таня. Я злюсь не на тебя, а на себя. Ведь получается, что это из-за моих необдуманных слов — хотя я знал, что говорил! — ты сменила профессию, стала маркетологом, так? — Да, после курьера, секретаря и еще бог знает кого. — Еще лучше! А где ты выкопала своего мужа? — На заочном в экономическом. — То есть и здесь прямая связь с моим признанием. Черт, какой-то дешевый эффект бабочки! Взлетевшая ладонь Княжева приземлилась на середину руля, и тот обиженно взвыл. Словно стыдясь своего вопля, автомобиль съехал с трассы на узкую лесную дорогу и начал петлять между деревьями. Еле различимые следы шин и плохо укатанный снег на колее зародили подозрение, что ездят здесь не часто. И, уж если завязнешь в сугробе, останется надеяться только на техпомощь. Преувеличенно аккуратные движения Егора и скорость чуть быстрее пешехода подтвердили Танины домыслы, что при создании «Мазерати» итальянцам и в голову не могло прийти, что на ней будут покорять снежные дали. Обогнув какой-то подозрительный холмик и от этого едва не ткнувшись носом в соседнее дерево, Княжев сдавленно выругался и покосился на молчащую Таню. — Почему не возражаешь мне? Или неутомимый ежик в тебе превратился в другого зверя? — Он ушел в зимнюю спячку. Да и что толку спорить с тобой! Может, в чем-то ты и прав. Только все равно жизнь повернулась бы так, как должна, рано или поздно. — Э, нет, не согласен. Что значит «как должна»? Впереди замаячил просвет широкой поляны с четырьмя припаркованными машинами. Огромные, как валуны, они молчаливыми стражами стерегли свои владения. Даже неискушенный взгляд Тани определил, что хозяева машин не жаловали отечественный автопром и явно не задумывались над идеями Фрейда о любви к большим размерам. Но, выбрав тяжеловесные внедорожники, не прогадали и в лесу наверняка не испытывали такие трудности, как они с Егором. Княжев заглушил мотор, отстегнул ремень безопасности, но не спешил выходить из салона и явно собирался закончить разговор, для чего и повернулся к Тане. — Так вот я, Танюша, не фаталист, свою жизнь пытаюсь строить сам. И очень не хочу, чтобы ты послушно плыла по течению, как тихоходная баржа. Надо бороться за свое счастье. Перед ее глазами закачалась на волнах пузатая проржавевшая посудина с торчащими во все стороны витыми канатами, в которые удобно вцепились водоросли. Один миг из жизни Саргассова моря. Стряхнув наваждение, Таня накрутила на палец прядку волос и уточнила: — А если превращение в баржу произошло уже? Что тогда? Разве может она стать фрегатом? Если привыкла возить грузы, тупо ездить туда-сюда… — Тогда ей нужен капитан. Нормальный. Который откроет в ней парусник, — хмыкнул Княжев и пожал плечами, будто ответ и так был ясен. Слова следующего вопроса выговаривались медленно, с усилием, словно выползающая зубная паста из почти пустого тюбика. — А достойна ли эта… баржа… нормального капитана? Да и вообще счастья… стать фрегатом? Таня смахнула с рукава куртки невидимую соринку и сосредоточенно заскребла ногтем ткань. Рядом с ее рукой неожиданно появились пальцы Егора. Они деловито потрогали материю, а потом приподняли Танин подбородок. Княжев смотрел внимательно и очень серьезно. — Поверь мне, она достойна. Такие открытые, чистые, не способные на подлость и предательство… корабли, — Егор споткнулся на последнем слове, — еще нужно поискать. Пальцы Егора мешали Тане нормально глотнуть, и она аккуратно убрала его ладонь от своего лица, но не выпустила из рук. — А если что-то скрыто в трюме? — шепнула она. Княжев громко засмеялся и порывисто прижал к себе голову Тани так, что до нее донеслось невнятное бормотание про обглоданные крысами кости юнги. Глава 23 В стекло машины аккуратно постучали, и отпрянувшая Таня увидела мужское лицо. Егор широко улыбнулся. Он перегнулся назад за простой вязаной шапкой, которая превратила его в студента-переростка, и выскочил из автомобиля. Его тут же облапил незнакомец, между пальцами которого опасно поблескивал огонек сигареты, и завершил приветствие тычком по плечу Егора. — Ну ты и гад, Княжев! — Я тоже рад тебя видеть, Костя. Егор метнулся к Таниной двери и помог ей выбраться. Стоящий напротив мужчина с веселым и некрасивым лицом был очень высок, почти на полголовы возвышаясь на Княжевым. Казалось, создавая его, природа собрала все нужное, но потом отвлеклась на что-то постороннее и забыла внести последние изменения. И орлиный нос изрядным горбиком остался нависать над пухлыми до вывернутости губами; лохматые брови нуждались в стрижке; скулы выступали вперед так сильно, будто хозяин для этого эффекта специально удалил себе парочку зубов. Только глаза были хороши: на фоне бледной кожи они мерцали голубыми огоньками, такими задорными и притягательными, что все изъяны лица мгновенно забывались. — Сколько же мы не виделись!.. Полгода? Егор качнул головой: — Год. В прошлый раз встречались тут же, под елками. За это время ты, я вижу, в космонавты подался: костюм вот модный прикупил! Костя опустил глаза, с интересом, как будто в первый раз, оглядел свою нестерпимо-голубую куртку и лыжные брюки на оттенок темнее и довольно ухмыльнулся. — Завидуешь? Я не жадный, дам поносить. С барышней-то познакомишь? Та-ак, вот сейчас и начнется выставка собак, а она выступит именно в роли оцениваемого питомца. Окрас, стать, прикус… «М-да, а экстерьер-то мог быть и получше». Но мазнувший по Таниной фигуре взгляд Кости стер неприятные ощущения: рассматривать ее никто не собирался. Во всяком случае, явно. — Знакомьтесь. Это Таня, — Егор приобнял ее за плечи. — А это Константин, мой одногруппник. — Можно Костя, — душевно пробасил тот и неожиданно ободряюще подмигнул. — Ты что-нибудь притащил или порожняком приехал? — Обижаешь… С заднего сидения Княжев с усилием выволок картонную коробку и неловко опустил ее в сугроб, мгновенно просевший ровным квадратом. — Чё-то ты сноровку теряешь, Егорка! К коробке заботливо наклонился новый собеседник. Тане были видны только мощные кулаки, которым бы позавидовал деревенский кузнец, широкая спина под темной курткой да кончики светлых волос, торчащие из-под малюсенькой шапки, неизвестно как державшейся на самой макушке. Проинспектировав содержимое и убедившись в его целостности, мужчина поднялся. Он был невысок, лишь на полголовы выше самой Тани, но кряжист. Квадратное тело борца с мощными ногами-колоннами. Такого непросто свалить во всех смыслах. Лицо под стать телу: рубленое, грубоватое. Чуть приплюснутый на конце нос, как у какой-то водоплавающей птицы, клочковатые брови, нечеловеческий янтарный цвет глаз. С трудом верится, что такой хищник затесался в друзья к добродушному, но проницательному Княжеву. Скорее всего, внешность оказывает этому человеку плохую службу, но почему же от его тяжелого взгляда исподлобья ноги Тани предательски подрагивают? Над головой пронзительно застрекотала сорока, и Таня вздрогнула. Костя шагнул вперед и бодро возвестил: — Знакомьтесь. Марк. Таня. Всем очень приятно. А теперь, Марик, заканчивай устраивать гляделки. Хочешь произвести впечатление — поиграй бицепсами и отнеси подарки в избушку. Давай, давай, мы идем за тобой. Марк цокнул языком, будто лопая шар из жевательной резинки, без труда поднял коробку на уровень груди и пошел к деревьям. Там виднелось что-то непонятное. Ну точно, огромный сугроб с наспех вырытым входом. Но темнеющие кое-где пятна бревен не укладывались в первоначальную версию, и Таня запоздало сообразила, что это вовсе не покинутая медведем берлога, а вполне рукотворное строение. Правда, руки у создателя росли как-то странно, иначе зачем было скаты крыши опускать настолько низко? Земля словно решила проглотить избушку, но не справилась, подавилась, и та так и осталась торчать островерхим куском. За удаляющимся Марком последовал Костя. Пару раз он смешно взмахнул руками и чуть не сел в снег. Он явно старался попадать в уже протоптанные следы, но для его длинных ног те располагались слишком часто. Княжев наконец захлопнул дверь машины и взял Таню за руку. — Ну, пошли?.. Чуть в стороне от заваленной снегом избушки из сугробов поднимался тонкий дымок: там спрятался мангал. Вот из него вверх рванул крошечный уголек, словно мерцающая ракета, и с шипением провалился в снег. — Боже, какие люди! Княжев, ты ли это? Навстречу бежало существо, нелепо замотанное шарфом так, что открытыми оставались лишь глаза и небольшие просветы для ноздей. Мумия, чисто мумия на отдыхе. Однако эксцентричная маскировка удивила Таню, но не Егора. Он раскинул руки в стороны и принял в объятия маленький кокон из сиреневого лыжного костюма и массивных унт, оставляющих рельефные следы на снегу. — Кристинка, привет! — Княжев аккуратно отогнул кончик шарфа и чмокнул показавшийся треугольник кожи. — Ты совсем не изменилась. — Подожди. Что ты запоешь, когда я размотаюсь внутри! — многообещающе пропела «мумия» и шустро вернула шарф на место, а потом повернулась к Тане. — Судя по круглым глазам, вы уже составили мнение обо мне, только вряд ли оно удивит новизной. А у меня всего лишь очень нежная кожа… — Ага, как лепесток розы, — участливо встрял Костя. — …которая совершенно не переносит холод.