Мне нужно очнуться. Мне нужно положить этому конец, прямо сейчас». Она с кряхтением выдернула ногу из хватки лишенного; вторая половина кулона по-прежнему сжата в кулаке, стена, до которой нужно добраться, чтобы вернуться в Загон, в нескольких футах. Гребок. Гребок. Гребок. Двадцать, а то и больше лишенных, возглавляемых Ханной, двигались к ней, видя, куда она плывет, возможно чувствуя, что она собирается сделать. «Слишком поздно, — подумала Герцогиня, доплыв до барьера; пальцы вошли в него, запульсировала тошнота. — Слишком поздно для всех нас». Она сдавила половинку кулона, и вторая половинка, в пятидесяти футах отсюда, погребенная в телах лишенных, начала визжать. Герцогиня знала: ей следует протолкнуться на ту сторону, болтаться на границе миров слишком опасно, — но она не могла устоять. В конце концов, не каждый день ты взрываешь мир. Кулон взорвался; наружу вырвалось зеленое, беззвучное облако. Из него выросло второе, на этот раз больше, затем третье, четвертое, пятое; живая, дышащая опухоль, растущая в размерах и масштабах. Лишенные, оказавшиеся в радиусе первого взрыва, были мгновенно пойманы; из них вырывались зеленые побеги, оплетая серые конечности и беззвучно кричащие рты. Умножаясь, разделяясь и разрастаясь, зеленый лес взрывов все рос и рос; лишенные разворачивались, отчаянно пытаясь ускользнуть от него, и безнадежно проигрывали гонку. «Через пять минут этот мир станет выжженной пустошью», — думала Герцогиня, пока грибовидные облака чистой, нефильтрованной почвенной атмосферы отравляли все вокруг, обесцвечивая пульсирующе-розовый и превращая его в тошнотворный радиационно-зеленый. «Я бы сказала: “Прости меня, Боже”, — но я знаю, он не простит». * * * Я в машине Джо. Я в машине Джо, и он не опускает стекла. Это и так достаточно плохо из-за жары — вся наша вонь смешивается, тощая девушка и мой страх, что-то глубинное от Джо — но вдобавок он непрерывно курит, втягивает одну раковую палочку за другой; в пепельнице растет курган окурков. Я вновь проживаю поездку на ферму. — Как тебя зовут, милая? — спрашивает Джо, и я говорю ему, произношу свое имя, будто стыжусь его. — Дейзи-Мэй, — повторяет Джо. — Такая тупая, что тебя назвали дважды. Почему я ничего не помнила о Джо? Почему я не помнила, кто он такой? Почему Герцогиня не сказала мне? — Расскажи мне, что случилось, — говорит Джо. — С самого начала. Я рассказываю. Короткая история с быстрым концом. — Кто-то стянул сумку, пока ты спала, — говорит Джо. — Вот что ты рассказываешь. Мне больше нечего сказать. — Наверное, кто-то следил за мной. Я отключилась только на пару минут, и сумки уже не было, — произносит мой рот. Это прозвучало слабо тогда, и еще слабее сейчас, в этой любительской постановке финала моей жизни. Тощая девушка пытается хихикнуть. Джо затыкает ее одним взглядом. — И кто должен был следить за тобой? — спрашивает он. — Наверное, тот, кто стянул сумку. Джо ругается, притормаживая, — мы застреваем в пробке. — Я слышал, ты талантливая девушка. Старая голова на юных плечах. Дейзи-Мэй, разве я ослышался? Я промолчала тогда. Я молчу сейчас. — Я спросил тебя, разве я ослышался? Я отвечаю ему, что нет. Хотя по правде, да. Я была глупой четырнадцатилетней девчонкой, в том смысле, в каком глупы все дети в четырнадцать лет. — Ты говоришь, что уснула и потеряла мои наркотики примерно на пятьдесят штук. Это может значить две вещи. Первое: ты настолько тупая, что тебя нужно выводить на улицу с сопровождением. Ты настолько тупая, Дейзи-Мэй? Это вопросы, на которые невозможно ответить правильно. Я могу только поддерживать разговор и пытаться придумать, как из этого выбраться. — Нет, я не настолько тупая. Джо кивает, переключается на пятую скорость и, давя на газ, перекрикивает ревущий мотор: — Я тоже не думаю, что ты тупая. Я знаком с тупыми — при моей работе я встречаюсь с ними каждый день, — и ты не такая. Это приводит меня к возможности номер два. Он бросает взгляд на знак, указывающий на Бостон[12], и уводит машину на эту полосу. — Итак, возможность номер два. Ты хорошо соображаешь, но сглупила, поскольку думаешь, что умнее нас. Ты с кем-то договорилась — может, с Райаном, может, с кем-то еще — и притворилась, что спишь; кто-то, по твоим словам, сдернул сумку, и ты сбросила товар оптом со скидкой. Как тебе это, Дейзи-Мэй? Больше похоже на правду? Нет. Я бы никогда такого не сделала, потому что знала, за это он меня убьет. Так я ему сказала. Джо улыбнулся, указал на меня сигаретой. — Я знал, что ты смышленая девочка. Но это не меняет тот факт, что мои наркотики исчезли, верно? Сухость в горле, она душит меня и заставляет задать вопрос, ответ на который я не хочу знать. Я спрашиваю, что он собирается со мной делать. Джо тушит сигарету, вокруг рта складки; молчание само по себе ответ. Время скачет вперед, и я опять в фермерском доме. Неважно, как далеко я ухожу, каждый раз все заканчивается здесь. Джо открывает заднюю дверь и указывает нам входить. — Мне нравятся воспитанные убийцы. Полушутка, за которую он меня не убивает, только чуть заметно улыбается. Почти сразу стало ясно, что это не столько фермерский дом, сколько ночлежка, пробующая карьеру наркопритона. Если тут и была когда-то мебель, ее всю вынесли; в углу комнаты плазменная панель, приделанная к дальней стене. Из ее коробки соорудили кушетку; на картоне две вмятины от задниц. Джо указывает на картонную коробку, и мы с Тощей садимся. Он прикладывает палец к губам, мы повинуемся. В комнате душно, плотные занавески опущены, временами из-за них выскальзывает случайный луч света. На телике запущена FIFA, валяются два пульта, игра остановлена. Джо нетерпеливо наблюдает за ними; парня, который нас впустил, не видно, с кем-то перешептывается. Подъезжает машина. Дверца хлопает, звук шагов по гравию. Три стука. Приглушенное приветствие на пороге, достаточно громко, чтобы услышать в нем страх. Джо складывает на груди руки, не отрывая от нас взгляда. Десять шагов, каждый следующий громче. В дверях — Пит, напарник Джо. Я задумываюсь, кто из них собирается играть плохого копа, и понимаю, что оба. Пит идет к нам, вынимает пистолет, как леденец на палочке, целится в Тощую и жмет на спуск. Никакого кипиша, никакой трепотни, никаких понтов — мужчина просто жмет на спуск, и голова девушки взрывается. Маленький кусочек мозга падает на мою голую, трясущуюся ногу. «У меня на ноге мозги, — думаю я. — Сегодня среда, и у меня на ноге мозги». Наблюдение, сделанное хладнокровно, будто у меня на ноге божья коровка или плюха кетчупа. Пит улыбается мне, Джо держится сзади. Он не рад; что-то такое прячется под безразличием на его лице. Не знаю, то ли дело в том, что его напарник убил девушку, то ли в том, что он заодно не застрелил меня. — Это было заявление о намерениях, — спокойно говорит Пит, опускаясь на колено передо мной. — Экономит время. Чем старше я становлюсь — я знаю, Джо меня в этом поддержит, — тем больше ценю время. Его всегда не хватает, и это единственное, что не купишь за деньги. Сейчас я собираюсь задать тебе простой вопрос, а ты собираешься на него ответить. Итак, мы начинаем. — Пит встает, пистолет в руке, из ствола сочится дымок. — Где наши наркотики? Я тянусь к дрожащему колену, придерживаю его. Я понимаю, что мне нужно быть храбрее, чем можно вообразить. — Я уснула. Когда я проснулась, они исчезли. Это чистая правда. Он не может убить меня за правду. Я честно так думаю.