— Ты здорово уговариваешь. — Речь не об уговорах, и я не собираюсь читать тебе лекцию об искуплении. Такой поступок лежит вне искупления, вне любых земных преступлений, совершенных на Почве. Это духовная лазейка, оставленная только потому, что никто еще не был настолько хорошим или безумным, чтобы на нее согласиться. — А если я не соглашусь, — поинтересовался Джо, — что тогда? Если дверь А — это ад, куда ведет дверь Б? Я плохо представляю, как подбирать отмычку к небесам. Грейс положила ему на плечо руку. — Ты останешься в Загоне, в «Отряде мертвых», до самого конца. Сколько это продлится, когда лишенные ломают стены, сказать трудно. — Хмм… Джо посмотрел на бирку с именем, которую дала ему Дейзи-Мэй, — добрый поступок сквернословящей девчонки с чистым сердцем, которую подводили всю ее короткую жизнь, он сам и другие вроде него. У нее из рук вырывали возможности, когда она была жива, а сейчас ее бескорыстие в смерти привело к тому же результату. Джо оборвал листок с плаща, смял его и бросил на землю. — Я сделаю. Грейс встретилась с ним взглядом. — Обратной дороги не будет. — Обратной дороги уже нет — после всего, что я совершил; так почему бы не удвоить ставки? Девчонка достаточно настрадалась. — Он подмигнул матери. — Вдобавок я могу заштопать саму ткань существования. Что сделали Ганди или Мартин Лютер Кинг? Произнесли пару речей, ленивые ушлепки… Грейс обняла сына и поцеловала в лоб. — Мой маленький Джоуи… Она чуть отшатнулась, когда увидела, кто появился у него за спиной. — Он позади меня, да? — произнес Джо нетвердым голосом. Грейс кивнула. Джо сжал кулаки, костяшки пальцев побелели. — Ксилофонный Человек. Тупое имя тупого мудака… — Он последний раз улыбнулся матери. — Я буду норм. Поверь мне. Глава 34 Дейзи-Мэй поняла, что наконец-то сошла с ума, когда услышала снаружи лошадей. Это не отменяло факт, что она их слышит; копыта стучали вдали, тихое ржание становилось громче с каждым ударом копыта. «Друг или враг? А разве есть разница? Герцогиня скрыла от меня личность Джо — подчистила мне память ради этого, — и если я не могу ей доверять, то кому мне довериться? Она скажет, что у нее были причины, но это говорит каждый, когда выясняешь, что он тебя поимел». Лошадь заржала всего в нескольких футах, будто соглашаясь; потом сквозь стену прошла старая хиппи, поскольку… ну, а почему бы и нет? — Привет, милая, — сказала она, присев перед Дейзи-Мэй. — Я Грейс. «Она меня видит, — подумала Дейзи-Мэй. — Меня настоящую, не почвенный труп». — Ты уже можешь говорить, — сказала Грейс. — Тебя освободили. — Ну ни хера себе, — сказала Дейзи-Мэй, услышав свой голос впервые за целую вечность, — и правда могу. — Она приняла руку пожилой женщины, поднялась на ноги и взглянула на неподвижный труп, который так эффективно ее удерживал. — Что я пропустила? Грейс печально улыбнулась. — Жертву. Смерть. Конец существования, как мы его знаем. Дейзи-Мэй фыркнула. — И всё? * * * Дейзи-Мэй пыталась сдержать радостный вопль, потом все-таки завопила. Пять минут назад она верила, что навечно заключена в аду собственного разума, — а сейчас скачет на лошади, которая мчится, будто за ней гонятся адские псы, свободная, как только может быть свободна душа. — Давно следовало этим заняться, — крикнула она Грейс, которая держалась вровень с ней, футах в трех. — Животные? С ними проще, чем с людьми. — Поэтому у тебя есть связь с лишенными? — отозвалась Грейс. — Думаю, у меня есть эта связь, потому что я не считаю их животными, — сказала Дейзи-Мэй, похлопывая лошадь по шее. — Думай вы все так же, может, и не было бы этих трещин в небе. — Она взглянула на рвущиеся небеса. — Не знаю, что вы от меня ждете; может, уже слишком поздно. — Возможно, — сказала Грейс, направляя лошадь к ветхой кирпичной ограде, отделяющей поле от дороги, — но нам нужно попытаться. Слишком много людей отдали слишком многое ради этой попытки. — Господь любит их, — отозвалась Дейзи-Мэй. * * * Будь кто-нибудь поблизости — сомнительно в такой ранний час, — он был бы вознагражден удивительным зрелищем двух лошадей без всадников, которые мчались по центральной деревенской улице, направляясь из всех возможных мест к кладбищу, а пылающая церковь освещала им путь. Дейзи-Мэй удивленно огляделась. — Да, народ, вы времени даром не теряли. Грейс кивнула. — Никогда не думала, что буду рада видеть, как горит это здание, но сейчас это очень уместно. Оно больше не дом Божий. — Видишь там пару кислородных баллонов? — спросила Дейзи-Мэй, потянув лошадь за гриву, чтобы осадить ее. — Мы оставили их на кладбище, когда вышли из Жижи. Нам они понадобятся, пусть даже полупустые. Должно хватить, чтобы перебраться. Грейс кивнула. — Хватит. Хорошая идея, поскольку мой пуст. — Ты пришла из Загона? — Из Нью-Йорка. Дейзи-Мэй присвистнула. — Никогда не бывала так далеко от дома… Как вышло, что тебе достался весь гламур, а я тусуюсь в унылых дырах вроде этой? Грейс придержала лошадь, потом улыбнулась девушке. — Пути Герцогини неисповедимы. — Она спрыгнула на землю с ловкостью, скрывающей возраст, нежно потрепала лошадь по морде, потом повернулась к глыбе надгробия, где была привязана веревка. — Нам нужно спешить. Дейзи-Мэй кивнула, слезла с лошади и последний раз огляделась. — Могу соврать, что буду скучать по этим местам, — сказала она, — но я видела, куда тебя заводят прегрешения. * * * Они стояли у невидимого устья Жижи — кислородные баллоны на спинах, потрепанные мундштуки во рту, руки стискивают натянутую веревку — и знали: что-то неладно, даже не понимая, что именно. Это было чутье, но его хватало, чтобы задержаться. В тишине кладбища слышалось только их сдавленное дыхание; обе с подозрением смотрели по сторонам. Дейзи-Мэй вывернула шею, проверяя показания баллона. Осталась примерно половина; хватит, чтобы добраться куда нужно. В чем же тогда дело, что крадется в ее голове, предупреждая об опасности? Что бы это ни было, оно грызло и Грейс. Какое-то предчувствие, что они собираются совершить ошибку.