Юля мысленно перебирала вариант за вариантом и отбрасывала их, ища все новые решения. Так она и бродила по улице, спрятавшись под кисейной накидкой из снежных хлопьев, забыв о времени, как вдруг ощутила голод. Ну да, пора бы и поужинать. Какое-то кафе светилось огнями, Юля туда вошла. Она не знала, где оказалась, насколько далеко ушла от гостиницы, но в кафе как раз и выяснит. Заведение оказалось из тех, где больше пьют, чем едят. Но искать другое место уже не хотелось, к тому же здесь все-таки обнаружились закуски, и Юля выбрала себе тарелку с колбасками к пиву, баклажанную икру, грибы с лучком и оливки. Официантка принесла заказ и поинтересовалась, что она будет пить. И Юля, которая до сих пор ни разу не пила спиртное (родители не разрешали, а она и не стремилась попробовать), неожиданно для себя заказала бокал красного вина. – Погоди, а тебе восемнадцать-то есть? – официантка приблизила к ней свое лицо, стараясь рассмотреть Юлю в полумраке. – Что-то ты больно молодо выглядишь… – Есть! – бодро ответила Юля. – Да и ваще, чё за базар? Это лишь винцо, один бокал, сечешь, Алена? Имя было написано у девушки на бейджике. – Да мне пофиг, – ответила та. – Просто если вдруг кто проверит, то по заднице настучат мне. Паспорт есть? – Я те че, совсем больная, с паспортом в кафе ходить? – Юля постаралась, чтобы ее голос звучал достаточно развязно. Так, по ее мнению, должны разговаривать люди, которые регулярно пьют алкоголь. – Ладно, принесу, – ответила Алена. – Но только один бокал. Второго не проси, поняла? Едва официантка отошла от ее столика, как к нему неожиданно пристроился какой-то парень. Он был ничего так, довольно симпатичный, но только Юле совсем не нужный. – Проваливай, – грубо произнесла она. – А тебе ведь не больше шестнадцати, – ответил тот, ухмыляясь. – Тебе какое дело? Или ты тоже педофил? – Тоже? – Убирайся отсюда. Я тебя не звала. – Девочка, у тебя нос красный. – С мороза. – Может, и с мороза, – согласился парень. – А может, ты ревела. Парень бросил? Я могу утешить. – Тебе сколько лет? – Двадцать шесть. – Точно педофил. Убирайся вон, пока я полицию не позвала. – Прыткая какая, – он улыбнулся. – С чего ты взяла, что я к тебе набиваюсь на секс? – А утешить – это тогда как? – Да так: за жизнь поговорить. У парня были темные живые глаза, подвижное лицо, смешливый рот и сильный провинциальный говор. Юля не смогла бы определить его происхождение: в Энске жили в основном коренные москвичи, чьи дачи когда-то и основали поселок, и говорили они (за небольшим исключением из числа иногородних нуворишей) с московским выговором. – И с чего это ты такой добрый? Возле столика снова возникла Алена, поставила на стол бокал с вином. – А вы теперь здесь сидите? С девушкой? – спросила она. – Новый заказ делать будете? – Мне тоже бокал красного, – ответил парень и метнулся к соседнему столику, прихватил оттуда свои тарелки (оливки-орешки) и кружку с пивом. Все это он поставил на столик Юли и проговорил ей почти на ухо: – А меня сегодня девушка бросила. Я бы поплакал, как ты, но не умею. Давай просто поболтаем? – Я бы тебя тоже бросила, – Юля отодвинулась от него. – А че так? – удивился тот. – Бесцеремонный ты. Сел без приглашения. Нарушаешь чужое личное пространство. – «Чужое личное пространство»… Ух ты, какие слова знаешь! – Я еще много чего знаю, – хмуро обронила Юля. – А чего ж тогда ревела, раз умная такая? Нос до сих пор не отошел. – Какое тебе дело, не пойму? Если ты ко мне не клеишься, то чего надо? – А если клеюсь? – Тогда сразу вали. – Интеллигентная девушка, умные слова знаешь, а так грубо разговариваешь. – Как все. На самом деле мама постоянно «вычищала» Юлин лексикон, требуя от нее грамотной литературной речи, – но в школе говорили на странной (по маминым понятиям) смеси различных сленгов, иногда довольно грубых, а то и вовсе блатных, застрявших в языке с девяностых; фразочек из интернет-приколов и молодежных сериалов – и Юля не хотела выглядеть белой вороной среди сверстников. Поэтому в ее речи соседствовали все эти словечки наряду со сложными оборотами из разряда интеллектуальных. Одноклассники, случалось, ее этим попрекали (мол, выпендриваешься!), зато Никита был в восторге. Говорил, что она отлично владеет разными пластами речи, что есть признак ума и глубинной культуры. – Ты смешная. – Пойди посмейся где-нибудь в другом месте. – Я тебе что, и вправду мешаю? – И вправду. – А чего ты делаешь? В смысле, мешаю чего делать? – Думать. Знаешь, существует такая деятельность, мыслительная называется. Не всем об этом известно, конечно, но поверь мне на слово. Я вот ею как раз и занимаюсь. – Мыслительной деятельностью? – Ну да. Размышляю то есть. – И о чем? Юля не ответила в надежде, что парень отстанет. – А я Виктор Александрович, – неожиданно решил он представиться. – Да неужели. Вот прямо так по отчеству тебя называть? – Конечно. Я ведь учитель. – Ты? – Юля окинула взглядом тщедушную фигуру, которая больше подходила мальчишке, чем мужчине. – Наверное, физкультуру преподаешь, Виктор Александрович. Вон мышцы какие. – Издеваешься? – А тебе требуется подтверждение? Парень рассмеялся. – Так и быть, зови меня Витя, мы же не в школе. Но я вправду учитель. Информатики. – Поменяйся на пару месяцев с физруком, тебе на пользу пойдет. – Мне – точно, – засмеялся Витя. – А вот физрук, боюсь, место потеряет. Мускулы нарастить можно, а мозги – никак. Юля улыбнулась и тут же спохватилась: не следует давать надежду на продолжение знакомства. – Да перестань ты бояться! – уловил ее колебания Витя. – У меня настроение паршивое, у тебя тоже – давай просто посидим, поговорим. – Мне не о чем с тобой тут… – Как это «не о чем»? Уже вечер, зимний и холодный, а ты сидишь не дома с мамой-папой, не с подружками, не с парнем, – ты сидишь одна в баре и пьешь вино. Для этого должна быть причина… э-э-э, тебя как зовут-то? – Юля.