* * * Большими героями. Большой страны. Украина от, простите панство, Сяна и – привет, Грузия! – до Кавказа. Группа Разведгруппа вернулась с языком, что по нашим временам – редкость. Причем не абы каким – притащила с собой снайпера. Снайпера, сошедшего с ума. Допрос этого снайпера произвел на меня тяжелое впечатление, хотя мне довелось видеть людей, сошедших с ума, и немало. Когда все началось – немало людей, потерявших все, вынужденных убить своих покусанных родных – тронулись умом. Попцов тоже слушал с мрачной миной. Ваня из Харькова. – Что с ним делать предлагаешь? – спросил Попцов, когда мы отошли. Ваня пил воду, которую я дал, у него обезвоживание было. – С собой возьмем. – На нем два трупа. Это минимум. – На мне больше. – Ты шутишь? – Ни капли. Он из Харькова. Знает местность, где и что находится. Знает людей. Готовый язык. – Он псих. – Вот и выложит все. Попцов сплюнул: – По мне, так в яму. – Ну вот потому вы на своем месте, а я – на своем. Когда будем в Харькове работать – информация пригодится. – А будем? – Есть сомнения? Попцов ничего не ответил. Посмотрели друг на друга пристально… но он отвернулся первым… – Мужики… Можно было бы сказать – господа или товарищи – но лишнее это все. Нет сейчас ни господ, ни товарищей, прошли те времена. Есть мужики – те, кто принял на себя удар, те, кто жив до сих пор и намерен жить и дальше. Как говорится – давайте выпьем за то, что мы несмотря ни на что. – Значит, то, что тут происходит, все видели. Вмешиваться в чужие разборки – дело последнее, но… Все смотрели на меня. Все ждали от меня слов… но я скажу немного не то, что от меня ждут. Надо решать. – Нам нужна станция – раз. Нам нужна дружба с донецкими – два. И третье… * * * – Не знаю, кто как – а я не хочу жить и знать, что где-то на моей земле над городом водрузили фашистский флаг. Не могу я с этим жить, мужики. Кто не может – два шага вперед. Шагнул сначала один, потом второй. Потом – шагнули все, волной… Дальше – ну а что дальше, стандартная операция, посложнее немного, правда. Но в чем-то и проще – зомбаки, они как-то людей чуют, я думаю, и есть у них такая мерзкая привычка, если, скажем, дверь закрыта, он встанет перед ней и стоит, а откроешь – бросится. А люди так не могут. Поскольку операция военная – командование перешло к Попцову, он боевой офицер все-таки. При нем – связь, наблюдение, бронетехника и резерв. Я пошел со своими, командиром первой штурмовой группы. Задача – занять станцию и элеватор, зачистить, что можно, и выставить снайперские посты. Схема – в общем-то простая, но действенная. Штурмовые группы – штурмовыми их можно назвать только условно, снайпер в них каждый второй – заходит, тихо чистит и занимает господствующие точки. Выставляет скрытые снайперские посты. Затем атака техники под прикрытием минометов. У нас в Удмуртии – было производство управляемых мин. Наводятся лазером, ничтожат все, включая танки – танк попадания мины в крышу не выдержит, у него вся броня спереди. Наводятся лазером, сам лазерный прицельный комплекс громоздкий, но пацаны с ИжГТУ совместили систему наведения с дешевыми, но мощными китайскими лазерами. В итоге – такой лазер может носить каждый боец и не уставать при этом. Разбились на тройки. Дудаевские тройки – их так называют. Только у нас несколько иное вооружение. Я взял свой снайперский «Вепрь» с глушителем – как будет, неизвестно, а «Ремингтон» – все-таки винтовка для поля, не для города. Вторым у меня «ПБ» и на всякий случай – взял с собой еще и «АПС», переделанный с травмата обратно на боевой. Жаль, нельзя взять мой обрез «РПК», но он весит неподъемно, а патронов к нему надо много – как семечки щелкает. Это только в фильмах целый арсенал носят – а в жизни приходится выбирать. Я лучше побольше патронов к «Вепрю» возьму, если так чего. В паре со мной шли Ветер и Боб. Ветер обошелся прилично переделанным «АКМ», но там у него прицел «Бушнелл» АК 1–4 стоит и глушитель. Отобранный по кучности, вполне за снайперский сойдет. Боб нес с собой пулемет «ПКМ». И несколько лент в рюкзаке. Кроме того, такой же, как у меня «ПБ». Пулемет – не самое нужное сейчас, но он к нему привык и другое все равно не возьмет. Сформировали еще две группы – одна должна была по речке заходить, причем вплавь. Скверно, но не опасно – зомбаков, главное, можно не опасаться, не любят они воду. Потому все, что около воды, люди сейчас меньше охраняют и вообще расслабляются. А нам того и надо… Когда мы выходили – расчет разворачивал миномет. Наше главное оружие… Сейчас ни в один населенный пункт нормально не зайти – все окружают себя всем, чем могут – от рвов до брошенных и раскулаченных автобусов и колючей проволоки. Тут к этому прибавились контейнеры и брошенные вагоны. Осторожнее… Сам по себе вагон – приличная позиция, чтобы прикрыть тех, кому бежать метров тридцать по заросшему по грудь полю до следующего укрытия. Я подстроил ночник. – Пошел! Луна светит. Хреново это… Как же мы не ценили того простого, что было у нас. Я вот… я только сейчас пришел к выводу, что самые счастливые мои дни были – не когда я бабки зашибал или вопросы решал – а когда я совсем еще пацаном летом уезжал в деревню к родственникам и там жил простой деревенской жизнью. Я ведь и косить умею, и дрова колоть, и корову пасти. Все я умею… наверное, полученная тогда закваска и помогла выжить, когда мир со всеми его прелестями цивилизации – пошел по наклонной…. Ну и оружие, конечно. Вместе с патронами – у меня два сейфа было, а третий я только под патроны держал. Как чувствовал… Ну вот, нас жизнь и наказала, отняв разом все то, чего мы не ценили. А теперь она отняла и разум, заставив сражаться на руинах цивилизации. Все заняли позиции у крайних хат, теперь мне идти. Пистолет в руку – винтовка накоротке неудобна – и вперед. Трава по грудь, не косит никто, никому сейчас ничего не нужно. Дошел до своих, хлопнул по плечу – здесь. Тронулись. Пулемет, затем «АКМ», затем уже я. И тут – запах. Хорошо знакомый, от которого волосы дыбом – гниющее мясо. Труп! Осталось понять – мертвый или по правде мертвый? Подал сигнал опасности, рассредоточились. Нашли почти сразу. Дядька лет пятидесяти. Одет как сейчас все одеваются. Я включил фонарик с инфракрасным фильтром, присел. Несколько пулевых, потом в голову. Следы волочения – скорее всего расстреляли и бросили тут. Еще какой-то запах привлек мое внимание как необычный, но знакомый. Я пощупал, поднес к носу. Моча. Значит, еще и мочились на труп. Твари. Знаете, за что они его? За то, что ватник. В их понимании любой, кто повзрослел в СССР, – ватник, неисправимый. Они их и убивают. Рабы из таких людей плохие – да и не идут такие люди в рабы. Ненависти не было, я давно запретил себе ненавидеть. Просто еще раз я убедился в том, что для нас и фашистов слишком мала эта Земля – даже сейчас. Должен остаться кто-то один. И тут мы услышали хорошо различимый в ночи звук двигателя. Тарас был «зи Львива».