Он не был бандеровцем в том понимании, в каком его понимают русские – потому что то, что для русского фашизм, для хлопчика из Львова – просто жизнь как она есть. Здесь молодожены фотографируются у памятника воинам УПА, что вы еще хотите? Тарас вырос в Сихове – это такой львовский пригород, застроенный при Брежневе – кровавая советская оккупационная власть, понимая уникальность Львова, решила не застраивать его массово, а построить город-спутник и соединить его линией метро. Да, и во Львове тоже планировалось метро, его стройку начали в конце 80-х. Одна эстакада до сих пор стоит – там сейчас стоянка. Отец их бросил, мать никогда не говорила о нем. Когда закрыли завод, мать уехала працювать в Италию, оставив Тараса на попечение деда с бабкой. Деньги высылала, устроилась там нормально, но ребенок там не был нужен. Фактически Тараса воспитала улица. В пятнадцать он совершил первое серьезное преступление – групповой разбой. Не сел, потому что один из соучастников был мажором, у него отец – аж «зам головы миста». Отмазал. В школе Тарас учился плохо, но это никого не интересовало. Получив аттестат, он поступил туда, где не надо было много ума – в Львовский институт физкультуры. Каждый год девятого мая преподаватели по молчаливой, никем не разрешенной традиции отпускали студентов с уроков, и они шли избивать ветеранов ВОВ и «ватников». Тарас ходил со всеми, но особой политической подоплеки в его действиях не было – все били, и он бил. Точно так же, особо не разбираясь, он оказался на майдане. Ему, как и другим хлопцам, сказали, что москали подкупили Януковича, и он не подписал «угоду с Европой» и теперь работы в Европе можно не ждать. А во Львове другой работы не было, большинство студентов и не думали после окончания вузов искать работу на Украине. Потому на известие о «зраде Януковича» откликнулись болезненно и поехали искать правды на майдан. Там Тарас вступил в сотню самообороны «Львивска брама». За участие в боях с милицией ему не платили – но давали по сорок, по пятьдесят гривен на человека на пиво и сигареты. Про то, что должны были давать больше, но все дербанили сотники и «сцена» – Тарас не знал. Про то, что он сейчас совершает преступление как минимум по трем уголовным статьям – Тарас тоже не знал. В его примитивном, но логически законченном крестьянском понимании – высшим органом власти в стране является народ. И то, что тут происходит, – это наподобие сельского крестьянского схода, на котором решают, как дальше жить. И что они решат – власть то и должна делать. А то, что тут нет и одного процента жителей Украины – так что же с того. Никому ведь не запрещено прийти на майдан. Ты придешь – ты и будешь решать… Так что он и тут действовал, как все, – носил щит, дрался, кидал коктейли Молотова, избивал… Что произошло 18–20 февраля 2014 года – Тарас точно не знал, но догадывался. 17 февраля приехал хлопец со Львова (Тарас его знал, он всякими анаболиками и наркотиками в университете торговал), привез две сумки с оружием, с пистолетами. Раздал надежным пацанам, в том числе и Тарасу. Тарас не знал, что он попал в число «надежных пацанов», потому что его пробили по базам и выяснили, что он ранее привлекался за групповой разбой. Его должны были убить или захватить 20–21 февраля во время разгона майдана и показать по телевизору вместе с другими такими же – как пример львовского зверья, бесчинствующего в центре столицы. А тот хлопец со Львова – давно уже крыса подментованная и работает на Антибиотика[22]. А пистолеты эти пропали из оружейки львовского «Беркута» – потом, когда стало понятно, что в Киеве не выгорело – оружейку дограбили и подожгли. На следующий день, 18-го, была «мирная хода», закончившаяся побоищем, а затем – страшные дни 19–20-го числа, когда майдан отстаивали все, как могли. Перелом случился в ночь с 19-го на 20-е, когда БТР не смог пробить баррикаду, а потом и утром 20-го, когда дрогнул и начал отступать днепропетровский «Беркут» – по нему открыли огонь. Тарас знал, что огонь открыли несколько человек со Львова, которые были под началом сотника Парасюка. У них были автоматы и охотничьи карабины. Потом – он видел Парасюка и его людей с оружием в гостинице «Украина» – после этого из окон гостиницы начали стрелять в спины протестующим. Он, кстати, думал, что часть таких выстрелов могла прийтись в спину побратимам случайно, потому что был полный бардак, никто не знал, где свои, где чужие – а у сотника Парасюка в группе военный человек был только один. Остальные студенты, которых Парасюк знал по львовскому КВН. Если таким дать оружие – они такого настреляют! Сам он тоже в ночь с 19-го на 20-е произвел из пистолета несколько выстрелов в работников милиции. Но не знал – попал или нет. А потом Янукович просто попал – его предали. Те же самые люди, которые и спровоцировали майдан кровавым разгоном студентов. Сначала не подвезли титушек, которые должны были стать ударной силой разгона майдана. Потом – предало СБУ, сняли охрану с правительственного квартала. Янукович, когда понял, побежал в Харьков, но там его никто не ждал… Пришлось бежать в Россию. На майдане это стало неожиданностью, многие не верили. Многим было просто не до того – страшные дни 18—20-го обошлись в сотни раненых, десятки убитых – страна впервые столкнулась с таким проявлением массового насилия, да еще в центре столицы. Украина ведь не Россия, если в России морду бьют, то в Украине стараются всегда по-хорошему договориться, это тоже наследие крестьянского мира. Но радоваться пришлось недолго – буквально через несколько дней в Крыму появились «зеленые человечки». Путин «захопил Крым». Прямо на майдане начали записывать в добровольческие батальоны. Оперативно восстановили Национальную гвардию – с одной небольшой поправкой. В начале девяностых Украина была единственной страной постсоветского пространства и одной из немногих в мире, где у парламента (Рады) были собственные войска. Национальная гвардия тогда подчинялась не президенту, а Раде. Теперь Нацгвардию восстановили – но уже под президента. Вчерашние хулиганы учились сражаться, подчас рука об руку с милиционерами, которых дубасили на майдане еще месяц назад. Учил их генерал Кульчицкий – он потом погибнет, его именем назовут первый майданный батальон. Выступили на фронт они в июле, а уже в августе они «потрапили в полон». Дело было так: они были на самом острие атаки, им поставили задачу захватить Иловайск – важный в стратегическом отношении город, перекресток дорог, захват которого должен был во многом предопределить окружение Донецка. Обещали технику, но техника не подошла. Они пошли в атаку силами практически одних добробатов, и город захватили на три четверти, зачищать сил не было, а подкрепление не подходило. Они остановились и заняли оборону, командованию было не до них, поскольку оно решало проблему Саур-Могилы и выхода крупной мобильной оперативной группы на границу с Россией, чтобы перекрыть пути снабжения боевиков. Они же простояли в Иловайске несколько дней… становилось хуже, потому что, когда брали город, у днарей была только стрелкотня, а потом появились уже крупнокалиберные пулеметы и минометы. Но они держались, не зная о том, что бой за Саур-Могилу проигран, сектор Д отрезан от основных сил украинской армии и бо?льшая часть тактической группы «Кордон» оказалась в окружении – а Игорь Стрелков перебрасывает высвободившиеся части для парирования угрозы окружения Луганска. Потом зашли кадровые части российской армии, и стало совсем плохо. В тот момент командование штаба АТО не только забыло про Иловайск и находящиеся там «чужие» части – оно почти утратило контроль над ситуацией. Была подавлена почти вся украинская артиллерия, со многими частями потеряна связь. Командующий сектором генерал Руслан Хомчак, отчаявшись добиться чего-то от своего командования, понял, что его сектор будет следующим, и начал самостоятельные переговоры с русскими о мирном выходе из котла. Его козырем были пленные русские десантники – он намеревался отдать их и их бронемашину в обмен на возможность уйти. Со стороны русских были вменяемые люди, их мало устраивало находиться на территории и Украины, и они понимали, что за плен солдат – окажутся крайними. Договорились – но тут вмешались днари и потребовали оставить им бо?льшую часть техники и боеприпасов. Пришлось согласиться и на это требование. О том, что произошло дальше – Тарас знал правду от одного из побратимов, который в тот роковой день находился в нескольких шагах от генерала Хомчака и все слышал. В назначенный день подразделения собрались в оговоренном районе, шли по-походному. Русские тоже стянули к коридору свои силы. Возможно, и потому, что днарям они не доверяли. Хомчак вышел на связь со штабом АТО предупредить о выходе и направлении движения – в том числе и для того, чтобы их не приняли за чужих и не нанесли удар. В ответ командующий АТО обругал его матом и обвинил в трусости. Хотя до этого две недели ничего не делал для этого сектора. Хомчак попытался объяснить, что они на грани окружения, что это единственный выход. Когда командующий услышал о том, что по условиям вывода часть техники и снаряжения остается ДНР – он повторно обвинил Хомчака в трусости и прервал связь. А время поджимало – оговоренный временный коридор стремительно истекал. Вот тогда-то Хомчак и принял свое роковое решение – нарушить договоренности и прорываться на технике, надеясь прорваться за счет наглости и внезапности. Но украинские колонны постоянно останавливались из-за изношенности техники. А русские оказались начеку и открыли по прорывающимся войскам огонь с заранее подготовленных позиций… Тот день Тарас запомнил на всю жизнь – страшнее дня у него не было. Добробаты выходили последними, первые шли армейские части – так что когда они подошли к точке выхода – впереди уже вовсю кипел бой. Горело поле. Горела и часть посадки. Тарас впервые видел, как горело ВСЕ ПОЛЕ целиком – зрелище жуткое. Колонна начала распадаться, но они остались на трассе, потому что бусик по проселку пройти не мог. С трассы они видели, как из танка попали в бортовой «Урал» – машина взорвалась изнутри, было видно, как выбросило разорванного пополам человека. Потом мимо колонны пролетел банковский бус – хорошо, что Васыль, который был за рулем, знал, что в этом бусе должен ехать генерал Хомчак. И он спас жизни всем им – развернул машину и рванул следом за ним. Доехали до Зеленого поля – там стояла пара машин правосеков и еще какие-то. С удивлением Тарас увидел знакомого по майдану хлопца – сотника Володю Парасюка. Он был спокоен, как у себя дома, казалось, что вокруг происходит, совсем его не касается. Хомчак переговорил с ним и куда-то дальше поехал – а они тут остались. Володя Тараса узнал, в конце концов, земляки, со Львова. Обнялись, поговорили. Парасюк сказал, что все нормально будет, надо тут оставаться. Они остались, вечером подошли люди Стрелкова – они им сдались без единого выстрела. Привезли их в Донецк. Пленных было много, не знали куда девать – иногда просто давали телефон, говорили – звони матери, пусть приезжает и забирает тебя. Их посадили в СБУ в подвал – тут-то Тарас заподозрил неладное. Парасюка постоянно из камеры куда-то водили, один раз три дня пропадал, думали – расстреляли или на обмен пошел – нет, вернулся. Возвращался он часто навеселе, иногда приносил батон колбасы для сокамерников. Спрашивается – с кем он пил и за какие заслуги его колбасой кормили? Не просто так он потом депутатом стал… Потом их через Россию обменяли. Тарас честно пытался вернуться к мирной жизни – но не получалось, да и работы не было. Какая работа в стране, где ВВП за два года рухнул на четверть? А если и была работа, то ветеранов АТО на нее старались не брать. Считали чокнутыми, мало ли – скажешь чего-то не то, а он то ли ударит, то ли гранату бросит – может и такое быть. Зато через пару месяцев, когда Тарас изрядно помыкался и уже хотел ехать в Москву в такси наниматься и возить клятых москаликов – на него вышел побратим, сказал, что набирают ребят из АТО в частную охранную компанию. Там рекомендация нужна – но он готов ее дать. За десять тысяч гривен. Потом, с зарплаты отдашь. Так Тарас оказался в частной охранной компании. Чем занимались? Да всяким. Участвовали в боях за выгодные строительные площадки – или наоборот, защищали от титушек и разъяренных жителей. В сезон выезжали на битву за урожай, то есть битву за то, кто будет убирать этот урожай. Дрались с фермерами, с титушками, иногда с целыми деревнями дрались. Разбрасывали по полям такие штуки, сваренные из арматуры, похожие на маленькие противотанковые ежи – чтобы уборочная техника шины пропарывала. Один раз подожгли машинный парк. Еще один раз участвовали в драке в суде, когда надо было процесс над побратимами сорвать. А эти фуфлометы так и не заплатили потом. Десятка в месяц капала – немного, но у них проживание было на базе, бесплатно. Если за квартиру не платить – то десятка в месяц для Киева нормально будет. А потом пришла беда… Украина, Киев – Борисполь Первый день Катастрофы Практика свидомости – А, б…! Чужак – типичный титушка, в спортивном костюме, мотоциклетном шлеме – замахнулся арматуриной. Тарас не сплоховал – принял удар на полицейскую дубинку, поймал и отвел в сторону, в ответ пнул противника в пах. Удар, усиленный стальной накладкой на австрийских ботинках горных егерей (вещь! не у каждого есть), достиг своей цели – противник согнулся пополам, кто-то толкнул его, и он упал под ударами ног. Со стороны проломленного забора полетела, крутясь в воздухе, бутылка. Упала, лопнула, зачадила пламенем. – Ипать! – крикнул кто-то. – Осторожно! Полетела еще одна бутылка. Потянуло дымом… Дело было в общем-то обыденным для сегодняшней Украины – драка за строительную площадку в Киеве. При советской власти, когда шла застройка – совки оставляли резерв – под ЛЭП, под школы, под проектируемые дороги и линии метро. Потом пришла власть своя, украинская – а она школы и «дитячьи садки» не строила. Земля же в Киеве, да еще с уже готовыми коммуникациями – стоит немало. Вот компания «Киевбуд», за которой просматривалась фигура боксера-дебила, который двух слов связать не мог, но был при этом «мэром миста» – решила здесь воткнуть очередную двадцатипятиэтажку. Тем более что всю документацию подготовили еще при Овоще. Но дело в том, что документацию готовили под другую фирму, «Укрстройинвест», с корнями из Донецка, хотя она и зарегистрирована была в Киеве. Как только они увидели, что участок уходит – активировали бывшую первичку Партии регионов и провели митинг жителей против точечной застройки. А когда на площадку зашла техника – атаковали ее титушками, которые и спустя несколько лет после революции гидности никуда не делись и отлично себя чувствовали. Тогда застройщик нанял их в качестве охраны – и вот получился маленький такой майданчик. Майданчик нашего двора… Поняв, что с наскока пробить цепь охраны не удастся, оставив на земле несколько избитых и затоптанных побратимов – титушки отошли за забор и начали кидать коктейли Молотова. И бутылки с песком еще. Кто-то хлопнул по плечу – звеньевой. – За мной… Собрались под забором. – Короче – звеньевой, которого они знали еще с майдана – нарезал задачи – эта титушня совсем берега потеряла, щас технику попалят. Надо вылазку делать. Держите… Из сумки появились травматы, их до поры начальство держало, а то мало ли. Травматы за настоящее оружие не считались, использовали их часто. Тарас получил «Хорхе», передернул затвор. – В бошку не стрелять, только мокрухи не хватало. По сигналу – отход. Пошли. Они выбрались через тайное место с другой стороны, там какой-то старик был. Звеньевой ему палкой по башке дал, старик упал – правильно, тут одна вата, жалеть их нечего. Собранной, сплоченной волчьей стаей – рванули в обход, чтобы зайти титушне в тыл. – Слава Украине!!! Ошибку поняли, только когда выскочили – ментовские машины и черные костюмы беркутни. Они сейчас «КОРД» назывались, но по факту та же беркутня. – На землю! Лежать! Тарас рванулся в сторону, но его подбили под колени, земля ударила со всей силы в лицо… – На выход! Их вытолкали из машины, Тарас огляделся, пытаясь понять, где они. Не понял – зато смачно по хребту дубиналом получил. – Чо хавало раскрыл! Вперед! Их завели в отделение, так как их было много, а обезьянник переполнен был – оставили пока в предбаннике. Дежурный покосился. – Это чо? – А это с Крылова, там на стройке махач был. – Чо, оформлять? – Нет, пока.