Но все одно – хреново. То, что осталось от поезда – словами не описать…два вагона полностью сгорели. Остальные все избиты пулями, что у вагонов – вообще не описать. Трупы кое-где в два слоя лежат, один на другом, медленно течет по земле, по щебенке насыпи – кровь. Везде кровь… Кто-то шел мимо вагонов, делая контрольные. А я – метнулся назад и там, у остатков какого-то ларька – выблевался. Хорошо пошло… года два уже не блевал. А тут прямо наизнанку вывернуло, в нос попало… Достал бутылку, отпил, выплюнул. От вокзала – шел Попцов, с ним то ли охранник, то ли напарник, меняя на ходу магазин. Около меня остановился, посмотрел. – А ты думал – как? Пошел на перрон. Да, все правильно. Такие люди тоже нужны – любому государству, которое хочет быть государством. Любому государству нужны те, кто способен за него убивать и умирать. И далеко не всегда – на поле боя. Но… Я вспомнил одну вещь, что про Попцова[27] говорили. Что в СОБРе у него есть группа особо доверенных лиц для выполнения любых заданий – любых. И для того чтобы войти в эту группу, нужно исполнить смертный приговор. Попцов своих отбирает, в ком видит потенциал – посылает на Базисную, там сейчас оборудовали точку исполнения. И только после того, как сотрудник исполнит смертный приговор, он входит во внутренний круг. И ему начинают по-настоящему доверять. А кто отказался – тот рано или поздно из СОБРа уходит. Не вопрос, только я – другой. Появился откуда-то Сомяра. – Чего такой смурной, командир? Будешь? Водка. Я покачал головой: – Нет. Не время. – Напрасно. – Сколько у нас? – Трое, похоже. Семеро раненых, один тяжелый. Здорово. – Кто начал? – Потом расскажу. Я сплюнул: – Хоккей. Пошли, надо на связь выходить, пока не начали отбивать станцию. На связь мы вышли, на следующий день подошла мобильная группа – пятнашка, интербат. Нашим результатам удивились, и это еще мягко сказано. По их словам – началась полномасштабная война между Харьковом и Донецком. Началась она непонятно с каких дел, вроде как забили стрелку, во время стрелы кто-то шмалять начал – другие, понятное дело, ответили. И понеслась душа в рай. Что касается нашей сделки, то временно она отменяется, поскольку – война. Мне это не понравилось. Вопрос не в том, война или не война – сделки надо исполнять. К тому же базар шел не за оружие и боеприпасы, которые могут понадобиться в том виде, в каком они есть – а за станки, которые стоят, как и стояли. Мы их можем запустить, а они – вряд ли, так какого лысого хрена?! Но люди обычно дальше собственного… не видят, и потому я пока не стал возмущаться, а сдал трофеи и технику. И попросил за счет всего этого свободного прохода в Донецк. Надо решать… Бывшая Украина, бывшая Новороссия, Донецк Тысяча восьмой день Катастрофы Я пошел на Донецк. Контакты в Донецке у меня были, как и возможность решать накопившиеся вопросы. В свое время я встречал у себя людей из Донецка, потому что из Москвы тогда позвонили, сказали – принять по-братски, показать все, пристроить к делу, в разумных, конечно, пределах. Приняли, возил, показывал. Донецких сильно удивило, сколько у нас в городе строек и что рядом с городом деревня Пирогово – совсем как в Киеве. Меня же удивили две вещи – их деловая хватка и их неумение вести себя. Только на вечер расслабился, отпустил одних – и вот итог. Нажрались, поехали по городу пьяными, нарвались на патруль, предложили взятку, когда не взяли – начали качать права и козырять визитками. Они и в самом деле искренне не понимали, что здесь так себя вести нельзя, кем бы ты ни был. И если у тебя есть деньги, влияние и власть – это не значит, что нужно хамить на дорогах, а потом козырять визитками, которые были дадены совсем для других случаев… Потом раз уж я начал, то и курировал текущие вопросы с донецкими, и раз так – имел возможность с ними познакомиться. И могу сказать, что, несмотря на их косяки – а люди они весьма косячные, особенно по пьяному делу, – пацаны-то они правильные, с головой. И они одни из нас. Они думают так же, как и мы, делают так же, как и мы – потому что они и есть одни из нас. Они также защищают свою территорию, но при этом понимают, что должна быть единая страна. Они точно так же создают и поддерживают единые производственные цепочки, от руды и до экспортного порта, куда потребителям уходит продукция. И они, как и мы, – все-таки не забывают о том, где они родились, о родном регионе и родных людях. А если не забывать, то вынуть из бизнеса все деньги и вывести в офшорку – это хамство. Я не раз бывал в Донецке и четко понимал разницу между двумя крупнейшими кланами Украины – донецкими и днепропетровскими. Донецкие были барыгами и спортсменами, ушедшими в бизнес, пацанами из неблагополучных семей из пришахтных поселков, которые добились в жизни всего. Но они помнили, из каких мазанок они вышли, и, разбогатев, делали не только для себя, но и для людей, чтобы простые люди могли жить нормально, а не в мазанке, где и пол – земляной. В такой вот мазанке на свет появился Ринат, который в начале десятых был, вероятно, самым богатым человеком в СНГ. Только Ринат, разбогатев, никогда не забывал про свой родной край, он все время что-то строил, что-то пробивал. Донецк до войны был одним из самых интересных городов Украины, там надо только было не на архитектуру смотреть, а участвовать в культурной и деловой жизни, которая ключом била. Там, например, было такое место – Ливерпуль – посвященное «Битлам». Казалось бы – где Донецк и где «Битлы». А вот было. Ну и зарплата в тысячу евро до войны – для Донецка не была чудом. А вот днепропетровские – это совсем другое, и появились они на свет совсем в других условиях. Если донецкие в основном сыновья шахтеров, готовые на все, чтобы пробиться, то днепропетровская группировка – это потомственные воры и расхитители. Сыновья директоров магазинов, баз, заводиков, пьющие кровь из страны уже не в первом поколении – и примкнувшие к ним еврейские умные мальчики из хороших семей. Отец и мать Коломойского имели высшее образование и жили в хорошей квартире в хорошем районе Днепропетровска. Мать Тимошенко была диспетчером таксопарка и обирала таксистов, скрывая их левак (Юля вспоминала, как один раз оклеила стены в комнате купюрами), а отец ее мужа – секретарь райкома партии. Отец Лазаренко – председатель колхоза. Когда складывалась днепропетровская группировка, то часть была перекрасившимися комсомольцами во главе с Тигипко, часть торгашами во главе с Коломойским и часть – перекрасившимися партийцами – это Тимошенко и Лазаренко. Но объединившись, они ничуть не изменили методам – они доставали все, что можно, из чужого имущества, после чего бросали его на произвол судьбы, не заботясь о том, что будет с людьми. Там, где побывали днепропетровские – там как будто был налет саранчи. Пример – тот же Кривой Рог. Я там был – поверьте, лучше там не бывать. Город размером с Ижевск, работающие предприятия, в том числе громадная «Криворожсталь» – и больше ничего. То есть промышленность работает, но ничего в городе не строится, ничего не ремонтируется – все только разворовывается. Депрессуха, как в Николаеве, но в Николаеве были громадные верфи, которые Незалежной стали не нужны, и все люди потеряли работу – а там-то… там-то все как раз работает. А денег нет. Частично потому, что завод отдали «Лакшми Митталу», а ему плевать на какой-то там Кривой Рог. Частично потому, что все остальное под днепропетровскими – а им плевать, как люди будут жить. Потому там ничего не строится, не открывается, не ремонтируется: приехал в город через десять лет – как и не уезжал, только все пообветшало. Потому что тут сели днепропетровские. Как сказал Коломойский – долги отдают только трусы. Ежу понятно, что при таких крысиных понятиях ни один нормальный человек не будет иметь с Беней никакого дела, но у Бени нет дел. У Бени есть гешефт. Для гешефтов у него есть Гена Корбан – самый талантливый рейдер во всей Украине, если бы не крыша Бени – его давно кончили бы (впрочем, пытались). И есть Б.О.Г. – Безопасность, Охрана, Гарантии – частная охранная структура, возглавляемая бывшим начальником областного УВД, которая занималась силовым обеспечением рейдерских захватов. Налетели, отжали, выдоили и бросили. Впрочем, такие фокусы Беня мог проделывать далеко не везде – в Донецк, в Харьков, в Одессу до 2014 года – ему путь был заказан, он прекрасно понимал – кончат. В Россию ему тоже хода не было – многие имели на него зуб. По этой же причине жил в Швейцарии, не в Украине, тратил огромные деньги на охрану. Еще одна важная разница между днепропетровскими и донецкими. Если днепропетровские на рубеже нулевых отошли от криминала и о своем криминальном прошлом вспоминали с раздражением, если кто напоминал, то днепропетровские не отходили от криминала никогда. Как и все дети интеллигентов, они испытывали к криминалу болезненную слабость. В Днепропетровске никогда не прекращались разборки – например, уже в нулевых убили Геннадия Боголюбова, покушались на Корбана. В области было полно блатняка, отморозков – их никто не одергивал, не останавливал… И кстати, по этой же причине в 2014 году, когда надо было решать, с кем ты, Беня, да и все днепропетровские, начали рвать за Украину, больше чем власть в Киеве. Они, по сути, и спасли Украину. Потому что понимали – не впишутся. Если донецкие запросто впишутся, то днепропетровские – нет. Беня понимал, что случись Днепропетровской области оказаться под Путиным – и ему жизни не будет. В лучшем случае дадут уехать, в худшем – спросят за все как с гада. Донецкие – за разборки девяностых, за убийство Щербаня. Татары – за отжатый внаглую нефтяной завод. Блатные вспомнят разборки вокруг днепропетровского рынка, убийство Макса Курочкина. А помочь никто не поможет, потому что у Бени не было друзей. Только подчиненные и враги. Но у днепропетровских было одно важное преимущество перед донецкими – они намного лучше понимали политику. Если донецкие предпочитали покупать политиков, то днепропетровские политикой занимались. Кто из донецких вышел в большую политику? По сути, только один человек был самостоятельным политиком – Виктор Янукович. И то таким политиком, что собрал два майдана. А вот днепропетровских в политике полно – одна Тимошенко чего стоит, а ведь есть еще Турчинов, Тигипко, Лазаренко. Они же все – днепропетровские. Да и сам Беня – он же губернатором был, партию создал. В отличие от донецких – днепропетровские прекрасно понимали реальную силу отмороженного меньшинства и всегда с ним договаривались. Беня не постеснялся напялить на себя футболку «жидобандеровец» и оплачивать почти десятитысячную армию добробатов. Но все равно проиграл – именно потому, что не умел и не хотел договариваться. Прежде всего с Россией. Не то что Петя – вот фрукт. Он такой же, как днепропетровские – еще папа сидел за разворовывание госимущества. Но Петя вовремя сделал три раза «ку» перед Путиным. Потому он и был главным – а не Беня. Я шел на Донецк, понимая, что там есть с кем разговаривать и там можно договориться. Если бы речь шла о Днепропетровске – туда бы я не сунулся ни за какие коврижки-шоколадки… Я заходил в Донецк южным путем, через Харцызск и Лутугино – другие два пути наверняка или простреливаются, или перекрыты – а если и нет, то проверять я не хотел. На Зугресе был мощный пост, там нас остановили. Но я знал, что говорить и кого на стол ставить – назвал фамилии, попросил связаться по рации. Связались. После того как выслушали ответ – волком уже не смотрели, даже предложили дернуть шахтерской на травах, по стакашке. Я, понятное дело, отказался – не до того сейчас. Донецкие мне тоже тогда дали визитку. И не одну… Потом на дороге появилась машина, ищущая со стороны Донецка – «Мицубиши Паджеро». На ней была полицейская мигалка, потому что красиво жить не запретишь… На Донецк мы заходили через шоссе Ильича. Сам Донецк – он в корне отличался от уральских промышленных городов тем, что он очень разлапистый – на Урале так предпочитают не строить, только Пермь такая же. Сам город – это изначально несколько поселков и провинциальный, но очень богатый город Юзовка, при советской власти соединившиеся в один город. С весьма специфическим народом. Донецк – это украинская Сибирь, только если в Сибирь ссылали, то сюда лихие люди ехали за длинным рублем. В шахтах платили много, а опасность погибнуть была большая, потому-то ехали сюда такие, кому чужая шейка-копейка, а своя рупь. Немало было освободившихся – хотя их тоже не везде хотели видеть, тут есть места, где они колониями селились, вот там – мрак. Потом Донецк стал украинским городом… мало кто тут об этом вспоминает, но в девяностом шахтеры митинговали именно под украинскими флагами. Так что проблем они выхватили – заслуженно, по глупости своей. Правда, потом Украина перебрала, конечно. Лишку хватила. Нельзя было идти на Донецк силой, тут люди рядом со смертью всю жизнь живут, их танками не напугаешь. А по-хорошему Донецк – это не Украина и не Россия. Это Донецк. Город, в котором смешалось героическое и блатное, наивное и прохаванное. Город со своей гордостью, где работяга может вести себя как британский лорд, а местный лорд криминального мира – не чураться простых радостей работяги. Город русской весны, на котором она и закончилась. Город, который для Украины стал зеркалом, показавшим ее нынешнюю харю… Короче говоря, Донецк есть Донецк, и этим все сказано… Приехал Тима – это его тут так звали – Тима. Личность для этих мест обычная – батя с криминалитета, сам успел один срок избраться в местный Совет, брат в Раде был – из команды Захарченко, молодых да ранних. Захарченко, с которого, видимо, все и началось – тут был начальником налоговой до войны, говорят – хорошим начальником налоговой. Потом брательник в Россию бежал – его-то я в Ижевске и принимал, тот хвастался, что под ним в хорошие времена одной титушни[28] до пятисот человек было, спортивные клубы держал. А так – бизнес у семьи был типичный для среднего бизнеса на Донбассе – несколько копанок, какие-то там заводики небольшие – жратва, стальные двери, несколько магазинов, клубы эти, пара автосервисов. Правда, когда все началось – последние стали первыми. – Как брательник мой? Жив? Я пожал плечами: – Живой. У нас все выжили почти. – Да ты чо. * * * – Короче, я должник твой получается? – Ну, как сказать. А чо у вас тут? – Да луганские рамсы мутят совсем не по делу. Опять вляпались в блудняк, жертвы аборта нах. Я… скажем так – и до всего этого ситуацией владел. И я прекрасно понимал, что никакой Новороссии не будет и близко – и быть не могло. Причина в том, что Новороссия – это единое государство, как и Украина. А тут феодализм. В каждой области – феодальные группировки, порой и не одна. Они, а не власть в Киеве – контролируют страну. И Украина с ее разложением устраивает больше, чем Россия, но только до тех пор, пока центр не науськивает на них других олигархов – грабить. Вот тогда и начинаются русские вёсны – а на Донбассе все просто вышло из-под контроля. Ринат сам все это и начал, надеясь договориться с Киевом, потому что раскулачивать его хотели явно и Коломойский давно на его активы зуб точил. Да не рассчитал. Не рассчитал двух вещей – что люди поверят и что найдется полно таких, как Тима, деловаров второй, а то и третьей величины, которые захотят быть первыми. Ну и понятно, то, что Украина начнет «Градами» накрывать – как-то никто не думал, что дойдет до такого[29]. А шли мы в Донецкий ботанический сад – место, козырнее некуда, причем не только в Украине – а до войны и на всем Юге. В свое время – под конец перестройки – в Донецк готовился визит Горбачева. Под это дело в Донецке, в ботсаду – построили партийную гостиницу и назвали ее незатейливо – «Люкс». Потом – Украина стала независимой, а гостиница, которой, кстати, так никто и не воспользовался, отошла некоему Алику Греку (Ахать Брагин), бывшему рубщику мяса на Центральном рынке Донецка. Дальним родственником которого и был тогда еще никому не известный Ринат Леонидович Ахметов. Группировка их так и стала называться – «Люксы» или «Люкс». И если вас в Донецке принимали в этом месте, значит, вас уважали по-настоящему.