Близ Донецка Тысяча восьмой день Катастрофы Человеку мало надо – встретили нас с уважением, покормили, разместили. Местные – а тут находились самые авторитетные люди со всего Донецка – с нескрываемым интересом подходили, осматривали оружие, машины. Понятное дело, и распоряжаться не надо было – рассказывали, показывали. Мы же не столько военные, сколько коммивояжеры, нам продавать надо, иначе завод встанет. А завод должен работать, иначе хана… Мы же покушали, нормально, с мясом на углях. Потом пошли с Темой прогуляться по ботсаду. – А знаешь, кто сейчас у соседей старший? Я покачал головой. – Пастор! – Это тот, о ком я думаю? Тема кивнул. – Он самый. – Ё… – Псих долбаный. Мы его тогда еще в четырнадцатом просекли – псих, на всю голову ипанутый. Он там у них такую хрень нездоровую устроил – какие-то молитвенные бдения, людей в жертву приносят. – Ёпс тудей. – Во-во. Нездоровая херня. – Она щас кругом. – Да, но не такая. Мы же не пляшем с бубнами и людей в жертву не приносим. – Точняк людей приносят? Тема достал телефон, начал копаться в нем. – Связь наладили? – Только в городе, здесь уже не ловит. Щас покажу. Протянул мне телефон. – О. Наслаждайся. Я посмотрел, ничего не понял. Камень, какие-то ошметки. – Это чо? – Это капище их. Они тут людей приносят. Причем не просто глотку перерезают – сначала заживо выпускают кишки. Меня затошнило, я отпихнул телефон. – Предупреждать надо. – Сам спросил. – Так они чо, не христиане? – Не. Язычники, кажется. Какая-то новая религия. Детей обращают. Тема понизил голос: – Готовят смертников. Вот такой джихад у нас, брателла. – Да уж. Но у меня тема другая, я у вас помощи ищу. – Какой? – Был базар с луганскими. Они сейчас морозятся. Я кратко пересказал суть переговоров. Тема скривился: – Ну, понятное дело. – Что тебе понятно? – То, что с луганскими всю дорогу так – добазарились, потом нет – спрыгнули с темы. Тема добавил еще несколько матерных выражений. – И чо мне делать теперь? Я не пустой приехал. Моя доля – все готово. Тема, никого не стесняясь, почесал в голове: – В принципе можно порешать. Там сейчас война, но… они от нас во многом зависят. Если наши впрягутся… О – пошла тема. Только немного не в том направлении. – И сколько объявишь? – Да вопрос не в бабле. Мы тебе и сами приплатим. – За что? Тема посмотрел мне в глаза: – Уронить кое-кого надо. Я покачал головой: – Не моя тема. Что, мокроделов мало? – Да мокроделов-то полно. Только цель больно стремная. Охраняют ее хорошо. И дятлы у них здесь есть. – Даже сейчас? – Сейчас тем более. – Назови. – Пастор. Я выругался: – Ни хрена себе. Ты соображаешь, что говоришь? Тема кивнул. – Соображаю. Я с брательником о тебе говорил, давно еще. Он сказал – ты чел с понятиями, реальный. Вот и скажи мне, то, что детей в жертву приносят, – нормаль это? Можно рядом с этим жить? Я еще раз выругался. – Тем, вот не надо, а? Не надо на психику давить. Я не вчера родился. И прекрасно понимаю, что Пастор вам поперек горла стоит не потому, что там эта хня происходит. А потому что там находятся меткомбинаты, так. И месторождения. – И кому они сейчас нужны? Я промолчал. – Ништяки интересные для нас там есть, базара нет. Но дело не в этом. Пастор – он не человек, в натуре. И те, кто с ним сейчас, – тоже не люди. Но и ты, и я – мы прекрасно понимаем, что если сейчас Пастора не уронить – эта зараза пойдет к нам, к вам… везде.