— Добро пожаловать! Собравшиеся уселись на разостланной рогожке, и завязалась беседа. Первым заговорил Стойко Попович. Он длинно и пространно объяснил характер миссии капитана Мамарчева. Постукивая четками, именитые горожане взвешивали каждое его слово. — Благородная миссия, — сказал Селиминский, когда Попович закончил. — Все мы рады приветствовать капитана и постараемся помочь ему чем сможем. Во имя свободы и независимости Болгарии мы сделаем все! Об одном хотелось бы спросить: знает ли русское командование о благородной патриотической миссии капитана Мамарчева? Мамарчев вздрогнул. Он сразу понял, к чему тот клонит. И поскольку изворачиваться было не в его характере, он сказал прямо: — Нет, господин Селиминский, русскому главному командованию ничего не известно о моей миссии, да и незачем ему об этом знать. Это дело касается только нас, болгар. Сливенцы переглянулись. — Но ведь вы же русский офицер, капитан Мамарчев, и, будучи таковым, вы находитесь в подчинении русского командования. — Я уйду со службы. Городских тузов оторопь взяла. Они начали озираться, посматривать в окно: не следит ли кто-нибудь за ними снаружи — еще, чего доброго, в заговорщиках окажешься! — От нас сейчас требуется одно: служить Болгарии, — продолжал Мамарчев еще более дерзко, сообразив, что к чему. — Россия никогда не мешала и не станет мешать нам достичь своей цели. А наша цель известна всем — свобода и независимость отечества нашего! Я полагаю, что и вы ничего не имеете против этого? — Мы всегда ратовали за свободу отечества, — подтвердил Селиминский, — и, как подобает добрым болгарам, стараемся предварительно все обдумать как полагается, чтоб если уж действовать, то наверняка. — Мы тоже добрые болгары, — сказал Мамарчев. — Можете не сомневаться в этом. — Но мы всегда были противниками рискованных авантюр, — добавил Селиминский. — Не зря в народе говорится: семь раз отмерь, один раз отрежь! — Эх, господин Селиминский… — вздохнул Мамарчев. — Народ знает и другие пословицы, но сейчас не время обмениваться ими. Сейчас время действовать! Позвольте и мне опереться на пословицу: «Куй железо, пока горячо!» Что нам за польза медлить? Это на руку одним только врагам болгарского народа. Сейчас не до размышлений, почтенные и многоуважаемые господа! Надо немедленно поднять народ Сливена, Котела, Тырнова, поднять всех наших горцев и провозгласить независимость Болгарии. Болгарский народ уже взялся за оружие, а возврата назад быть не может! Сейчас или никогда! Выслушав воинственную речь Мамарчева, сливенская знать во главе с Иваном Селиминским тут же дала ей свою оценку. Сложившееся у них тогда мнение о Мамарчеве было выражено много лет спустя в одном из писем Селиминского: «Человек импульсивный, авантюрист, он способен идти на риск, не выбирая средств…» Но история обошла молчанием оценку Селиминского. История оценила по достоинству, пусть полвека спустя, революционные убеждения Мамарчева, ставшие потом знаменем его племянника Георгия Стойкова Раковского и вдохновлявшие на идейную борьбу и революционные дела Басила Левского, Христо Ботева, Любена Каравелова, Стефана Караджу, Хаджи Димитра. Этот революционный путь, по которому следовали преданнейшие сыны болгарского народа, привел Болгарию к свободе. Но сливенская знать оказалась неспособной воспринять эти убеждения. Ей они были чужды. Поэтому, когда капитан Мамарчев закончил свою речь, сливенцы начали покашливать и, не сказав больше ни слова, один за другим выскользнули из трактира. Последним уходил Селиминский. Как подобает воспитанному человеку, получившему образование в Греции, он обернулся к оставленному всеми Мамарчеву и вежливо сказал: — Капитан, давайте дождемся перемирия! Посмотрим, как будут развиваться события, а тогда уж… — Господин Селиминский, — прервал его Мамарчев, — незачем следить за развитием событий. Напротив, события должны развиваться в соответствии с нашими желаниями. Мы будем влиять на ход событий, а не наоборот! — Семь раз отмерь, один раз отрежь, капитан! — усмехнулся Селиминский и протянул Мамарчеву руку. Мамарчев ответил тем же, но простились они холодно. ПЕРЕМИРИЕ «Они зорко присматриваются к событиям…» — говорил о сливенцах Иван Селиминский, оценивая отшумевшее прошлое. И действительно, активность сливенских патриотов, проникшихся идеей освобождения Болгарии, привела к тому, что их родной город превратился в центр напряженной политической борьбы. Их вдохновителем стал капитан Георгий Мамарчев. Встреча с именитыми горожанами убедила его в том, что на них ему опираться не придется, и он решил обратиться к менее состоятельным слоям населения, надеясь там найти сочувствие и поддержку. Надо было торопиться, пока не заключили перемирия. На следующий день Мамарчев и Попович решили пройтись по Клуцохору, разузнать, какие у простых людей настроения. Побывали у некоторых старых знакомых, поговорили с ними: все они с полным единодушием высказались в поддержку патриотического движения. — Вот видишь, — сказал Мамарчев Стойко Поповичу, — повсюду народ с нами. Пора браться за дело… — Вижу, капитан, но мне все же кажется, что без сторонников Селиминского нам не добиться успеха. Они люди состоятельные, пользуются влиянием, к их голосу прислушиваются и турки, и греки, и русские. — Турки и греки нас не интересуют. Мы у них не станем спрашивать, что нам делать! А что касается русских, то они будут смотреть на наши действия сквозь пальцы и делать вид, что ничего не замечают. Для них лучше свободная Болгария, нежели великая и могущественная Турция. — Верно, но полностью порывать с этими людьми нам все же не следует. Братства Селиминского — большая сила. — Я рассчитываю на поддержку народа. А сторонников Селиминского, если они хотят идти с нами, милости просим, но только пускай не навязывают нам своих убеждений. Они за то, чтобы выжидать, а мы намерены действовать. Всякое промедление гибельно для Болгарии. — В этом ты прав, капитан, — согласился Попович. Вечером Стойко Попович привел капитана Мамарчева в гости к своему давнишнему приятелю, отцу Рады. Как всякий человек, которому уже перевалило за сорок, капитан Мамарчев испытывал при этой встрече некоторое стеснение. Как ему сказать, что он хочет жениться? Как он станет просить руки Рады? А если она не пожелает и ответит ему отказом? Насколько он был решителен и смел в бою, настолько оказался робок и застенчив перед домом женщины, впоследствии ставшей его женой. И не будь с ним Стойко Поповича, который твердо вознамерился его женить, капитан Мамарчев с полпути вернулся бы обратно. Разумеется, у него была и другая, более важная причина, которая его толкала на этот шаг, заставляла торопиться, — ведь его женитьба должна была послужить подтверждением тому, что он окончательно решил подать в отставку и обосноваться в Болгарии. После этого, думал он, русское командование будет смотреть сквозь пальцы на его бунтарские действия. Низкий, крытый черепицей дом, в котором жила Рада, был обнесен высокой кирпичной оградой. Справа от входной двери окна оказались закрыты ставнями. Там находилась медницкая мастерская Радиного отца. Стойко Попович подошел к двери и постучал. Взволнованный Георгий стоял в стороне. — Не смущайся, капитан, — сказал Стойко Попович. — О том, что мы придем, я их заранее предупредил. Отец с матерью знают об этом. Стойко Попович постучал еще раз. — Эй, медник, отворяй! К тебе гости из Котела. Внутри послышался шепот. Вскоре открылась тяжелая дверь, и на пороге показался хозяин. — Ах, это ты, Стойко? — Я. — Что ж, милости просим! Добро пожаловать к нам в дом… А это капитан Георгий? Какой он рослый, как изменился! Пока медник здоровался за руку с гостями и приглашал их в дом, во дворе появилась хозяйка, а затем и дочь Рада. Одевшись в свой лучший наряд, она нисколько не уступала самым красивым сливенским девушкам. — Милости просим, милости просим! — наперебой приглашали женщины. Гости вошли на галерею, сели на мягкие миндеры[35] и откинулись на лежащие вдоль стен пестрые подушки. Хозяйка с дочерью засуетились вокруг софры, а мужчины, попивая белую ракию и закусывая свежими огурчиками, вели разговор о политике, о войне, о повседневных делах. Меднику не на что было пожаловаться. Заказов у него хватало. Сыновья его поженились, дочки повыходили замуж, осталась одна Рада. Но бог милостив, может, и ей выпадет счастье… Слово за слово, Стойко Попович подвел разговор к цели их прихода. Не мудрствуя лукаво, он сказал, что капитан Георгий решил жениться и что в невесты себе он избрал Раду. Медник придал своему лицу некоторую важность, но тут же заулыбался и сказал, что он не возражает. — Посмотрим, что-то скажет баба, — вставил он и кивнул жене. Хозяйка присела подле гостей и выслушала мужа. — Я согласна, — сказала она. — Но давайте-ка спросим и девушку — ведь без ее согласия нам не обойтись! Позвали Раду. Покрасневшая и смущенная, Рада подошла к родителям. — Скажи, Рада, согласна ли ты, чтоб капитан Георгий был твоим мужем, или нет? Девушка зарделась пуще прежнего. — Я согласна, папа, если вы с мамой не против… Медник поднял руку, благословил дочь и отослал ее, чтобы она занялась приготовлением ужина. Хозяйка тоже удалилась. Мужчины заулыбались, и разговор их заметно оживился. Рада была рослая, крепкая, смуглолицая девушка; черные брови красиво изогнулись над ее карими глазами. В разговорах отец не раз вспоминал капитана Мамарчева, но ей и в голову не приходило, что в один прекрасный день она станет его женою. Даже намеки матери, после того как та побывала в Котеле, она принимала за шутку. И вот эта шутка оказалась истинной правдой! Сказочный герой сейчас у них в доме и беседует с ее родителями! Господи! Она будет женой прославленного капитана Георгия Мамарчева! Пока гости за ужином беседовали о том о сем, Рада заперлась у себя в комнате, открыла сундук, опустилась перед ним на колени и с волнением стала перебирать свое приданое: белые сорочки с оборочками, ситцевые блузки, пестрые наволочки, шелковые платочки и полотенца, целый кусок полотна, вытканный ее руками, связанные на пяльцах скатерки, большие покупные розовые и голубые платки на голову, красный пояс, отделанные шнуром жакетки, лиловые чулки с крестиками и цветочками… Все это Рада с помощью матери собирала и готовила с трепетным чувством, радостно вздыхая и мечтая о любимом соколе, которого она не знала и не видела. И вот он теперь здесь, в соседней комнате, разговаривает, смеется… У нее сердце замирает от радости и волнения. Весь вечер Рада приводила в порядок свое приданое, затем присела возле сундука и долго предавалась сладким мечтам. Ей очень хотелось встать, пойти в соседнюю комнату, еще раз взглянуть на капитана, но девичья стыдливость удерживала ее, и потом, существующий издавна старинный обычай не позволял девушке присутствовать во время сватовства… Лишь в полночь, когда гости ушли, Рада легла в постель и, скрестив на груди руки, затаила дыхание. — Мама, — тихо позвала она, повернувшись лицом к двери. — Я тут, доченька. Ты еще не спишь?