Ирэн в шоке наблюдала, как по пути молодой человек наклоняется и подхватывает топор, сперва подкидывает, затем крепче сжав в ладони, улыбается ей напоминающей оскал улыбкой. Пронзительный крик отвлек Арриена от усиления защиты. Кажется, он заделал почти все бреши, но его отвлек голос Ирэн, и защитник сразу же сорвался в ту сторону. Девушка закричала еще раз, за секунду до того, как Арриен успел отшвырнуть от нее Трена. Парень словно сошел с ума, но это его сумасшествие было до боли знакомо. А еще неподалеку на земле лежал неподвижный Нейтон. Арриен вспомнил мгновение, когда исчезли Зоя и Маришка, а они с Эсташем бросились на улицу, а затем к воротам. Тогда энсгару достало чувства долга и сил не разбить готовую сыворотку, попутно прикончив бывшего ариса, а сунуть в руки кого-то из помощников вместе с коробкой, крикнув по дороге наставления. Но лекарство не помогло Зое, а значит, не помогло и Нейтону. Его тоже настиг приказ, отданный всем монстрам, – нападать. Непонятно только, отвязал ли его кто-то от кушетки, пока защитники боролись с чудовищами в пещере. Выходило, что арис выбрался из палатки, когда пришел в себя, а теперь Арриену пришлось отталкивать от Ирэн одичавшего Трена. Защитник задвинул девушку за спину, глядя, как отброшенный прочь парень вновь поднимается. – Только не убивай его, пожалуйста, – взмолилась Ирэн, – Трен меня защитил. Не убивай его. Арриен поднял ладони, по которым перекатывался огонь. * * * Казалось, будто тишина никогда не вернется в Альбергу. Чудилось, будто стоны так и продолжат звучать, нарушая покой операционной. Сколько вообще прошло времени, когда в последний раз кто-то из медперсонала сумел присесть хоть на миг? А кого-то спасти не успели, потому что энсгару с братом приходилось выдерживать натиск чудовищ, которые прибывали и прибывали, стягивались к Альберге, выползая из нор, преодолевая переход от гор, проложенный под песками. Они подчинялись отданной команде и наконец-то перестали прятаться. Но если прежде не было возможности выманить их на свет, отыскать и уничтожить, то теперь все меньше оставалось возможности сдерживать. Эсташ с Арриеном стояли насмерть, но силы заканчивались и у защитников, уже вынесших за этот день одну тяжелую битву. Маришка несколько раз рвалась выбраться из палатки, но не позволяла незримая стена. Муж по-прежнему оберегал ее, тратя магию и на этот барьер. Приходилось вновь возвращаться без возможности даже выглянуть наружу. А раненых все подносили, очень многие успели пострадать. Мариона ассистировала эниту Бариору, который и в обычное время подменял Эсташа, а сейчас встал на его место у хирургического стола. К ним на помощь подоспели те, кто еще был в состоянии, даже бене Алиста находилась в палатке и укладывала пострадавших на пол. Свободных кушеток уже не осталось. Слишком много ран, слишком много отравленных, но всего двое обращенных. Благо лишь отдельные виды монстров были способны подчинять разум людей, а иначе пришлось бы еще хуже. – Защитники! – на этот крик воспрянули все, работавшие внутри хирургического отсека. – Еще защитники. Маришка прикрыла глаза, вознося хвалу небесам. Успели. Они успели прийти на помощь. * * * С последствиями нападения на лагерь разбирались слаженно. Здесь все знали, что делать в таких случаях. Мариона на миг позволила себе зажмуриться, чтобы растереть лицо ладонями, пытаясь отогнать растущую усталость. Всякий раз, когда она поднимала голову, бесконечно поднося и унося инструменты, бинты, препараты, стерилизуя, меняя, выбрасывая, то видела лицо Эсташа, который сменил утомленного сверх всякой меры энита. Она видела сосредоточенный взгляд над закрывающей лицо хирургической маской, руки в перчатках и пальцы, работающие так проворно и быстро, что порой было не уследить. Он делал свое дело, как и все, кто мог помочь разобраться с последствиями нападения. Он вернулся сюда, к ним, потому что был нужнее в Альберге как врач, а не как борец с чудовищами. Добивать остальных отправились прибывшие защитники вместе с Арриеном. Сражение за Альбергу они выиграли, но монстры не останавливались, а у воинов Кенигхэма появилась возможность сразиться со всеми разом, сколь бы бесконечным ни казался их наплыв из песков пустыни. Чудилось, никогда не закончится этот монотонный процесс: подать, унести, стерилизовать, – не перестанет звучать в ушах звон хирургических инструментов, не прекратят доноситься крики тех, кто сражался уже за стенами оазиса. Как там Арриен, как остальные? А люди? Справятся ли они? Все, кто лежал, укрытые простынями, на кушетках, кому оказали необходимую помощь. Теперь от них самих зависела дальнейшая борьба за жизнь и способность выбраться из небытия. Еще один стон донесся сбоку, подвигнув Маришку бросить в ту сторону быстрый взгляд: Нейтон и Трен лежали на соседних кроватях. Учитель пришел в себя на улице, когда Арриен обездвижил зараженного парня. Привстал с земли и принялся удивленно озираться, не понимая, что с ним произошло. Теперь противоядие дали и Трену, которого Арриен сам затащил в хирургический отсек. Пришлось делать это насильно, поскольку от возросшей мощи, от новых проявившихся способностей обращенный отказываться не хотел. Арриен взвалил Трена на кушетку и лично связал, бросив такой взгляд на Мариону, что у нее все перевернулось в душе: «На Нейтона подействовало… он очень плох, но его разум свободен». Значит, Зоя тоже могла очнуться. Эта фраза не прозвучала, но повисла в воздухе невысказанным сожалением, ничем не измеримой тоской. «Влейте Трену противоядие», – проговорил Арриен, прежде чем уйти. Мариона слегка покачнулась, когда отняла ладони от лица, и тут же услышала: «Отдохни». Эсташ всегда наблюдал за ней, даже когда казалось, будто он сосредоточен на чем-то абсолютно ином, он не упускал ее из вида. Хотя кого и требовалось подменить, так это энсгара. Жаль, не было второго, кто смог бы так же хорошо справиться с его обязанностями. – Я в порядке, – привычно ответила девушка. Всегда так отвечала, но он редко верил ей на слово. – Ты работала еще с Бариором, – возразил он, а затем качнул головой, подавая безмолвный сигнал, и бене Алиста вывела ее из палатки. Теперь уже путь не преграждал невидимый заслон. – Тебе точно нужен отдых, – проговорила бене, похлопав Мариону по плечу. – Давай. Теперь в лагере безопасно, ступай в палатку и поспи. Свежий ветерок коснулся разгоряченного лица, а Маришка вскинула голову, глядя на светлеющее небо. Рассвет. И шум стихал за стенами. И в небе пылало поднимающееся над горизонтом солнце, а не силуэты защитников. Вероятно, будет еще много раненых. И, будто откликаясь на ее мысли, ворота Альберги, выдержавшие натиск чудовищ, раскрылись, а уставшие люди устремились наружу, чтобы занести в лагерь новых пострадавших. Она присела здесь же возле столбика, на котором держался тент, глядя, как защитники входят в ворота. Кого-то вели, кого-то несли. И ведь они все откликнулись, все пришли помочь им, а Эсташ сумел предугадать то, что в итоге случилось. – Все закончилось? – задала она вопрос одному из крылатых воинов, проходивших мимо нее в палатку. – Да, – он улыбнулся ей. Они были знакомы. Маришка знала многих из них с тех пор, как стала частью семьи тен Лоран. – Вы справились. Вы такие молодцы! – она тоже улыбнулась. Устало, утомленно, но с облегчением. Все битвы когда-то кончаются. Как хорошо, что закончилась и эта. – Вы тоже молодцы, – он наклонился и пожал ее ладонь, а потом прошел внутрь. Мариона прислонилась головой к столбику. Ей не повредит на пару минут прикрыть ноющие глаза, дать им немного отдыха. Просто ненадолго закроет, а когда наберется сил, снова кого-то подменит. Очнулась она от легкого прикосновения к щеке, а когда посмотрела вверх, увидела над собой родное и любимое, но очень усталое лицо. – Тебе нужно поспать, – тихо сказала она, прижавшись щекой к его ладони. – Посплю, – ответил он. – Почему ты не ушла в палатку? – Ждала. Все хорошо? – Уже да. Вряд ли он ответил бы иначе. Однако в лагере действительно было тихо. Люди разбрелись отдыхать, а кто отдохнул, дежурили возле тех, кому еще требовалась помощь. Мариона выпрямила спину и поморщилась – так затекло все тело. Запустила руку в волосы, стянула надоевшую косынку и нащупала на голове настоящее воронье гнездо. – Наверное, выгляжу сейчас как одно из чудовищ? – улыбнулась она. – Не видел никого красивее, – отозвался Эсташ. – Может, требуется кого-то подменить? – Маришка бросила взгляд на палатку. Защитник молча склонился, поднял ее на руки и понес к их тенту. Осталось только прижаться головой к его груди и наконец-то перевести дух. – Ты повредила ауру, – негромко произнес он, чуть касаясь губами волос. И Маришка застыла, понимая, что сейчас, едва он вглядится в нее внимательнее, то узнает еще что-то. А ведь она не сказала. У нее даже не было времени, многим требовалась помощь тогда. – Я улечу домой, – быстро проговорила она, – вместе с Арриеном. Защитник вдруг споткнулся. Это было очень неправильно, чтобы защитник с его идеальной реакцией вдруг споткнулся. Он опустил голову. Маришка чувствовала, как от теплого дыхания шевелятся волоски на висках. И тут же поняла, что он делает. Призывает собственный дар, тщательно сканируя ее тело, и затаилась. Крепче прижавшись лицом к его груди, она выждала несколько секунд, прежде чем решиться и взглянуть в глаза Эсташа. – Я сама не знала сперва и… – замолчала, пытаясь придумать, какие еще слова можно подобрать, но Эсташу и не требовались никакие слова. Он зажмурился на миг, чуть запрокинул голову, словно пытаясь глотнуть больше воздуха, и прижал ее еще крепче и в сотню раз бережней. – Мы полетим вместе. Глава 14 Состязаться с ловкими, пронырливыми мальчишками, что кидались на помощь к хозяйкам и служанкам, приходящим на рынок, у меня попросту не выходило. Они были юркие, бойкие и любого чужака могли отвадить от вожделенной добычи, за которую наградой падали мелкие монетки. Я тоже смотрела на эти блестящие кругляши и сглатывала от голода, представляя, что на них можно купить хотя бы черствую булочку. Если наняться помощницей совершенно не светило, то заработать подаянием было еще сложнее. Калеки и нищие, обитавшие здесь же, волком смотрели на ободранную конкурентку. Таким проще избавиться от тебя незаметно и отволочь куда-нибудь на пустырь, чтобы больше не отбирала у тружеников их кровно заработанные гроши. И воровать я, конечно же, не рисковала. Не только потому, что еще не дошла до той степени отчаяния, но и из-за боязни местных законов. А если у них за воровство руку отрубают? Слышала, раньше так и было. Не уверена, в какой именно стране, однако проверять не рисковала. А что попадусь, тут сомневаться не приходилось. У меня подобных способностей и в детстве не было, когда многие приютские уже учились зарабатывать всевозможными способами, и редко честными. Однако голод всегда был отличным подспорьем для работы мысли. На сытый желудок мозг так четко не соображал. И вот я пристроилась на старой обшарпанной скамье в конце торговых рядов, наблюдая за покупателями. Смотрела на них и пыталась придумать, какие услуги могла бы им предложить. За мной тоже наблюдали, я знала. Одна женщина благообразной наружности даже подошла и со сладкой улыбкой предложила отвести к себе в гости. У меня не было для нее иного действенного ответа, кроме кинжала Арриена, так и не потерявшегося во время последних происшествий. Я молча достала его и, держа рукоять в ладони, прижала острие к кончику пальца. Когда на подушечке проступила алая капля, я столь же демонстративно провела пальцем по губе и улыбнулась. Надеялась, получилось не жалко, а кровожадно. Я очень старалась скопировать оскал одного хорошего знакомого из приюта, пускай хорошим именно со мной он бывал крайне редко. Дама фыркнула и ушла, но взгляд ее был не менее острым, чем кончик моего кинжала. Придется затеряться среди улиц этого города, желательно до наступления вечера, пока она не надумала отправить за несговорчивой девицей собственных хороших знакомых. Я убрала кинжал Арриена на место и попыталась перевести дух. Арриен. От этого имени судорогой сводило внутренности. От него болело все тело. Его звучание, пускай только в моей голове, снова сжигало огнем и обугливало каждую клеточку уже бывшего монстра. Мне было понятно, почему он выбрал убить. Только в каких случаях понимание хоть как-то влияло на чувства? Когда осознание, что едва ли мы снова встретимся, могло излечить страх, боль и тоску? Благо чувство голода усиливалось и заставляло сосредоточиться на более насущных задачах. Я продолжала наблюдать за людьми и искать для себя хоть какой-то вариант заработка. Налетел резкий порыв ветра, сбивая с макушек досточтимых граждан их головные уборы, превращая подобия шелковых разноцветных цветов в жалкие примятые блинчики. – Держи ты их, бестолочь! – крикнул высокий сутулый мужчина мальчишке-помощнику, которого почти не видно было за длинными тубами, вероятно хранящими скрученные листы пергамента. Человек оказался недалеко от меня, потому что я сидела в рядах, где торговали не едой, а хрустящим белым пергаментом, разноцветными карандашами, тушью и кистями. Все бесконечно любимые мной товары, на которые можно было глядеть издалека и вспоминать о собственном наборе карандашей, уже безвозвратно утерянном. Местечко я выбрала подходящее. Во-первых, в этой части было меньше всего попрошаек и других недовольных появлением еще одной оборванки, во-вторых, не наблюдалось толчеи, только солидные дяденьки, молодые люди гимназистского вида и дети под руку с родителями. Разговаривал человек на лланурском, но я улавливала общий смысл. В нашем детском приюте его, конечно, не изучали, как делали, например, в других заведениях, а в школе Естествознания не вводили обязательным уроком, поскольку одногруппники и так могли свободно на нем изъясняться. Я осваивала азы по самоучителю уже взрослой. Многие слова казались знакомыми, а сам язык давался несложно. Мальчишка честно пытался удержать все свитки в футлярах, но тощие ручки не справились, и тубы рассыпались по земле, а с некоторых слетели крышки. Господин цветисто выругался, а несчастный помощник кинулся собирать рассыпанное. Осознав, что это мой шанс заработать монетку, я соскочила со скамьи и бросилась помогать парнишке. – Эйни ра мель, – сквозь зубы пробормотал мальчишка, злобно сверкнув на меня глазами и предпринимая героические попытки самостоятельно собрать уроненное. На кенигхэмском это прозвучало бы как «вали отсюда», с тем намеком, что иначе ведь намнут бока. Однако к угрозам я была морально устойчива и продолжала как ни в чем не бывало. Подобрав несколько туб, я направилась прямиком к господину. Мальчишка стерпеть подобной наглости не смог. Он тоже подхватил что смог собрать и ринулся вперед меня, сильно толкнув плечом. Меня повело в сторону, и я уронила часть груза, а у парня от толчка из неплотно закрытых туб, перевернутых к земле, выскочили свернутые пергаменты. Один угодил прямиком в грязную лужу. – Ах, что ты делаешь, проклятый! – мужчина взвыл так, что на нас обернулись остальные торговцы и немногочисленные посетители этой части рынка. – Да ты вздумал меня погубить, монстрово отродье! Затем последовал поток ругательств, которые мне не удалось перевести. Человек же накинулся на мальчишку, колотя того от души чем под руку подвернется. Я отступила от изворачивающегося ужом парня и от взбешенного мужчины, аккуратно пристроила на земле тубы и собрала рассыпавшиеся листы, а затем подняла из лужи пергамент. Линии, выполненные тушью, до этого момента лишь начавшие расплываться, потекли вниз, полностью смазавшись и изменив до неузнаваемости внешний вид рисунка. Чертеж некоего здания теперь напоминал большое расплывчатое пятно.