– А я не хочу так долго подозревать всех. – Климене стало нечем дышать, она встала, распахнула дверь на террасу. И вдруг снизу, с площади, раздалось пение. Жрица выглянула: на площади юноши и девушки с разноцветными венками на головах выстроились на ступенях амфитеатра. Неистовый Галий бегал между рядами, переставлял поющих и что-то ласково шептал на ухо солистке – вот, значит, кто заменил ему выскочившую замуж Наину. Наконец композитор махнул рукой – и его песня так легкокрыло взметнулась в золотой, пронизанный солнцем воздух, словно и правда могла влететь в уши богам. Все же он был их любимцем… Радамант, Пелопс, Феодокр, сидевшие на первом ряду амфитеатра, зааплодировали. Галий позвал друзей на репетицию – оценить новую солистку. Климена задержала на них взгляд: вот он, весь ее ближний круг. Неужели?.. Она повернулась, чтобы отпустить Гупана и спуститься к друзьям. Но тут в дверь покоев постучали. Стражник, не дожидаясь ответа, просунул внутрь голову. И, когда она удивленно кивнула, доложил: – О медоносная! Минос Третий только что умер. Будут какие-то указания? Климена на секунду застыла. Даже ожидаемая смерть всегда случается внезапно. И хотя хор за окном еще пел, именно в этот момент она поняла: все, прежняя жизнь кончилась. Визит к Тано – О чем ты думал? – злобно шипел советник. Его повозка, подпрыгивая, мчалась по кварталу ремесленников, и сидящий напротив Сатур еле сдерживал тошноту. – Зачем выложил все Климене? – Хотел застать ее врасплох. Если она убила мою мать… – Если она убила твою мать, ты дал ей время подготовиться к совету. А если нет – выставил себя идиотом. Да не дыши на меня – где ты только нашел такое пойло! Почему сразу не спросил Тано про самое главное? – Про что? – пробурчал Сатур. – Кто сидел за столом рядом с твоей матерью, тупица! – разозлился Зеро. – Теперь вот надо туда тащиться! …Дом мастера Тано был похож на маленькую крепость: узкие окна, отвесные стены без украшений. Сатур постучал в бронзовую голову быка на двери. Никто не вышел. Сатур постучал громче. Наконец послышались легкие шаги, дверь отворилась, и из нее выглянула миловидная смуглая служанка. – Мастер Тано дома? – спросил Сатур. – Да, – замялась девушка. – Но он никого не принимает… – Придется нас принять, – проворчал Зеро, выгружаясь из повозки так, чтобы не ступить на больную ногу. Служанка ойкнула, узнав советника, распахнула дверь. Но провожать их к хозяину не торопилась. – Вы не могли бы подождать в саду? – подвела она их к скамье под сенью дерева. – Мне кажется, мастер Тано спит. Зеро знал все обо всех, и причина колебаний служанки была ему понятна. Мастер Тано скучал без настоящих битв и частенько глушил тоску вином. – Нет, мы разбудим его сами, – сказал Зеро. – Но он принял успокоительный настой, – сделала еще одну попытку служанка уже перед дверью. – Знаю я его настой, открывай! – скомандовал Зеро. – Приведем его в чувство! И ошибся. Привести в чувство мастера Тано было уже нельзя: он полулежал на кушетке перед столиком с кувшином вина, из перерезанного горла по его груди растеклась лужа крови. – А-а-а! – закричала служанка и выскочила из комнаты. Сатур замер на пороге. Зеро нехотя подошел к Тано. Взял со столика кувшин с вином, брезгливо понюхал. Подошел к распахнутым окнам: они были слишком узкие, чтобы в них влезть. И наконец кивнул ошеломленному Сатуру на окровавленного мастера рукопашных боев: – Вот, посмотри на свою работу! – Я… – залепетал Сатур. – Заткнись. Теперь мы, по крайней мере, знаем, что Тано не ошибся. Допрос служанки долго не продлился. Она рыдала и повторяла одно: никакого убийцу не видела, ничего не слышала, сидела в своей комнате. И уже когда они уходили, прорыдала вслед: – Богиней Реей клянусь! Разве я бы пустила к хозяину кого чужого! – А своего? – быстро обернулся Зеро. – Кто-то из знакомых к Тано заходил? – Но это был начальник стражи Гупан! Он и пробыл всего несколько минут. – После этого ты видела Тано живым? – Что? – служанка опешила. – Нет, но… …Какое-то время Зеро и Сатур ехали в повозке молча. – Выходит, Климена послала Гупана, чтобы он убил мастера? – Сатур все никак не мог привыкнуть к мысли, что тренер, с которым он разговаривал несколько часов назад, мертв. Зеро не ответил. Он думал. Гупан не дурак – а прийти и почти на виду у служанки зарезать ненужного свидетеля глупо. Да и тонкий нож не его оружие. Кулак, меч, топор… С другой стороны, может, так и задумано? Когда нет времени на подготовку, лучше сплутовать: кто ж поверит в такую очевидную вину? Однако могут и поверить. Слухи, по крайней мере, пойдут. Он уж постарается! Так что дурость Сатура может пригодиться. Около высокого храма искусств возница притормозил: толпа перегородила проезд. – Что там еще? – недовольно выглянул из-за занавески Зеро. – Готовятся к соревнованиям в честь Икара. Крылья испытывают, – сказал возница и жадно уставился на крышу Храма. Там, вдоль самого края, стояло трое юношей с затейливыми конструкциями за спиной. У двоих они были похожи на огромные крылья, а у третьего – не понять что, какая-то длинная широкая полоска на тонких рейках – из рыбьей кожи, что ли? Любителей полета страховали, к их ногам были привязаны веревки, рядом стояли помощники. И все равно каждый год кто-то разбивался на этих состязаниях. Зеро прикрикнул на возницу: – Чего рот раскрыл! Проезжай! Но толпа стояла так плотно, что двинуться вперед не было ни малейшей возможности. Участники готовились к прыжку: двое проверяли крылья, а третий – худенький, совсем юный – встал у края и вытянул перед собой тряпочную ленточку на палке. Болельщики одного из спортсменов начали скандировать: – Алкиной – И-кар, Алкиной – И-кар! Зеро подумал: как несправедливы люди в выборе кумиров. Ведь Икар ничего не изобретал. Слава должна была достаться его отцу – великому зодчему, архитектору, гениальному строителю Дедалу. Но того сначала прогнали из родных Афин, потом оболгали, обвинив, что он из ревности погубил более талантливого племянника. Хотя никаких творений племянника никто в глаза не видел. Греки явно придумали эту версию, когда мастер Дедал, уехав на Крит, подарил их вечному врагу столько чудесных изобретений: великолепные дворцы, скульптуры, которые все принимали за живых людей. А главное – изобрел косой парус: именно он сделал жителей Крита властелинами морей, так как позволял судам идти против ветра. И вот он смастерил еще и крылья – себе и веселому обалдую сыну Икару. Строго предупредил: лети за мной, не поднимайся высоко, крепления сделаны из воска! Что же сделал этот дурак, незнакомый с элементарными законами природы? Наплевал на советы отца, поперся вверх, растопил воск и разбился. А убитый горем Дедал все же долетел на своих крыльях аж до Сардинии. Но соревнования в воздухолетании, конечно же, носят имя Икара! Размышления Зеро прервала чья-то команда: – Вперед! Двое юношей тут же сиганули с крыши. Один с огромными крыльями сразу рухнул вниз, второй несколько секунд попарил в воздухе, пока одно крыло не надломилось и не закружило его в падении. А третий, с весом комара, не прыгнул. Народ внизу засвистел, заулюлюкал. Но он все стоял и смотрел на повисшую на палке ленточку. Свист и выкрики «Дагон – трус!» нарастали. Тут под порывом ветра ленточка затрепыхалась. Мальчишка отбросил ее, разбежался, прыгнул – и вдруг, подхваченный Эолом, медленно поплыл над дворцом на своей парящей за спиной полоске рыбьей кожи. Толпа сначала замерла, а потом восторженно засвистела, заорала в едином порыве: – Дагон – И-кар, Дагон – И-кар! – Пробивайся, пока они нас не смели! – толкнул возницу в спину Зеро. Он ненавидел толпу. Она похожа на дикую собаку: слабых кусает, перед сильными стелется. Управлять ею лучше издали, с возвышения. Суматоха во дворце Всю дорогу до покоев Миноса Третьего Арья и Яр не разговаривали. Хотя сидели в одной повозке.