Иван принимал поздравления и раздавал интервью журналистам. Кирилл общаться с прессой отказался, Анна тоже. Из зала Вольная поехала прямиком на процедуры вместе с Сергеем Алексеевичем, а Кирилл - домой. Они встретились на улице. — Надеюсь, вы сейчас не направляетесь отмечать победу? — пошутила Анна, обращаясь к Кириллу. — Нет. Попробую связаться со знакомым из Испании, может, он отыщет супругов, которые украли деньги вашей компании. — А я пойду смотреть на её мучения во время занятий в тренажерном зале, — сказал хирург. — Можно с вами? — спросил Кирилл. — Ага. Давайте всех позовём, — разозлилась Анна. — Цирк же! — Похоже, мне лучше заняться своим делом, — сказал Кирилл. — Вот именно. А то у вас такой же скверный характер, как у неё и её врача-реабилитолога. Я этого не выдержу, — с улыбкой поведал хирург. — Отцу дали понять, что моих обидчиков не найдут, — заметила Вольная. — Ну, если следователю назвать адрес, где преступники находятся, и доказательства предоставить, то может ещё и получится вернуть хотя бы часть денег, — неуверенно промямлил Кирилл. Их беседу прервал мистер Чжан. Он приветливо помахал почти свободному человеку. Все остальные сразу же разъехались, а Бао подошел к Кириллу. — Поздравляю. Легко отделался. — Благодарю. — Только где ты нашёл такого мерзкого адвоката? — Знакомый юриста нашей фирмы. Вроде нормальный парень. Вытащил меня. — У него плохая репутация. Он и убийц вытаскивал. — Ну, он немного странный. Писал мне речь жалостливую, но я решил сказать то, что действительно чувствую. — И правильно сделал. Твой отец гордился бы тобой. — Да уж судимый сын — повод для гордости. Бао рассмеялся и похлопал Кирилла по плечу. — Не волнуйся, парень, всё наладится, — сказал он. Зазвонил телефон, и мистеру Чжану пришлось уехать. Кирилл стоял один возле здания суда. Он решил пойти пешком до остановки и на общественном транспорте добраться до дома. Во-первых, хотелось подышать сладким воздухом свободы. Во-вторых, пешком идти до самого особняка далеко, таксисты ему попадаются агрессивные, а прав всё-таки только что лишили. Вскоре он понял, что сделал это зря. В длинном автобусе красного цвета было не протолкнуться, но его, кажется, узнавали люди. Они ухмылялись, а один мужчина в рабочей одежде толкнул его в бок со словами: «А это ты лихач? Что теперь ездишь с простыми смертными на автобусе. Не страшно? Почему лимузин не заказал с водителем к входу?» Ковальчук поспешил отойти от мужчины, от него пахло алкоголем, мало ли что придёт ему в голову. Оказавшаяся рядом пожилая женщина тоже обратилась к нему: «Не принимай близко к сердцу, сынок! Хорошие ты слова в суде сказал, правильные. Этому лишь бы скандалить! Езжу каждый день на автобусе, так он к кому-нибудь да прицепится»! Парень удивился, что пресса разнесла информацию настолько быстро, что пассажиры уже знают содержание его речи. Автобус затормозил, красная дверца со стеклянными вставками открылась, и парень спрыгнул на асфальтированную дорогу. Он побрел по тропинке, обрамленной цветущими кустарниками, к своему дому. Возле входа был припаркован автомобиль. Наверно, мать и дядя уже сидели в гостиной и попивали кофе, а возможно и что-то покрепче. Кирилл не разговаривал с ними в суде и после заседания. Он обижался на родственников из-за их отношения к смерти отца. Не прилететь на похороны, отделаться телефонными звонками! В голове был только один вопрос: «Они приехали его поддержать или вступить в права наследования в случае, если его посадят?» Представляете, насколько неприятно ловить себя на таких мыслях о близких людях? Кирилл зашёл в дом. Всё было так, как он думал, в гостиной его уже ждали родственники, которые заставили домработницу метаться туда-сюда с чашками кофе, булочками, джемом и конфетами. Парень сухо поздоровался, а мать ринулась к нему обниматься. Домработницу снова заставили уйти на кухню за третьей чашкой. — Милый мой, я объехала всю Европу! И недавно вернулась с Мальдивских островов! — обратилась женщина к сыну. — Представляю, мамочка. Ты была так увлечена, что не приехала на похороны своего супруга и моя жизнь тебя мало интересовала, — огрызнулся Кирилл. — Ты взрослый парень. Да и, в конце концов, мой муж умер. Чем я ему могла помочь? — Потрясающий цинизм от человека, ценящего высокое искусство и претендующего на тонкую душевную организацию! Хотя ты же любишь салоны красоты, а любовь ко всему остальному имитируешь. — Брат! Ты видишь, что происходит? Он хамит мне! — с пафосом воскликнула мать Кирилла. — Мадам, в вас умерла актриса, — дразнил её сын. Дядя покашлял, толи привлекая к себе внимание, толи пытаясь снять напряжение. — Кирилл, мы приехали поддержать тебя, — сказал он. — Как вовремя! В тот самый момент, когда решалась судьба наследства. Хотели признать меня недостойным наследником? Мам, а может, ты расстроилась, что отец завещал тебе только дом, который он купил для семьи в Италии, и поэтому не посетила похороны? — Я не лучшая мать, но чтобы лишать сына наследства… Ты с ума сошёл? Во дворе залаяла собака, возвещая о том, что кто-то пришёл. Отвыкшая от такого обилия гостей домработница нехотя поплелась открывать дверь. На пороге стояла Мэйли, в руках у неё красовался шикарный торт с огромными кремовыми белыми цветами и, зная её хозяйственность, сомнений в том, что он был домашнего приготовления, не возникало. Она протянула это произведение кулинарного искусства уставшей женщине, которая со вздохом потащила его на кухню, чтобы разрезать, а сама прошла в гостиную. Увидев китаянку, Кирилл успокоился, подбежал к ней и заключил в объятия. — Я так рада, что всё обошлось. Мне позвонил Бао, и я сразу сюда. Прости, что не успела на суд. Этот бизнес меня измотал. Сегодня проводила встречу с сотрудниками у себя дома, даже чуть торт не спалила, сейчас принесут его, надеюсь! Кирилл с улыбкой представил топ-менеджеров, уплетающих выпечку Мэйли и с набитым ртом повествующих о состоянии дел. Просто совещание мечты! Когда все гости перезнакомились, принесли торт. Ковальчук похвалила кулинарное мастерство Мэйли, а Мэйли похвалила воспитание Кирилла. — Сегодня я усомнилась в качестве его воспитания, — заметила мать. — Почему? — удивленно откликнулась женщина. — Он грубил мне! — Да не может такого быть! – не поверила Мэйли. — Он очень добрый парень! — Так усыновите его! — вспылила мать Кирилла Изумленная и даже хмурая жена мистера Чжана, казалось, разозлилась не на шутку. Видеть эту милую приветливую женщину в таком расположении духа не приходилось, наверно, никому. — Знаете, а я бы с удовольствием, — рассержено произнесла она, — У нас с мужем нет детей! Я знаю, что вы оставили своего сына без поддержки в трудное время, и вы заслужили хамство! Вдруг, Мэйли поникла и разрыдалась. Шокированная мать Кирилла принялась её утешать. — Извините, пожалуйста, просто для меня это больная тема. Меня так возмущает, когда люди не ценят такой дар, как дети! А у меня уже не будет никогда ребенка! Тут уже даже не выдержал сдержанный дядюшка и промямлил: — Ну что ж вы, не расстраивайтесь так. И всё это превратилось в вакханалию женских слез. Ковальчук тоже разрыдалась и кинулась на шею к сыну. Тот, в свою очередь, тоже растаял и приобнял мать. А домработница, стоявшая в дверях между кухней и гостиной, подумала, что такой сцене позавидовали бы любой из режиссёров её любимых мелодрам. Не то, чтобы Кирилл простил матери её поступки, но Мэйли удалось убедить его в том, что нужно дать шанс. Он ведь тоже его получил сегодня. Остался на воле. Парню ведь не сообщили, что ценность его свободы измеряется не столько поддержкой самой пострадавшей, сколько определенной суммой, переданной адвокатом в нужные руки. Иногда неведение — лучший способ поддержать в себе веру в человечество. Кирилл, к слову, так никогда и не узнает про взятку, так как разбираться в финансовых делах фирмы начнёт намного позже, а данный период выпадет из его поля зрения. Глава 12. "Великая депрессия" Взлёты и падения. Спад и пиковое состояние счастья. Всё меняется очень быстро. С того момента, как Анна пошевелила ногой, что, не будем скрывать, стало решающим фактом её смягчения по отношению к своему обидчику и побудило её заступиться за него в суде, не произошло никаких сдвигов. Она не пошла и уж тем более не побежала. В последнее время Вольная даже перестала переругиваться с Егором. Сергей Алексеевич не появлялся, наверно, был занят другими пациентами в больнице. Приходили родители, но у Анны не было сил разговаривать с ними и изображать хорошее настроение. Когда Егор не тащил её заниматься, а медсестры не приставали со своими лекарствами, она лежала, уставившись в потолок. Ни читала, ни смотрела фильмы, ни звонила подруге, а просто в позе трупа валялась на кровати. Иногда просила поместить её в кресло возле открытого окна и смотрела в одну точку, пока ей не помогали перебраться в постель. Она не хотела гулять по парку в сопровождении медсестры. Егор же, почувствовав, что его пациентка теряет мотивацию, поручил работникам, которые ухаживали за клумбами, чаще обращаться к ней, но это особо не помогало. Анна раздраженно, с отсутствующим видом и автоматизмом профессионала раздавала им советы, но сама в процесс вовлекаться не желала. Отец сообщил, что дела в её магазинах идут всё хуже и хуже. И они кое-как сводят концы с концами. Вольная, осознавая, что дело её жизни скоро развалится, а она не может сделать ничего, впадала в ступор. Она всё чаще мысленно называла себя инвалидом. Никакие речи Егора о тех людях, которые даже с ограниченными возможностями умудряются жить полноценно: писать книги, заниматься спортом, рукоделием, выступать на конференциях — не убеждали её. Он даже подумал, что ещё больше вгоняет Анну в депрессию, и перестал делать допущения о том, что она может не выздороветь полностью. Её безразличный взгляд пугал окружающих, она мало ела и с трудом отвечала на вопросы, которые задавали врачи. Не в силах преодолеть какое-то внутренне сопротивление, Вольная перестала следить за своим внешним видом. Персонал клиники часто замечал, что она заламывает пальцы, когда ожидает очередную процедуру, или задумчиво опирается щекой на ладонь, установив локоть на ручку инвалидного кресла. Егору надоело на это смотреть, его она совершенно не слушала, и он позвонил Сергею Алексеевичу: — Привет. Ты очень занят? — поинтересовался реабилитолог. — Очень, некогда присесть. Лето. Постоянно подвозят любителей мотоциклов. — Вольная совсем расклеилась, смотреть на неё не могу спокойно. Может быть, заедешь? — У вас во сколько завтра занятия? Нет результатов? — В восемь утра. Да никак не может сделать больше, чем один шаг.