Я пытался сдержать ухмылку, играя в бильярд с Мэдоком и время от времени украдкой посматривая на нее. Кейси была такая малышка. Не настолько маленькая, чтобы перепутать ее с ребенком, но определенно миниатюрнее, чем Тэйт, Фэллон и Шейн. Ее тоненькую талию можно было без усилий обхватить одной рукой. Это я проверил еще в качалке. Клянусь, на ее ногах не было ни грамма жира, а таких сексуальных, подтянутых бедер, как у нее, я еще не видел. Даже ее икры были подтянутыми, а загорелые стопы и персиковые ноготки сводили меня с ума – я с упоением рассматривал каждый обнаженный участок ее тела. Мне нравилось, что она одевалась ярко, мне нравились все эти прелестные детали ее одежды. Пока я рос, меня окружал мрак, и Кейси была для меня словно красная тряпка для быка. Ее темно-русые волосы до пояса были разделены на пробор посередине и то и дело лезли ей в лицо. Мне никогда прежде не нравились зеленые глаза, но ее глаза были прекрасны. Как первая летняя трава в лучах солнца. Светло-зеленые, с золотистым отливом. Я крепко сжал в руке бильярдный кий. Внезапно мне безумно захотелось затащить ее наверх и принять вместе душ. Какого хрена? – Значит, по-прежнему сохнешь по ней, да? – голос Мэдока ворвался в мои мысли, возвращая в реальность. Повернувшись к нему, я оперся на вертикально стоявший кий и попытался сделать невозмутимое лицо. – Ты о Кейси? – уточнил я с ухмылкой, стараясь говорить как ни в чем не бывало. – Да, чем-нибудь я бы с ней занялся. – Я так же думал о Фэллон, – кивнул он. – Типа «Ух ты, прикольно!». А теперь «Ух ты, я женат!». Он нервно рассмеялся, и моя грудь тоже затряслась от беззвучного смеха. Я все еще удивлялся тому, что Мэдок и Фэллон поженились, когда им было по восемнадцать. Они только поступили в колледж и перед свадьбой встречались совсем недолго. Но пока что все было в порядке. Во время учебного года, когда они посещали Северо-Западный университет, то жили в Чикаго, а летом или путешествовали, или жили в своем доме в Шелберн-Фоллз. – Послушай, – начал Мэдок, глядя куда-то между мной и бильярдным столом, – Фэллон хотела, чтобы я поговорил с тобой. Я поднял брови, заметив, что Мэдок стоит, уставившись на стол, будто бы обдумывая следующий удар, хотя уже и так надрал мне задницу, ведь я был всецело поглощен тем, что старался не пялиться на Кейси. Мэдок так и не посмотрел мне в глаза, и я понял, что он никак не может собраться с духом. Вероятно, сказать он собирался то, что я совсем не хотел слышать. Я ждал. Он наклонился для удара. – Ей известно, что ты работаешь на ее отца, Джекс. Мистер Пирс, может, парень и неплохой, но очень опасный. О чем ты вообще думаешь? Я прикрыл глаза, внутренне готовясь к тому, что будет дальше. – Джекс, – сказал Мэдок. Я точно знал, что сейчас он на меня смотрит. – Фэллон это не нравится. Черт, и мне это не нравится. А Джареду это не понравится определенно. Я выпрямился. Мэдок загнал меня в тупик. Разумеется, Джаред меня не поймет. Он был безупречен. Он поступал правильно, даже когда был неправ. Он оценивал ситуацию, устанавливал свои правила и принимал решения в соответствии со своим представлением о том, как все должно быть. Для брата не существовало компромиссов. Так что я давным-давно привык рассказывать ему не обо всем. Он не знал, зачем я езжу в Чикаго. Ему было известно, что я шарю в компьютерах, но он не знал, что я занимаюсь хакерством и создаю нелегальные программы для отца Фэллон, который живет в Бостоне и ведет противозаконную деятельность. И он не знал, что произошло в том подвале в доме нашего отца шесть лет назад. – Джаред видит только черное и белое, – произнес я, взяв кий и собираясь сделать удар. – С ним не все можно обсуждать. – Он твой брат, а я твой друг. Мы за тебя переживаем. Я горько усмехнулся, покачав головой. – Я что, по-вашему, маленький и неспособен о себе позаботиться? Подойдя к стене, я сел на табурет и запустил руки в карманы. – Может, я и младше вас на целый год, но сильнее и пережил больше, чем вы двое вместе взятые. Я сам добывал себе еду с пяти лет, и вам вряд ли захочется знать, каким способом, поэтому не лезьте ко мне. Даже моя поза выражала настороженность. Я знал, что и другие присутствовавшие здесь ребята меня слышали, но мне было плевать. Мой брат и Мэдок даже представления не имели, каков этот гребаный мир на самом деле, хотя вели себя так, словно им это известно. Какая разница, чем я зарабатываю на жизнь, если эти деньги кормят меня? Эти двое в пять лет шарили в холодильнике, пытаясь решить, что им взять – апельсиновый сок или виноградный. Я же рылся в мусоре, чтобы найти остатки отцовской еды из «Макдоналдса», и пил пиво, потому что вода была отключена. И хотя мама Джареда – Кэтрин – была первой нормальной матерью в моей жизни, я не собирался садиться ей на шею, даже если сама она ничего не имела против. Она пыталась баловать меня одеждой и гаджетами, но я возвращал ей сторицей. Я должен был платить за все сам. Мэдок прищурился, вероятно, ошеломленный моей внезапной вспышкой. Он не привык к такому моему поведению, но совесть меня не мучила. Поставить мои решения под сомнение было все равно что оскорбить меня. – Джекс… – начал Мэдок. – Не надо, – оборвал его я. – Мне не нужно твое сочувствие и не нужна забота, так что отвали. Я хочу, чтобы ты заткнулся. Подумай лучше о том, какие пляжные шорты наденешь во время следующей поездки в Канкун, о’кей? Он отвернулся, раздосадованно вздохнув. Его взгляд стал жестким. Поставив кий на место, он направился к выходу, но по пути остановился передо мной и тихо сказал: – Ты мой брат. И сейчас у тебя еще есть выбор. Вот и все, что я хотел сказать. Я смотрел ему вслед, понимая, что он прав. У меня были варианты, были возможности, пути. Меня уже не вернут в приют, где я провел столько лет, и я больше не окажусь в том аду, через который прошел с отцом. Что ж, именно поэтому я и работал на отца Фэллон. Чтобы никогда – никогда – больше не вернуться к той жизни. Кейси пропала. В самовольной отлучке. Ей лучше не уходить, потому что сегодня я найду ее, даже если мне придется забраться к ней через балкон. Мэдок коснулся того, о чем мне сегодня совершенно не хотелось думать, и теперь мне было просто необходимо увидеть надутые губки и прелестные глаза Кейси. Где она, черт возьми? В доме Тэйт свет не горел. Поднявшись по лестнице, я заглянул в бывшую спальню Кэтрин. Увидев там целующуюся парочку, закрыл дверь и решил проверить свою комнату. Не то чтобы я ожидал напороться на Кейси там, но надеяться-то я мог. Пусто. Народ знал, что в мою комнату вход воспрещен. И тут я услышал, как за моей спиной открывается дверь, и, повернувшись, увидел, как она выходит из ванной в конце коридора. Она подняла глаза, заметила меня и застыла на месте. – Я думал, ты ушла, – произнес я. У нее был такой вид, будто она задержала дыхание и боится встречаться со мной взглядом. Она подняла одну ногу и пальцами почесала лодыжку другой, и мне пришлось сжать кулаки, чтобы ненароком не поправить член. Меня заводило каждое ее движение. Я был рад, что она не осознавала всей своей власти надо мной. Откашлявшись, я с ухмылкой спросил: – Ты уже пьяна? Она наморщила лоб так, словно я задал поистине идиотский вопрос. – Нет, только чуть-чуть захмелела. Подойдя ко мне, она начала заправлять волосы за ухо, но я поймал ее руку. – Так ты довольна? – Я высвободил ее волосы из-за уха, скользнув по щеке подушечками пальцев. По моей руке пробежали мурашки. Как мне к ней не прикасаться? Мне хотелось схватить ее. Хотелось прильнуть к ее нежной коже. – Да, – прошептала она. – Мне лучше. С этими словами она снова заправила волосы за ухо. Я улыбнулся, довольный ее непокорностью. И впервые за все время нашего знакомства я не знал, что делать с этой представившейся мне возможностью. Кейси просто стояла передо мной, не хмурилась, не язвила и не орала на меня. Но я не успел решить, как на все это реагировать, – она разрушила чары. – Что там? – Она кивнула на дверь рядом с нами. В ту пору, когда в этом доме еще жил Джаред, тут была моя комната, но теперь, когда я переехал в его спальню, здесь располагался мой кабинет. На двери висел замок, ключ от которого я носил на своей связке. Обычно дверь была открыта, но во время вечеринок, когда любой мог заглянуть сюда, я ее запирал. – Порно, – ровным голосом ответил я. От этой шутки она широко улыбнулась, и сердце у меня подскочило к самому горлу. Я напряг челюсть. Она никогда еще не улыбалась мне. По крайней мере, вот так.