Я пожимаю плечами, взявшись за лямки рюкзака. – Так же. Иногда вспоминает, кто я. Иногда нет. Мы с ней в девятом классе; сейчас понедельник, и у нас только закончились уроки – последней была физкультура. И слава богу! Если бы физкультура была утром, мать запросто могла бы явиться в школу, чтобы убедиться в том, что я приняла душ, и принести мне выглаженную стопку сменной одежды. А так я, по крайней мере, могу сразу пойти домой, и мои друзья никогда не узнают, что мать больная на всю голову. – Мне сложно свыкнуться с тем, что ты Джульетта, – шутя говорит Тэйт. Я всего неделю назад рассказала ей о своем отце и обо всей этой истории с именем. – Называй меня как всегда, Кейси, – говорю я ей. – Я привыкла. – С дороги! – рычит кто-то, и мы обе подпрыгиваем и жмемся друг к другу, а мимо нас со свистом проезжает Джаред Трент на своем грязнющем велосипеде. Он привстает, продолжая крутить педали, и, обернувшись, бросает на Тэйт злобный взгляд. Его темные волосы лезут ему в глаза, но все равно видно, что они пылают ненавистью. – Джаред Трент! – вырывается у меня. – Ты настолько туп, что споткнулся бы даже о беспроводной телефон! Тэйт фыркает со смеху, но потом говорит: – Не зли его. Он же на мне отыграется. – И, посмотрев ему вслед, добавляет: – Вот дерьмо. Я смотрю в конец улицы и вижу, как Джаред описывает полукруг, разворачиваясь, а потом устремляется к нам. Я оглядываюсь и командую: – Бежим! И мы с Тэйт бросаемся наутек по тротуару и через траву, мой рюкзак подпрыгивает на спине и бьет по копчику. Тэйт с визгом хватает меня за руку. Я начинаю смеяться и даже не смотрю назад, чтобы проверить, едет Джаред за нами или нет. Взлетев по ступеням на крыльцо, мы вваливаемся в дверь моего дома и захлопываем ее за собой, задыхаясь и хохоча. – Перестань настраивать его против себя, – говорит Тэйт, но на ее лице читается приятное изумление. Я бросаю рюкзак на пол, тяжело дыша. – Он говнюк, а ты классная. – Кейси! Я резко поворачиваюсь к лестнице, немедленно выпрямляя спину. – Да, мама, – я смотрю на нее, а потом в пол. Мать спускается по лестнице, и я чувствую аромат ее духов. Ей не нужно ничего говорить. Я употребила непристойную лексику, а это неприемлемо. – Татум, дорогая, – произносит мать, подходя к нам. – Рада видеть тебя. Какая прелестная майка. Я отворачиваюсь от них обеих, наморщившись, мои глаза наполняются слезами. Матери не нравится майка Тэйт, и моя подруга это знает. Покраснев от стыда, я сжимаю кулаки. Мне хочется оттолкнуть мать в сторону. Но, сжав зубы, я вновь поворачиваюсь к ним. На Тэйт белый топик в обтяг, а поверх него свободная черная майка, на которой изображен белый череп в традиционном головном уборе индейцев из бусин и перьев. – Да, – говорю я, проглотив комок в горле. – Мне тоже нравится этот череп на твоей майке. Я даже хотела попросить тебя дать мне ее поносить. Тэйт в замешательстве смотрит на меня, а мать выгибает бровь. Если бы мы с ней были одни, она бы меня ударила. Когда мы останемся одни, она это сделает. – Татум, – начинает мать приторным голоском. – У Кейси назначена встреча с доктором. Доберешься до дома самостоятельно? Встреча с доктором? Тэйт бросает взгляд на меня, а потом с улыбкой кивает. – Конечно. – Она тянется ко мне и обнимает. – До завтра, Кейси. – А потом шепотом добавляет: – Люблю тебя. – И я тебя, – едва слышно бормочу я, потому что мать наблюдает за нами. Тэйт выходит за дверь, и мать встает передо мной, склонив голову набок. – Наверх, – приказывает она. Я не знаю, чего именно она хочет, но внутри все завязывается узлом. Я устала бояться ее. Я до сих пор помню те времена, когда папа был дома, и мы с ним рядышком сидели на диване и смотрели «Барни». Он терпеть не мог это шоу, но сидел со мной часами, потому что знал: телевизор мне позволяют смотреть только с ним. Мать никуда меня не водит, кроме как на шопинг или в салон, чтобы привести меня в порядок, или в музей, чтобы я всесторонне развивалась. Она редко смеется в моем присутствии, и я не помню, чтобы меня когда-нибудь крепко обнимали, целовали или как-то иначе выражали свои чувства. Мне бы хотелось, чтобы она меня любила. Как Кейси. Иногда я слышу, как мама плачет у себя в спальне, но не решаюсь спросить ее об этом. Она придет в ярость. Я иду наверх, не переставая поглядывать назад краем глаза: она следует за мной. Мне страшно поворачиваться к ней спиной. Открыв дверь своей комнаты, я останавливаюсь. Наш семейный врач стоит у окна в своем костюме, только без пиджака. – Нет, – задыхаясь, говорю я и снова поворачиваюсь к двери. Но мать хватает меня, заталкивает в комнату и захлопывает за мной дверь. – Нет! – кричу я. Сколкьо непролитых слез стоит за этим воспоминанием. Но я больше этого не допущу. Этот проклятый дом уже не мой, и мне не придется здесь оставаться после того, как я заберу свои дневники. Я забуду пощечины, забуду обидные слова, забуду о визитах доктора. Я больше ни единого дня не стану переживать обо всем этом. Довольно! Я позвонила в дверь. Через несколько мгновений в доме, а потом и на крыльце зажегся свет. Переминаясь с ноги на ногу, я подумала, прилично ли выгляжу, но потом успокоилась. Я по-прежнему была в пижамных шортах и футболке Джекса и выглядела по меньшей мере странно, но все это не имело никакого значения. Мать медленно открыла дверь и обвела нас взглядом. – Кейси! – Она смотрела то на меня, то на Шейн и Фэллон. – Что все это значит? – Мне нужны мои дневники. Недоумение на ее лице уступило место раздраженной гримасе. – Сейчас ты их точно не получишь. Как ты смеешь… Я протиснулась мимо нее и, войдя в дом, развернулась. – Фэллон! Шейн! – обратилась я к девочкам, скрестив руки на груди. – Мои дневники лежат в потайном отделении сундука. Сходите за ними? – спросила я, а потом посмотрела на мать. – Моя мать хочет поговорить со мной наедине. Я знала, что, сказав слово «наедине», выиграю немного времени. Мать выпрямила спину и лишь отрешенно проводила их взглядом, когда они поспешно юркнули в дом и устремились вверх по лестнице. Закрыв входную дверь, мать подошла ко мне. – Как ты смеешь? Сейчас ночь, кроме того, я уже сказала тебе, что ты получишь свои дневники, когда вернешься домой. – Я не собираюсь возвращаться домой. – Надеюсь, что прозвучало это достаточно воинственно. – Кейси… – Меня зовут Джульетта. Я ахнула: она схватила меня за руку чуть пониже плеча. – Ты будешь делать то, что тебе говорят, – прорычала она, дернув меня за руку и притянув к себе. Кожа покраснела там, где она впилась в нее ногтями. Но я сжала губы и выдержала ее взгляд. Я больше не дам слабину. Я приблизилась к ней вплотную. – Нет.