Она бросила взгляд наверх, и я поняла, что она раздумывает, ударить меня или нет. Почти шепотом я произнесла: – Ты больше не причинишь мне боль. Ее рот скривился в ухмылке, и она решилась. Отпустив мою руку, она залепила мне пощечину, отчего я пошатнулась и врезалась спиной в стену. Но тут же отскочила от нее. – Еще, – потребовала я, раскинув руки в стороны, приглашая мать продолжать. Сдвинув брови, она смотрела на меня, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах, – что, не знаю. Ее рука снова хлестнула меня по лицу. На сей раз она зацепила ногтями губу, и я крепко зажмурилась, поморщившись от боли. Прерывисто дыша, я снова выпрямилась. – Давай еще. Неужели это все, на что ты способна? – бросила я. Слезы стояли в глазах, но я не испытывала ни грусти, ни злобы, ни обиды. Чем больше она била меня, тем сильнее я себя ощущала. У нее не было других козырей. – Джульетта, что… – услышала я голос Шейн наверху лестницы и выставила руку, призвав ее остановиться и подождать. Отдышавшись, я покачала головой: – Ты не можешь причинить мне боль! Ее лицо было словно камень, но голос дрожал. – Я вызову полицию. – Она повернулась, чтобы пойти в гостиную. – И что же ты им скажешь? – вскинув голову, спросила я с издевкой. – Сандра Картер. Вице-президент клуба бизнесменов, председатель общества садоводов Шелберн-Фоллз и председатель школьного комитета? – Я перечисляла те многочисленные сообщества, в которых она может оконфузиться. – Что такое ты можешь им сказать, чего я не могу? И она остановилась. Я знала, что попала в цель. Эта женщина не хотела нежеланного внимания к своей персоне, и, несмотря на то что я не стала бы никому рассказывать о ней, своей сестре или об отце, она думала, что я на это способна. И этого было достаточно. Она стояла спиной ко мне. – Убирайся. – Чтобы ты наконец могла остаться одна? – тихо спросила я. Она не повернулась. Не посмотрела на меня. Она просто стояла и ждала, пока я исчезну, чтобы вернуться к своим иллюзиям, чтобы сделать вид, что ничего этого не было на самом деле. Я бросила взгляд на Фэллон и Шейн, которые стояли с охапками моих черно-белых тетрадей в руках и смотрели на нас во все глаза. – Пошли, – скомандовала я. Когда мы вышли из дома и направились к машине, Шейн догнала меня и спросила: – Ты в порядке? – Нет, – улыбнулась я. – Ни черта я не в порядке. Глава 11. Джексон – Папа! – говорю я, входя в гостиную. – Не хочешь сходить в парк? Затаив дыхание жду. Надеюсь, что не разозлил его. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», – молю я про себя. Мне хочется пойти в парк, поиграть в нормальном месте. – Нет, – ворчит он, даже не глядя в мою сторону. – Не сегодня. Я останавливаюсь в дверном проеме, глядя на то, как он и какая-то девушка играют с сахаром на столе. Они делят его чем-то острым, а потом смеются и втягивают носом. Они не смотрят на меня, и я понятия не имею, что они делают, но точно знаю: мне все это не нравится. Что-то тут не так. Из радиоприемника доносится музыка. Палящее солнце врывается в окна и нагревает мусор в кухне, отчего вонь стоит просто ужасная. И я знаю, что отец и эта девушка долго еще не оставят свое занятие, а я буду один весь оставшийся день. Мне здесь не нравится, я хочу домой. В свою приемную семью. Я жил с ними все пять лет с самого младенчества. Мне не нравится мой папа. Я подхожу к ним чуть ближе. – Что вы делаете? – спрашиваю тихо. – Ничего. – Голос моего отца становится жестким. – Иди играй. Я не знаю, где играть. У нас нет игрушек, как нет и двора. За дверью только грязная старая улочка. Девушка встает и начинает танцевать, отец улыбается ей, а потом вдыхает еще немного белого порошка. Слезы жгут глаза. Мне хочется закричать, что мне здесь не нравится. Что я хочу домой. Но отец говорит, что снова побьет меня, если я еще хоть раз скажу что-то плохое. Когда он приехал забрать меня, я думал, что захочу жить с ним. Думал, что увижу свою маму. Но я один, и мне все время грустно. Здесь грязно, и мне не нравятся люди, которые к нему приходят. Никто не готовит. Никто со мной не играет. Каждый день, проснувшись и вспомнив, где нахожусь, я плачу. Слезы текут по моему лицу, и я шепотом говорю: – Папа, я хочу есть. Он злобно смотрит на меня, и я начинаю пятиться. Лицо сводит от боли, потому что я не могу перестать плакать. Слезы текут у меня из глаз, плечи трясутся. – О, сходи принеси ребенку еды, – произносит девушка добрым голосом. – Я побуду с ним. – Ребенок может подождать, – ворчит отец, подходя к ней сзади и положив руки на ее интимные места. – Сначала покажи, как ты сосешь. Я стоял в душе, оперевшись о стену и опустив голову. Проводил ладонью по волосам и выдыхал, избавляясь от дерьмовых воспоминаний, которые день за днем пытался оставить в прошлом. Вот почему я занимал себя по максимуму. Учеба. «Петля». Лакросс. Клуб. Мои компьютеры. Друзья. Я почти никогда не оставался дома в одиночестве и по той же причине предпочитал не сближаться с людьми. Особенно с женщинами. Я провел руками по лицу, ощущая привычную тяжесть волос на спине. К черту Кейси Картер. Ей с какого-то хрена понадобилось взять и снова включить сучку, да и почему меня это удивляет? Джаред, помнится, меня предупреждал, он говорил, что она дерганая и плаксивая. Но я все равно мечтал о ней. А почему? С чего она вообще казалась мне какой-то особенной? У меня было не так много девушек, как она, по всей вероятности, считала, но я мог себе это позволить. Мог бы заполучить любую. Черт, да взять хоть Кэмерон. Мы с ней всегда были готовы встретиться по первому звонку. Так зачем мне эти закидоны Кейси? Каждый ее взгляд стоил тысячи слов. Почему я чувствовал себя таким цельным, когда она улыбалась мне или смотрела так, словно нуждалась во мне? Когда прошлым вечером я заглянул в ее испуганные глаза и впервые увидел все эти чувства, которых она так боялась, но мечтала испытать, я тут же понял, что в ней сокрыто намного больше, чем она привыкла показывать окружающим. И я понял, что из-за нее потеряю голову. Я сглотнул комок в горле и выключил воду. Выйдя из душа, схватил полотенце, обмотал его вокруг талии и подошел к зеркалу над умывальником. Вытер конденсат и приблизился к нему, пытаясь увидеть себя со стороны. Достаточно симпатичный. Достаточно сильный. Достаточно уважаемый. Достойный парень. Я был чист, и никто не мог посмотреть на меня сверху вниз. Я выпрямился и напряг челюсть. К черту ее. Почему меня вообще все это волнует? Конечно, прошлой ночью у меня был лучший секс в моей жизни, и мне даже не понадобилось кончать. Но потом, во дворе, когда она посмотрела на меня как на грязного ублюдка, сына Томаса Трента, я впервые за долгое время почувствовал себя так, словно вернулся в его дом. Нечистым. Незащищенным. И недостойным. Я больше никому не позволял вызывать во мне это чувство. Никогда. Взяв с раковины резинку, я завязал волосы в хвост и прошел в свой кабинет, где из динамиков звучал трек The High Road группы Three Days Grace. Войдя в Skype, набрал своему боссу, отцу Фэллон, и буквально через несколько секунд он ответил. – Киаран, – поприветствовал его я, решив говорить стоя, склонившись к экрану.