Я застыла на месте. – Скажи мне, – начал он, – сколько раз в день он тебя трахает? У меня округлились глаза. О господи! Я смотрела на Джекса, который разговаривал с Мэдоком и Фэллон всего в нескольких шагах. Мои губы дрожали. Джекс. – Ты знаешь, женщины его обожают. Столько энергии, – продолжал собеседник вкрадчивым голоском. – Сложно сосчитать, сколько телок прошло через руки этого парня. Во рту у меня стало сухо, как в пустыне. Я сжимала телефон изо всех сил, боясь, что он выпадет из трясущихся рук. – Могу предположить, – продолжал его отец, – что раз его телефон у тебя, значит, твоя киска пока еще кажется ему сладкой. В глазах у меня все плыло. – Да что с вами вообще такое? – выдавила я. – Я пытаюсь просветить тебя на его счет, дорогуша, – сказал он, и его голос стал жестким. – Он не останется с тобой. Это ненадолго. Можешь быть уверена. Джекс обернулся. Улыбка исчезла с его лица в то же мгновение, как он на меня посмотрел. – Он уже рассказал тебе про подвал? Про то, что носит с собой нож? Про свою сучку мать, которая передала его в систему опеки, когда он был младенцем? Я напряглась еще больше, увидев, что Джекс идет ко мне. Как отец мог говорить такое про сына? – Если он не пускает тебя в душу, тогда он не твой, Джульетта. Джекс не сводил с меня взгляда. Чем ближе он подходил, тем более обеспокоенный у него был вид. – Он тебе не доверяет, – предостерег меня его отец. Я набрала воздуха в грудь. В глазах стояли слезы, когда я передавала трубку Джексу. – Твой отец. Его взгляд стал ледяным. Он схватил телефон и прорычал в трубку: – Что ты ей сказал? Алло! – Он заскрежетал зубами. – Алло! Мать твою за ногу! – заорал он, глядя на телефон. Я вытерла слезы. От Джекса мне хотелось лишь одного. Он должен был рассказать мне обо всем немедленно. Он стоял ко мне спиной, но я видела, как он провел рукой по волосам. – Джекс! Повернувшись, он покачал головой. – Джульетта, прости. Мой отец… – Он умолк, словно не мог подобрать слов. – Мой отец – сущий дьявол. Все, что он сказал тебе, – чушь собачья. Он ничего не может. Он не может навредить тебе. – Он не угрожал мне. Он говорил о тебе. – Он не видел меня с тринадцати лет, – процедил Джекс сквозь зубы, распаляясь все сильнее. – Он ничего не знает. Просто треплет языком. Я подняла подбородок. – Я хочу знать. – Что? – Все! Я видела, как завелся и тронулся с места автомобиль Мэдока. Джекс смотрел на меня так, словно я его враг, словно это я причиняла ему боль. Затем с воинственным видом мотнул головой и развернулся. – Стой! – крикнула я ему вдогонку, когда он сошел с крыльца и направился к своему дому. Я решительно последовала за ним. – Как насчет моих общественных работ? Можешь с этого начать. – А что с ними? – бросил он через плечо. – Ты все устроил, не так ли? – с упреком сказала я. – Чтобы я вернулась сюда. Чтобы я работала в школе. Откуда ты узнал? Откуда ты узнал о моих проблемах? Он не ответил. Даже не посмотрел на меня. Открыв дверь своего дома, направился к лестнице. Но я шла за ним. – Ответь мне! – заорала я, захлопнув за собой дверь и остановившись внизу возле лестницы. – Как ты узнал? Он повернулся. Его лицо было искажено гневом. – Я знаю обо всем, что с тобой происходит. Глава 20. Джексон Я спустился с лестницы, остановившись на первой ступеньке, и склонился над ней. – Помнишь штраф за превышение скорости, который ты получила в первый год учебы в колледже и который волшебным образом испарился? А экзамен по математике, к которому ты была не готова? По чистому совпадению его перенесли из-за того, что в школе случился сбой в системе пожаротушения. Я видел, как она лихорадочно соображает. – А книги, зарезервированные на твое имя в библиотеке, чтобы ты могла подготовиться к сочинению на тему «Англия Оливера Кромвеля»? Работа в книжном магазине, которая подвернулась очень кстати, когда мать заблокировала тебе доступ к кредитке за то, что ты поменяла свой непрофилирующий предмет на литературное творчество? Я говорил, наклонившись к ней совсем близко: – Все эти два года я был рядом. Каждый раз, когда ты нуждалась в чем-то. Вид у нее был такой, словно она забыла, как дышать. – Ты что, следил за мной? – Ничего, переживешь, – бросил я, перемахнув через перила и направляясь в кухню. – Я не читал твои имейлы и не крал твое белье. – Но зачем? – Она шла за мной. – Зачем ты это делал? Я горько усмехнулся, подойдя к холодильнику. – Это действительно так сильно тебя напрягает? – Взяв из холодильника бутылку воды, захлопнул дверцу. – Тебя настолько беспокоит чужое мнение, что ты не можешь переварить, как это я засовывал нос в твои дела без твоего ведома. Верно? Ты нервничаешь: «О чем ему известно? Что он видел?». Ее маленькие кулачки сжались, а лицо покраснело от гнева. – Зачем? – повторила она. – Оставь… – Хоть раз ответь мне на гребаный вопрос! – Потому что я за тебя волновался! – заорал я, запустив бутылку в коридор. Она отступила и выпрямилась. На лице было написано потрясение. Резко проведя рукой по волосам, я сжал в кулаке короткие пряди, внезапно осознав, как мне не хватает длинных волос. Голова вспотела. Я снял футболку и, швырнув ее на стул, положил руки на бедра, пытаясь успокоиться. Потом направился к ней, но она отступила к стене. – Примерно через месяц после твоего отъезда в колледж, – начал я, – у нас на «Петле» началась движуха. Ремонт, стройка… – Я умолк, облизнув пересохшие губы. – Твоя мать подала петицию городским властям, чтобы нас остановили. Она ненавидела «Петлю» и считала ее источником неприятностей, поэтому нашла единомышленников и начала действовать. Джульетта смотрела на меня. Она казалась такой маленькой. Мне хотелось защитить ее. Сделать все, чтобы она была счастлива. – Ей бы не удалось выиграть это дело, – заверил я. – Почти весь город выступил бы в поддержку «Петли». Но из-за твоей матери процесс мог сильно затормозиться, поэтому я навел о ней справки. – Чтобы найти скелеты в ее шкафу, – заключила Джульетта. – Чтобы шантажировать ее.