Часть 31 из 68 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ни хрена себе! — в изумлении покачал головой Оскаленный и повернулся к бригадиру. — Похоже, Костян, измену ты поймал лютую!
— Тишина в зале! — Судья недовольно постучал ручкой по столу, и они замолчали. Ворон спрятался за Конем. Но юрист первого класса Головко не смотрела в его сторону. И за всё время судебного процесса не взглянула на Ворона ни разу. Оскаленный подумал было даже, что это не та, а просто очень похожая девушка, но вид нокаутированного Ворона наглядно подтверждал: никакой ошибки тут нет!
Процесс двигался по рельсам раз и навсегда установленной процедуры. Допросили Серого, он признал вину, но заявил, что убивать противников не хотел, а просто оборонялся от нападения. Допросили потерпевших, те показали, что сами были зачинщиками драки, преследовали подсудимого и забежали за ним во двор, где и получили ножевые ранения, но чувствуют свою вину и претензий не имеют. Свидетели подтвердили картину произошедшего, дополнив ее тем, что подсудимый, нанося ножевые удары кричал: «Я вас, гадов, поубиваю!» Серый при этом пояснил, что возможно, он такое и кричал в горячке, но умысла на убийства не имел. Адвокат его в этом поддержал. Но прокурор Головко въедливыми вопросами стала выяснять: какую все-таки цель, кроме убийства, преследовал подсудимый, нанося удары ножом в жизненно важные органы потерпевших и при этом обещая их убить? Серый объяснить ничего не смог, вконец запутался и, махнув рукой, сел на место. Получалось, что никакой другой цели, кроме убийства в его действиях не было, и быть не могло.
«Цепкая ментовка!» — думал Ворон, который понемногу пришел в себя и был готов продолжать бой. Но в отличие от схватки смешанного стиля в судебном состязании его участие не было предусмотрено. Он мог только наблюдать.
«То-то она меня так ловко за язык хватала, за каждое слово цеплялась, каждую мелочь подмечала», — тупо вспоминал он, рассматривая государственного обвинителя и пытаясь вспомнить, как она выглядит под одеждой. Но у него ничего не выходило. Очевидно, официальный мундир не пропускал не только нескромных взглядов, но и откровенных визуальных воспоминаний.
Ворон даже усомнился: неужели это ее он совсем недавно крутил в постели, как хотел, ставил в любые позы и целовал во все места?! Неужели на ней хотел жениться?! Вот ведь сука двуличная!
Огласили акт криминалистической экспертизы о том, что складной нож, изъятый у Сероштанова имеет длину клинка двенадцать сантиметров, с односторонней заточкой и острием, позволяющим наносить колющие удары. Потом огласили заключения судебно-медицинских экспертиз, согласно которым потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни в момент нанесения, а характер ранений совпадает с формой и конфигурацией клинка ножа, изъятого у Сероштанова. Допросили судебно-медицинского эксперта, при этом прокурор задавал точные вопросы, которые вскрывали объективные признаки умысла виновного, как большой скальпель паталогоанатома вскрывает труп. И он добился цели: эксперт признал, что ранения полученные Губаном и Конем должны были привести к их смерти, если бы не вовремя оказанная медицинская помощь.
В своей речи юрист первого класса Головко очень профессионально и убедительно проанализировала все доказательства по делу: подсудимый Сероштанов, ранее отбывавший наказание за особо злостное хулиганство, находясь в состоянии опьянения, в ходе обоюдного конфликта, закончившегося дракой, нанес опасным колюще-режущим оружием — ножом с длиной клинка 12 сантиметров, проникающие ранения в жизненно важные органы гражданам Губину и Коновалову, при этом высказывая намерение убить обоих. В результате, потерпевшим причинены тяжкие телесные повреждения, которые неминуемо привели бы к смерти, если бы не своевременно оказанная медицинская помощь. Таким образом, действия Сероштанова правильно квалифицированы, как покушение на убийство двух лиц. Отсутствие претензий у потерпевших не меняет оценки содеянного в силу принципа публичности советского уголовного процесса, согласно которому позиция потерпевшего имеет юридическое значение лишь по делам частного обвинения. Вместе с тем, с учетом всех обстоятельств дела, в том числе и с учетом мнения потерпевших, государственное обвинение не ставит вопрос о максимально возможном наказании — смертной казни или пятнадцати годах лишения свободы, а считает возможным просить о назначении Сероштанову двенадцати лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
На фоне выступления гособвинителя, речь адвоката Забелина казалась беспомощным блеянием овцы, почуявшей бродящего вокруг овчарни волка. А предложение перейти на статью о превышении необходимой обороны и ограничиться условной мерой наказания вызвало лишь презрительные улыбки у народных заседателей. Губан и Конь пытались выкрикивать, что они сами виноваты, и Серого надо оправдать, но судья сделал им замечание и пригрозил удалением из зала.
В результате, после короткого перерыва огласили приговор — одиннадцать лет в колонии строгого режима. Серый обессилено плюхнулся на скамью подсудимых, а его мать громко, с причитаниями, заплакала. Судебное заседание закончилось.
Серого в наручниках конвой вывел через специальную дверь. Губан и Конь подошли к Ворону, настороженные соплеменники окружили их полукругом.
— Мы все что надо сделали? Как договаривались? Вопросов к нам нет?
— Нет, — качнул головой Ворон. Обстановка разрядилась и небритые мужчины, оживленно переговариваясь, вышли из зала.
В вестибюле коллег Серого ждал адвокат.
— Я сделал все что мог, — промямлил он, испуганно глядя то на Оскаленного, то на Ворона. — Если бы другой прокурор, я бы перевел на другую статью… Но это еще не конец, я буду обжаловать…
— Обосрался, так и молчи, — презрительно бросил на ходу Оскаленный. — Плохому танцору всегда яйца мешают! Причем здесь прокурор? Чего ты стрелки переводишь?
— Так она же любовница Жирова, потому и творит, что хочет! Судьи боятся против нее идти, да и все остальные!
Ворон остановился, будто ударился о колонну, схватил адвоката за галстук, притянул к самому лицу.
— Кто этот Жиров?!
— Вы разве не знаете? — испугался адвокат. — Прокурор области! Теперь вы понимаете мое положение?
Ворон оттолкнул его в сторону, и они вышли на улицу. С неба срывались крупные, но пока еще редкие капли дождя. Они остановились на высоком крыльце с колоннами по всем четырем сторонам, под резным балкончиком, с которого хорошо приветствовать идущие мимо колонны юристов в День профессионального праздника. Но такие вещи в Тиходонске не практиковались. Зато от дождя балкон защищал хорошо. Взглянув на затянутое тучами небо, Джузеппе стал закуривать.
— Ты не обижайся, Костян, но я должен тебя объявить! — глядя в сторону, сказал Оскаленный.
— А что случилось? — спросил Джузеппе, глубоко затянувшись.
Ему никто не ответил.
— Должен — объявляй! — пожал плечами Ворон.
— Ну, а как иначе? Смолчу — и с меня спрос будет! А ты знаешь, что почем…
— Ключи дай. — Ворон протянул согнутую ковшиком ладонь. И, подбросив аккуратно вложенные Оскаленным два ключа, спросил: — Ствол в тачке есть?
— Есть, под водительским сиденьем.
— Тогда ждите меня в офисе.
Джузеппе хотел что-то спросить, скорей всего, уточнить — до какого времени ждать, но взглянув в окаменевшее лицо Ворона, передумал. И правильно сделал.
Не обращая внимания на дождь, Ворон прошел к «Ниве» и забрался внутрь. Пистолет он нащупал легко, как только сунул руку под сиденье. Извлек, чуть оттянул затвор, убедившись, что патрон в стволе и, не включая предохранителя, сунул оружие на место, под специально пришитую широкую резинку. Лучше всего стрелять сразу, как только она выйдет — прямо между рядами золотых пуговиц на ненавистном мундире, превращающем любимую девушку Марину в бессердечную юридическую машину — юриста первого класса Головко…
Дождь никак не мог набрать силу — брызгал, прекращался, снова брызгал… Рабочий день заканчивался, и на ступени стайками и по одному выходил юридический люд: солидные судьи и прокуроры, девчонки-секретари, эксперты… Та, которую он ждал, появилась внезапно, и он ее не сразу узнал, потому что был настроен на прокурорскую форму, а она вышла в блузе с открытыми плечами, мини-юбке и своих любимых босоножках на шпильке, — как всегда элегантная, если не считать грубой, бабской сумки через плечо — коричневой, с нелепым клапаном кармана сбоку. Она спустилась по ступенькам, увлеченно возясь с заевшим зонтом, а он подъехал вплотную, и, перегнувшись, распахнул прямо перед ней пассажирскую дверцу:
— Садитесь, товарищ прокурор, подвезу!
Марина подняла голову, они встретились глазами, но лицо ее не изменилось: правда, не появилось дружеской улыбки, но и отрицательных эмоций не появилось тоже.
— Что ж, это очень кстати! — сказала она, как ответила бы шапочному знакомому, решившему оказать любезность и спасти прокурора от дождя.
Ворон был уверен, что она его видела в зале и могла предположить эту встречу, а следовательно, взять охрану или, если адвокат не соврал, попроситься в машину к своему влиятельному покровителю… Но она ничего этого не сделала, а спокойно села в знакомую «Ниву», только поспешно одернула задравшуюся юбку и припечатала ее сверху тяжелой коричневой сумкой, закрывшей голые колени. Словно сургучную печать на конверте поставила, отрезая доступ к содержимому, пусть уже и известному…
Вместо того чтобы плавно тронуться, «Нива» скакнула с места, как бывает у неопытных водителей, слишком резко отпускающих сцепление. Нервы! Мотор заглох, и Ворон повторил маневр «трогание с места на ровной поверхности» — на этот раз удачно.
— Наконец-то я узнал, чем занимается скрытная девушка Марина, — процедил он, ведя машину по Индустриальной.
— А я уже давно узнала про знаменитого спортсмена Константина Воронова, который еще в несовершеннолетнем возрасте получил восемь лет за убийство и провел год в воспитательной колонии. Но потом вроде бы объявился настоящий, взрослый убийца, он взял вину на себя, дело пересмотрели и Костю оправдали. А настоящему убийце, если он действительно настоящий убийца, даже срок не добавили, потому что у него и так была «пятнашка»… Вот интересное совпадение! — В голосе прокурора звучали издевательские нотки.
— На Маяковского, 88 что делала? Или меня с толку сбивала?
— Ты догадлив! Прибежала за несколько минут до твоего появления. Надо сказать, ты оказался доверчивым. Даже слишком, для человека твоей профессии…
— Имеешь в виду спортсмена?
— Нет. Хватит эвфемизмов. Имею в виду бандита.
— Это еще что за слово?
— Бандит?
— Нет, другое. Мудреное, как говорит один мой наставник.
— Вот у него и спроси.
— Ты единственная, кто увидела во мне доверчивость. И только благодаря моему отношению к тебе.
«Нива» свернула на Южный проспект и направилась вниз, к мосту. Справа остались фешенебельные дома из желтого кирпича. Ворон кивнул на них.
— Говорят, простые смертные тут не живут. Но тебе, наверное, помог главный прокурор? Как ценному кадру?
— Да, в известной степени, это так. А куда ты меня везешь? — вдруг холодно спросила юрист первого класса Головко.
— На природу. Ты же любишь выезжать на левбердон? Знаешь там все базы отдыха и кабаки…
— Ты преувеличиваешь. К тому же, сейчас не время для прогулок. И настроения нет, и погода неподходящая.
— Мы не будем гулять. Просто поговорим по душам.
— А ты спросил меня: хочу ли я с тобой говорить по душам, да еще на природе?
— Нет.
— Тогда разворачивайся обратно!
— Здесь нельзя разворачиваться!
Разговор прекратился. «Нива» быстро проскочила не очень загруженный мост, съехала на Левобережное шоссе и через несколько сотен метров, не обращая внимания на запрещающий знак, свернула по проселку в рощу. Небо, наконец, разразилось летним тиходонским ливнем, тяжелые капли барабанили по крыше, вода заливала лобовое стекло таким потоком, что щетки на максимальной скорости плохо с ним справлялись. Стало темно, порывы ветра раскачивали деревья и срывали с них пучки листьев. Гремел гром, черные тучи просекались длинными зигзагообразными молниями.
Ворон не знал, куда он едет и, главное, зачем. Волна злости и обиды спала, только что-то жгло внутри, да угнетало ощущение предательства и обмана. Офаршмаченный пацан — больше не пацан, а он так и не выстрелил, не смыл позора ментовской кровью… Надо вновь собраться с духом, чтобы сделать то, что обязан. А пока он просто вел машину между деревьями и кустарниками, чтобы быть занятым вождением и не думать о том, как поступить в следующую минуту.
Поперек дороги была прокопана канава, и Ворон резко затормозил, — машину занесло и развернуло на мокрых листьях. Все-таки физические препятствия действуют более эффективно, чем дорожные знаки. Хотя вряд ли этим можно хвалиться. Он выключил двигатель, щетки нелепо замерли на середине своего радиуса. Тишина не наступила: выл ветер, забрасывая листьями ветровое стекло, угрожающим крещендо стучал дождь, одновременно обещая и торопя трагическую развязку сегодняшнего спектакля. Ветки кустов царапали кузов, как недовольные вторжением призраки…
— Ну, и зачем ты меня сюда привез? — довольно спокойно для своего положения поинтересовалась прокурор Головко.
Ворон рывком развернулся к ней.
— Но ведь все шло так хорошо, почему ты вела себя, как змея за пазухой?!
— Я вела себя, как обычно. — Она пожала плечами. — Что змеиного я сделала? Ужалила тебя хоть раз?
— Ты выведала про меня всё, что хотела, а сама скрывала — кто ты есть! Хотя знала, что нам нельзя водить дружбу с такими, как ты!
— Кому «нам»? Спортсменам? — со слегка замаскированной издевкой спросила Марина.
Ворон махнул рукой.
— Хватит играть в слова, ты давно знаешь, кто я! Разве не честней было сказать: так и так, я прокурор, наши пути расходятся!
— А ты этого хотел?