— Успеем, Асен! — улыбнулся в ответ Ворон. — У нас на рыбалке рыба не главное. Рыбу можно на базаре купить. — А что же у вас главное на рыбалке? — поднял бровь Анапев. — Главное — общение. Мужская дружба. И конечно, небольшая выпивка. И вначале надо выпить за удачу. Иначе вообще ничего не поймаем. Все чокнулись, гости с удовольствием нюхали и пробовали коньяк, но потом выпили до дна, как положено. Все проголодались, и с аппетитом набросились на еду. — Кстати, про русскую рыбалку… — сказал Ворон, разливая по второй. — У нас еще очень важно правильно сварить уху. В следующий раз мы вас угостим. — Мы знаем, это рыбий суп, — сказал Никола. — Нет, уха — королева всех супов мира! Давайте выпьем! Они еще выпили, и Ворон принялся рассказывать про различные виды ухи — казацкую, архирейскую, на бульоне из петуха… Впрочем, о выпивке и закуске никто не забывал, Ворон достал вторую бутылку. — А мне нравится русская рыбалка! — сказал вдруг Никола. Загорелый или смуглый от природы, покачивающийся то ли от качки, то ли от выпитого непривычно быстро да на голодный желудок коньяка, в широкополой шляпе, он был похож на ковбоя, неспешно едущего на лошади по прерии. — Пить коньяк под толстые бутерброды с черной икрой и не волноваться о клеве. Это здорово! Полный отдых. У нас ведь напряженная работа… — Да, да, — согласно закивали Ворон с Корягой. — Когда на рынке происходит драка — это скандал! Весь город только об этом и говорит! А что думает мое начальство? — Что в Карне лучший начальник полиции! — попробовал отгадать Ворон. — Как раз не так! Что я не справляюсь со своими обязанностями, — вот что они думают! Ворон и Коряга обменялись быстрыми взглядами. К чему клонит захмелевший полицейский? Вторая бутылка подошла к концу, и Ворон достал третью. — Давайте не будем о работе. Мы же отдыхаем. И сейчас пришла пора выпить за дружбу! Коряга улыбался во весь рот и согласно кивал. Хотя он сам не раз наблюдал как, не успев дослушать до конца искренние уверения в дружбе, новый «друг» получал пулю в затылок. Но на этот раз никто не собирался стрелять. Все уже хорошо выпили, утолили голод и сидели разморенные, благодушно оглядывая зеркально отблескивающую на солнце морскую гладь. — Вы, русские, молодцы! — снова заговорил начальник полиции. — Удивительно! Я — местный, а на этом катере катаюсь впервые, благодаря русским друзьям. У меня, наверное, никогда не будет такого катера. Тут один эхолот небось больше тысячи баксов стоит… — Жизнь вообще удивительная штука! — улыбнулся Ворон. — А катер, я уверен, у тебя будет ещё лучше! На минуту наступила тишина. Ворон взял красный болгарский перец, срезал верхушку, вычистил семечки, налил внутрь коньяк и протянул Николе. Коряга повторил процедуру и через пару минут все четверо чокались импровизированными стаканами. — Выпил — и сразу закусывай перцем, — учил Ворон. Так и сделали. Полицейским новинка понравилась. — А теперь раздеваемся, и — за борт! — Ворон показал пример и первым прыгнул в воду. Хотя до берега было далеко, вода доходила ему только до груди. Вскоре все четверо стояли кружком в воде, вокруг спасательного круга, в который был вставлен эмалированный таз с вяленой рыбой. Вода была теплой, казалось, что они находятся посередине Черного моря и только каким-то чудом достают ногами до дна. И что на всей земле больше нет людей. Есть только ласковое бескрайнее море, тишина, да кружащиеся в высоте чайки, рассчитывающие на какую-нибудь поживу. Словом, было хорошо и спокойно. Четверо мужчин ели рыбца, пили пиво, даже пытались запеть песни, но не вышло: у них был разный репертуар. Потом залезли в катер, сели на кожаные сиденья, сравнивали кто сильней загорел, смеялись, допивали оставшийся коньяк… Постепенно стали готовиться к возвращению: вытерлись, оделись… Ворон достал из кармана тугой конверт и протянул Николе. — Что это? — вроде как удивился тот. — Первый взнос на катер, — вроде, как совершенно естественно ответил Ворон. — Серьезность намерений укрепляет дружбу, — кивнул полицейский и конверт исчез в его просторных штанах. Такую же манипуляцию Ворон проделал с заместителем. Дружба была закреплена. Не навсегда, конечно, но на какой-то период времени. Катер взял курс на берег. Разморенные отдыхом, выпивкой и солнцем, все молчали. Берег приближался. — Есть одна просьба, — неожиданно сказал Ворон. Полицейские насторожились. — Скажи, друг, что за просьба, — поднял осоловевший взгляд начальник горотдела. — Херсонские совсем оборзели. Они же откровенные бандиты! Позорят всех наших. Большие неприятности нам создают. Вот и эта драка… — Да, да, — закивал головой Никола. — Мне докладывали, что они сами начали… Точно, Асен? — Точно, — кивнул заместитель. — Натуральную провокацию учинили. На чужую территорию пришли. А ведь у них свой рынок в центре. — Беспредельщики! — возмутился Никола. — Только что мы можем сделать? — Да закройте этот центральный рынок к чертям собачьим, да и всё! Им придется убраться из города! Вам это только на руку! — Думаешь, уберутся? — с сомнением спросил Никола. — А может, наоборот? Пойдут в ответную атаку? — Уберутся! — убежденно повторил Ворон, хотя на самом деле не смог бы объяснить, на чем основано это убеждение. Скорей на желании, чтобы так и было. — Что скажешь, Асен? — обратился начальник к своему заму. Тот покрутил головой. — Думаю, не так это просто, как кажется. — Ну, какие-то скандалы у них на рынке постоянно, жалобы наверняка поступают… Асен неопределенно пожал плечами. Видно было, что ему не хочется ввязываться в это дело. Но начальник настаивал. — Короче, займись этим! Проведи там проверки и подготовь материалы — антисанитария, нарушение правил торговли, нарушение общественного порядка, явный криминал. Внеси одно представление, второе… Капля камень точит! — Понял, попробую! — не очень уверенно кивнул тот. Катер подошел к причалу. Рыбалка удалась, хотя рыбу и не поймали. Да и кому она нужна, эта рыба?! * * * Попрощавшись с гостями и вернув катер лично помощнику начальника порта, Ворон с Корягой направились к стоявшей у пирса бригадной «шестерке». Машины у них были «убитые»— лишь бы ездили. Но Ворон обещал — как только дела пойдут в гору, все обзаведутся «девятками» цвета «мокрый асфальт» с тонированными стеклами и высоко поднятым по нынешней моде багажником. А может, и иномарки удастся купить — на здешних авторынках их немало. Возле «Лады» их терпеливо ждал Шуруп. Губа у него почти зажила, но зубы он еще не вставил — это дело долгое. Сегодня он был за водителя: осторожный Ворон пьяным за руль не садился и другим не позволял. Как только машина тронулась, разморенные выпивкой и солнцем рыболовы стали клевать носом. — Слышь, Костян, мне обязательно быть на политчасе? — сонно спросил Коряга. — Я же уже это, как его… подкованный… — Обязательно! — отрезал Ворон. — Надо сплачивать пацанов, учить их жизни. И мы должны подавать пример! А если мы ходить не будем, что получится? Коряга насупился, но промолчал. Машина свернула в сторону Анпакурово, недолго проехала по трассе и, попетляв по улочкам частного сектора с типичными для курортного посёлка домиками-муравейниками, остановилась у ворот старого двухэтажного дома. — Загоняй во двор, и свободен! — сказал Ворон водителю. — Поспим два часа и будем, как огурчики! Пока Шуруп открывал деревянные, в облупившейся зелёной краске, ворота, пассажиры прошли во двор. Ворон поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, а Коряга отомкнул расположенную под лестницей дверь первого. Каждый из них занимал по комнате. Кухня была общей, во дворе, но они ей практически не пользовались, лишь пару раз за всё время посидели ночью, попивая пиво с креветками. Почти как дома. Только креветки всё же не раки. Да и пиво здесь… Да и вообще… Туалет и душ тоже во дворе. Впрочем, в быту Ворон был неприхотлив, а Коряге, похоже, вообще всё по барабану — он мог жить в любых условиях. Тем более что приезжали они лишь на ночь, и то не всегда. Да и домом-то это не считали. Так, место ночёвки. А дома их отсюда далеко… Зато отдельный вход, только для них двоих, что было гораздо важнее. Дом каменный, летом в нём намного прохладнее, чем в кирпичном, или деревянном. И то, что живут вместе — тоже плюс: в случае нападения отбиваться легче. — А ключ? — спросил Шуруп. — Коряге отдай! Он закроет за тобой. Ворча что-то под нос, Коряга пошел к машине, а когда вернулся, неожиданно спросил: — А ты что, действительно лохов любишь? Ворон внимательно осмотрел заместителя, усмехнулся. — Запомни, лохов никто не любит! И если мы облажаемся, и нас посчитают за лохов, то ни любви, ни уважения, ни страха не будет! А значит, и лавэ не будет! А может, и жизни не будет тоже! Грохнут — и дело с концом! — Так я же не про нас… — А я — про нас! И хочу, чтобы ты это понял! — Да понял я, понял, — примирительно сказал Коряга и направился к себе. Ворон еще некоторое время посидел на воздухе, глядя на звездное небо и размышляя о том, кто является лохом, а кто нет. Картина, вроде бы, понятная: лох тот, кто платит! Для его пацанов лохи — это туристы, которых они разводят, рыночные торговцы, выплачивающие регулярную дань, барыги, которым они впаривают валюту по своему курсу… Но, развивая эту мысль, он пришел к неутешительному выводу: для Николы Анапева и Асена Данчева, выходит, лохи — Ворон и его бригада, которые платят полицейским за покровительство точно так же, как им самим платят туристы и торговцы! Выводы были неутешительными, и он не стал ломать голову над такой очевидной несправедливостью — поднялся в свою комнату, запер за собой дверь на засов, разделся и лёг спать.