– Надеюсь, Амбруаз сейчас дома, – прошептала девушка, пока они шли по дорожке. – Я оставила у него сумку, и, надеюсь, он вернет ее без лишних расспросов. Офелия не сказала Торну, что после ее поступления в «Дружную Семью» подросток изменил к ней свое отношение. В последний раз, когда она увидела его на платформе трамаэро, он даже не повернулся в ее сторону. А когда девушка окликнула его, сделал вид, будто не слышит. Набалдашником трости Торн постучал во входную дверь; ему открыл робот. – Амбруаз дома? – спросила Офелия. – ДОМА И СТЕНЫ ПОМОГАЮТ. Торн оттолкнул его и торопливо прошел внутрь. – Сами разберемся, – на ходу бросил он. Офелия окинула взором атриум, где самые современные технологии мирно соседствовали с античной архитектурой. Вокруг горящих ламп кружились тучи ночных бабочек. Кругом стояли статуи и висели портреты Лазаруса в розовых очках, сквозь которые лукаво поблескивали его глаза. – Амбруаз! Офелия почти бежала через анфиладу просторных залов; мраморные полы гулким эхом откликались на каждый ее шаг. Несколько месяцев назад, когда она впервые прибыла на Вавилон, этот дом принял ее под свою крышу, и теперешняя встреча с ним пробуждала в ней какое-то непонятное щемящее чувство. Торн шел за ней, тяжело опираясь на свою трость. А все роботы, обитавшие в доме, следовали за ними на почтительном расстоянии. Похоже, они не могли решить, как им относиться к гостям, которые так бесцеремонно ворвались в дом их хозяев. В поведении роботов не было ничего враждебного, но ощущать, что за тобой движется довольно многочисленная группа безликих автоматов, оказалось весьма неприятно. – Они слишком назойливы, – недовольно произнес Торн. – Амбруаз! – еще раз позвала Офелия, войдя в следующий зал. Торн сделал ей знак прислушаться. Откуда-то из глубины жилища доносился шум, не похожий на стук колес кресла Амбруаза. Офелии показалось, что это крутится барабан стиральной машины. Чем дальше они шли, тем сильнее становилась вибрация. Молчаливый кортеж роботов упорно следовал за ними. Офелия узнала мраморный пол и низкие резные шкафы гардеробной Амбруаза. Здесь он подарил ей белую тогу, которую носили бесправные. К ее великому изумлению, шум производила не стиральная машина, а один из ящиков. Он содрогался так, словно хотел выскочить из комода. – Там, наверное, моя сумка, – с надеждой проговорила Офелия. – Я давно не держала ее в руках, но могла оживить, сама того не заметив. – Есть только один способ во всем убедиться, – произнес Торн. Обмотав платком круглую ручку ящика, он потянул за нее. Похоже, Торн считал микробов самыми грозными формами жизни, способными обитать в этом шкафу. Офелия даже подпрыгнула от изумления, когда из ящика кто-то выскочил и обвился вокруг руки Торна. Тотчас в голову пришла безумная мысль, что перед ними – огромная змея. Вторая невероятная мысль заключалась в том, что змея шерстяная. Однако Торн остался на месте. Не отпуская ручку ящика, он внимательно изучал существо, сдавившее своими трехцветными кольцами его руку. – Это явно не ваша сумка. Это ваш шарф. – Я его потеряла… Офелия с трудом могла говорить. Она взволнованно разглядывала шарф, плотно обмотавшийся вокруг руки Торна. Тот самый шарф, который она, петля за петлей, сама связала, а потом день за днем оживляла. И теперь никак не могла поверить, что это он. – Я его потеряла, – повторила девушка. И осторожно потянулась к нему. Шарф тотчас покинул Торна и немедленно обмотался вокруг ее шеи, скрыв собой даже рот хозяйки. Ощутив такую знакомую тяжесть, Офелия наконец убедилась, что они после долгой разлуки нашли друг друга. Обжигающее чувство вины, не покидавшее ее уже несколько месяцев, горячим комом подкатило к горлу. И она зарылась носом в вязаную полоску. – Я его потеряла, – еще раз повторила она приглушенным голосом. Но тут радость девушки омрачили сомнения. Каким образом Амбруаз завладел ее шарфом? И почему спрятал его у себя в гардеробной? Разве он не мог вернуть его? Или хотя бы отправить телеграмму, чтобы ее успокоить? Офелия пыталась понять, почему он так поступил, но у нее не получалось. Слепо доверившись подростку, она горько пожалела об этом, когда он стал избегать ее. А сейчас все чувства девушки сплелись в единый клубок. Торн сурово смотрел на Офелию и наконец задал вопрос, которого она так боялась: – А вы уверены, что Амбруаз вам друг? – Вам лучше уйти, – прозвучал чей-то голос. Торн и Офелия обернулись. В дверном проеме в окружении небольшого взвода роботов показалось кресло на колесах. С механическим жужжанием Амбруаз въехал в комнату. «Перевернутые» руки юноши судорожно сжимали ручки кресла. – Уходите! Офелия проглотила застрявший в горле комок. В голосе Амбруаза звучал не приказ, а мольба, обращенная к ней и только к ней. А она не знала, что ответить. Потянув за шарф, она высвободила рот. – Я пришла за своей сумкой. Но что с вами случилось? Я вас больше не узнаю. Амбруаз широко раскрыл свои оленьи глаза. В тот день, когда они встретились, он смотрел на нее с добродушным любопытством. Теперь же разглядывал как нечто диковинное и… опасное. – Мне кажется, вы не та, за кого себя выдаете. Сердце Офелии замерло. Как он раскрыл обман? Неужели шарф выдал ее? Глубочайшее замешательство, отразившееся на лице девушки, похоже, окончательно разочаровало Амбруаза. – Значит, я не ошибся. С самой первой минуты я заметил в вас… Но я не думал… – Умолкнув, он тяжело вздохнул и с бесконечной кротостью повторил: – Вы должны уйти, miss. Please. – Иначе что? Торн говорил совершенно спокойно, однако взгляд противоречил его мирной интонации. Офелия съежилась. Если Торн перестал разговаривать как Лорд Генри, значит, он готов на все. – Иначе все завершится очень плохо, – ответил Амбруаз. Мягкие черты его лица исказила горестная гримаса, а глаза продолжали умоляюще смотреть на Офелию. – В любом случае, – сдавленно добавил юноша, – добром это не кончится. В конечном счете, miss, ведь именно вы провоцируете разрушение ковчегов… Очки на носу Офелии окрасились в зеленый цвет. Торн устало усмехнулся. – Я хочу сэкономить наше время, – сказал он, обращаясь к Амбруазу. – Вы ведь состоите на службе у Бога? Едва Торн произнес последнее слово, как все роботы, до сих пор смирно стоявшие за креслом, пришли в движение. Размеренным шагом они заполнили гардеробную, окружив Торна, Амбруаза и Офелию, потом, как дети, взялись за руки – большие безликие дети – и образовали вокруг них хоровод. Едва круг замкнулся, сверкнула сталь, до дрожи перепугавшая шарф Офелии. Десятки, сотни острых кинжалов вырвались из железных тел. То малое сходство с людьми, которым роботы обладали, исчезло полностью: теперь они представляли собой смертельную западню, непреодолимый барьер, ощетинившийся острыми лезвиями. Амбруаз неловко оперся о ручки кресла. – Очень жаль, – вздохнул он. – Вам не следовало этого говорить. – Призовите их к порядку, – приказал Торн. Офелия с тревогой взглянула на него. Торн не повысил голос, не сделал ни единого движения, однако его пальцы с такой силой обхватили набалдашник трости, что суставы побелели. Когти Торна почувствовали угрозу. И он прилагал все усилия, чтобы сдержать их. Тесная гардеробная не позволяла ему отойти подальше от Офелии и Амбруаза, не напоровшись на оружие роботов. – Амбруаз, пожалуйста! – взмолилась Офелия. – Я знаю, вы не желаете нам зла. Отзовите ваших слуг и верните мне мою сумку. Но подросток с несчастным видом покачал головой. – Я не могу, miss. Офелия ощутила, как пробудились ее собственные когти. Торн, похоже, напрягал каждый мускул, препятствуя свойству Драконов выплеснуться наружу. Его когти не причинили бы вреда роботам, но могли располосовать и ее, и Амбруаза, как бумагу. – Отзовите их, – настаивала Офелия, вглядываясь в отчаянное лицо юноши. – Он не может. Эти слова пропел легкий, словно трепет крыльев бабочки, голос, и они разнеслись по всей анфиладе комнат. Голос Лазаруса. – А я могу. Вольно, boys. В ту же секунду роботы с металлическим звоном убрали свои кинжалы, разомкнули круг и удалились медленной поступью. На пороге комнаты стоял Лазарус. Сняв свой высоченный цилиндр, он поклонился, и серебряный водопад волос заструился по его плечам. – Мистер и миссис Торн, я рад приветствовать вас у себя в доме! – провозгласил он. Теперь, раскрыв свою подлинную сущность, Лазарус уже не картавил. – Если бы вы подождали меня в Мемориале, я бы охотно взял вас на борт своего лазарустата. Надеюсь, вы не откажетесь пройти со мной в гостиную, – добавил он, водружая на голову цилиндр. – Там мы сможем спокойно поговорить, ведь нам предстоит чрезвычайно интересная беседа! Некто