Аманда опустилась на колени рядом с сестрой. — Дорогая моя, — глаза ее тоже наполнились слезами, — я так боялась, что нас с Артуром разлучат, что должна была стать его женой еще в Бостоне. Я жду ребенка, — она улыбнулась, погладив Мирабеллу по руке. Мирабелла ахнула. — Зачем же тогда мы отправились в Париж? — повторила она. Аманда снова улыбнулась. — Ты так хотела снова увидеть своего мужа, что я не могла тебе отказать в такой мелочи. И Артур позволил мне поехать зная, что такое любовь. Тут Мирабелла не выдержала и разрыдалась. Радость от того, что скоро у нее появится племянник, обида от обмана, и даже благодарность сестре — все слилось в единое чувство и пролилось слезами прямо здесь, на табурете. Она рыдала, уткнувшись Доминику в пальто, и никак не могла остановиться. Наконец Доминик оторвал ее от себя, а Аманда поднесла ей бокал вина. — В конце концов все закончилось хорошо, — сказала Аманда, — и теперь мы вчетвером сможем отправиться обратно в Бостон. Эпилог У Бога есть чувство юмора. Высшая справедливость — не сказки для темного народа. Так думал Доминик де Сен-Савиньон, восседая в кресле под раскидистой яблоней и наблюдая, как два его сына играют с огромным рыжим сеттером. Мальчишки с визгами и смехом бегали за псом, а тот, то останавливался, то позволял схватить себя за хвост, то снова отбегал, рыжей стрелой делая круг по поляне. Арман и Жорж родились с разницей в год. Как и они с Себастьяном. Как и они, оба души не чаяли друг в друге, и застать их можно было только вдвоем. То они мастерили что-то из палок, то расставляли солдат для боя. Доминик закрыл глаза. Да, Господь наградил его сыновьями, и теперь он никогда не сможет успокоиться. Он вспоминал, как отец держал их с братом за руки и объяснял, что они — братья, что ближе у них нет никого не свете. У них все общее — мать, отец, друзья... Он сжал губы. Не помогло. Кто-то из детей крикнул громче обычного и Доминик подался вперед, но оказалось, что это пес повалил его на землю и теперь пытался выбраться из рук ребенка, цепляющегося за рыжую шерсть. Ничего не помогло. И сердце его было неспокойно. Когда-то они были не разлей вода. Когда-то они вместе смеялись и грустили, деля все на двоих. А потом Себастьян предал его, а он... а он его убил. — Ты что-то не весел, — Мирабелла подошла незаметно и положила руки ему на плечи. От рук ее исходило то тепло, что позволило ему жить и обрести не только новые цели, но и счастье, которого он не заслужил. — Да нет, — сказал он, целуя ее руку, — когда ты рядом, мне всегда хорошо. — Я должна ехать в город. У Аманды снова прием, и она обещала представить кого-то важного. Доминик улыбнулся. Аманда держала самый большой салон в Бостоне, и вечера ее пользовались неизменным успехом. Она же ловко управлялась с финансами, крутила мужем, как ребенком, и воспитывала дочь, как две капли похожую на нее. На вечерах она играла на арфе, а утром шла в контору, где проверяла дела мистера Уэйна, неизменно находя ошибки в подсчетах и исправляя их так, что Артур оставался в счастливом неведении ее деятельности. Сам он казался себе прекрасным бизнесменом, успешным и хитрым. Аманда же мудро держалась в стороне, и только Доминик знал, какие усилия прикладывала она, чтобы поддерживать в муже подобное мнение. — Надеюсь, тебе не придет в голову поехать одной? — спросил он, смотря на жену и любуясь ею. — Если хочешь, можешь сопровождать меня. — Конечно хочу. Дела Мирабеллы шли в гору. Год назад умер мистер Винсен, и наследство, а также управление делами, формально перешли к Доминику. Но, в отличии от Артура Уэйна, Доминик не пытался делать вид, что сам ведет дела. Он ходил на встречи вместе с женой и подписывал там, где она указывала, сохраняя невозмутимый вид, чем заслужил репутацию отличного дельца. Вот уж никогда не думал он, что подобное может с ним случиться. — Аманда снова ждет ребенка, — сказала Мирабелла, — надеюсь, что на этот раз будет мальчик. Миранда чудо как хороша, но фабрике нужен наследник. — Судя по вам с Амандой, у Миранды большое будущее, — Доминик улыбнулся, — и мальчик совсем не обязателен. — А, да! — Мирабелла вдруг спохватилась, — тебе пришло письмо от Сибиллы. Я даже хотела его взять, но, кажется, забыла в кабинете. Я схожу. — Не надо, — Доминик удержал ее, сжав ее руку, — мне не очень интересно, что пишет Сибилла. Сибилла была единственной, кто ему вообще писал. Мачеха и дядя не желали его знать, требуя исключительно пополнения их счетов. Фредерик написал один раз — прося денег для себя по случаю рождения наследника, и приданое для Элис. Сибилла же неизменно посылала письма. Уезжая из Парижа Мирабелла купила Сибилле дом, чтобы она могла переехать из замка. Сибилла поселилась там с Патриком, на обучение которого Доминик выделил крупную сумму. Но в школу ребенок не пошел, и учился дома, зато вскоре увлекся автомобилями. — Она написала, что Патрик приедет в Нью-Йорк для участия в гран при, — сказала Мирабелла, — я думаю, что тебе будет интересно узнать, когда его встречать. В прошлый раз он победил в гонках во Франции, и теперь выступает на международном уровне. Доминик пожал плечами. Ему действительно было любопытно, что получилось из неугомонного мальчишки спустя десять лет. Нужно будет ехать в Нью-Йорк, потом смотреть гонки. Он сам ничего не понимал в автомобилях, предпочитая услуги шофера. Но Патрик неожиданно оказался не только хорошим техником, но и успешным спортсменом нового зарождающегося спорта, и имя его стояло в верхних строчках мировых первенств. — Надеюсь, сама Сибилла останется в Париже, — сказал он. Мирабелла села рядом в кресло-качалку, и улыбаясь смотрела на Доминика. — Какой же ты злой, — сказала он, — Сибилла там одна, а ты даже не хочешь пригласить ее к нам погостить. — Уж увольте, — он отмахнулся, надеясь, что идея позвать Сибиллу в Америку как обычно покинет Мирабеллу, как только письмо ее будет забыто, — я напишу ей, что с удовольствием приму Патрика на любой угодный им срок. — Этого вполне достаточно, — успокоила его Мирабелла. Мирабелла. Доминик смотрел на нее и не мог налюбоваться. Как же ему повезло, что он когда-то согласился жениться на незнакомой женщине, имя которой показалось ему забавным. Мирабелла... Господь сжалился над ним. Простил ли он ему грех братоубийства? Он перевел глаза на сыновей, которые уютно устроились, лежа на собаке и теребя ее рыжие уши. Господь простил его, но у Господа хорошее чувство юмора. Его дети — его боль и страх. Когда-то они подрастут, станут юношами, и... Доминик закрыл глаза, и перед его внутренним взором снова был тот вечер. Вой ветра, дождь, хлеставший его, словно розгами, и испуганное лицо Себастьяна, протягивающего ему руку. Остается совсем чуть-чуть. Лицо Себастьяна искажает судорога, он силится дотянуться до руки брата, когда Доминик вдруг резко распрямляется, отступает и смотрит, как пальцы брата скользят по мокрому камню.