– Фотографическим, Стасик, фотографическим. Сдается мне, картотеку она ведет. Учет всем сазоновским денежкам. Уж что задумала, я тебе не скажу, но что-то нехорошее, это как пить дать. Думаю, приходу твоему она обрадуется. Давно возможности ждет неверного мужика в лужу посадить. Адресок будешь записывать или я почапала? У меня ведь, кроме разговоров с тобой, дела есть. Надо Филю покормить, время уже подходит. По первому каналу моя любимая передача начинается, а через час после нее на радио прямой эфир. Я там главный дискуссионный оппонент, без меня и передачи не будет. Звоню им каждый день, вопросики каверзные подбрасываю, а они мне копеечку к пенсии подкидывают. – Да ладно! И такое бывает? – удивился Крячко. – Чего удивляешься? Жить-то нам, пенсионерам, на что-то надо, вот мы и крутимся, кто как может. А у меня с ними неплохой тандем сложился, жалко выгодный приработок упускать. – Могу полюбопытствовать, откуда адрес бабы Сазонова? – спросил Крячко. – Подруга поделилась. Они на одной улице живут, а рыжие кудри ни с какими другими не спутаешь, – сообщила тетка Тася. – Ну, пиши: улица Пролетарская, дом пятнадцать, квартира два. Простой адрес, ехать только далеко. – Имя-то у нее имеется? – Светлана она, – хихикнула тетка Тася, прикрыв ладонью рот. – С чего смех? По мне, так хорошее имя, – заметил Стас. – Да потому, что по ее характеру ей больше Зойка подошло бы или, на худой конец, Галина. Вредная она баба, на Светлану никак не тянет, – пояснила тетка Тася. – Светлана должна свет излучать, а эта только ядом пышет. Да ты время-то не тяни, не в полночь же к одинокой бабешке заваливаться. Говорю же, дорога не близкая. – А как туда добраться? – На трассу выйдешь, машину поймаешь, тебя любой довезет. Здесь дорога одна, а подкалымить в нашем городе – святое дело. – Тетка Тася поднялась со скамьи. – Ну, бывай, Стасик! Как сплетенки соберешь, про меня, старуху, не забудь. Я сплетенки жуть как люблю. – Этого обещать не могу, времени в обрез, – честно признался Крячко. – Но постараюсь. – Ладно, не загоняйся, пошутила я. Тетка Тася ушла, а Крячко остался на скамейке возле подъезда решать сложный вопрос: идти по квартирам или ехать к бабе Сазона? Решил посоветоваться с Гуровым, набрал номер, тот оказался занят. Подождал пару минут, снова набрал. Безрезультатно. «Была не была, поеду к Светлане, – принял он решение. – Возможно, это тот самый шанс, о котором мы с Гуровым мечтали. А потеряет меня, так сам перезвонит». Крячко покинул двор, поймал на дороге попутку и поехал на улицу Пролетарскую. А Гуров в это время сидел на кухне у Моньки и слушал отчет по всем жильцам Сазона. Сначала она никак не хотела пускать его в квартиру. Отговаривалась собаками, мол, они чужаков на дух не переносят. Загрызут мужика, а ей потом отвечай. Но Гуров умел быть настойчивым. В итоге Монька его впустила. Увидев свору собак в количестве шести штук, Лев несколько опешил. Заявление о том, что эти мелкие создания могут кого-то загрызть, на его взгляд, являлось сильным преувеличением. Разноцветье короткошерстных чихуахуа, варьирующееся от грязновато-белого до жидко-рыжего и даже шоколадного, опасений у полковника не вызвало, несмотря на то что лай те подняли неимоверный. Вид самой хозяйки вызвал у него гораздо более сильные эмоции. Бабуля лет под восемьдесят молодилась, как могла. Розового оттенка халатик едва прикрывал бедра. Волосы того же розового цвета, только более яркой насыщенности, собранные в жидкий хвост на самой макушке, перевязаны яркой красной лентой. Губы просто умазаны помадой сливового тона, а на глаза наложены жирные черные стрелки. Насколько мог судить Гуров, ресницы бабуля наращивала в домашних условиях. Кое-где они отпали, отчего глаза смотрелись как разбитый частокол у нерадивого хозяина. На ноги бабуля нацепила туфли на шпильке и от этого шагала по комнате, как подвыпивший матрос в сильную качку. Голос Моньки как нельзя лучше соответствовал внешнему виду. Высокий, почти писклявый, с характерным гнусавым оттенком. К тому же бабуля явно пересмотрела все телепередачи про гламурных дам, так как растягивала слова и ставила ударение точно так, как грудастые девицы в сериале «Одна за всех». Как-то Гурову пришлось дожидаться очереди в парикмахерской, там как раз крутили этот сериал, уж он наслушался! К тому моменту, когда подошла его очередь, он был готов встать и выдернуть шнур электропитания телевизора, лишь бы не слышать этот гнусавый говор. На его счастье, парикмахерша догадалась о его муках и переключила телевизор на другую программу. Гуров сразу понял, что с бабулей Монькой такой вариант не прокатит. Придется терпеть ее писк вперемежку с гнусавым говором. Как только та услышала, что гостя интересует квартира Сазонова, а точнее, его постояльцы, сразу оживилась. Она заставила Гурова сесть возле окна, нацедила себе граненый стакан какой-то сине-фиолетовой бурды из грязной десятилитровой кастрюли, отхлебнула сразу половину и приступила к рассказу. Бурда воняла на всю квартиру кислятиной, с сильным спиртовым оттенком, из чего Гуров сделал вывод, что бабуля крепко «закладывает за воротник». «С опросом надо бы поспешить, – предусмотрительно подумал он. – С такими свидетелями никогда не знаешь, когда у них запал закончится». Но рассказ бабуля повела обстоятельный и продуктивный в плане информации, так что пришлось ему терпеть и запах, и голос. С тех пор как Сазонов купил квартиру в их пятиэтажке и переехал туда жить, ни дня не проходило, чтобы бабуля Монька с ним не поцапалась. С ним или с его полоумной бабой. Уж она радовалась, когда Сазон бабу выгнал, а вскоре и сам съехал. Да радовалась недолго. Начал он к себе постояльцев пускать. Иные ничего, культурные, уважительные, а бывало, таких заселит, что хоть участкового на них вызывай. Хотела Монька сдать Сазона участковому, сообщить, что незаконно наживается на своих квадратных метрах, да пожалела мужика. Все-таки городок у них специфический, мало на чем на жизнь заработать можно. Без куска хлеба оставлять Сазона бабуля Монька не хотела. Не по-людски это. К тому же Сазон, чуя беду, начал Моньку гостинцами задабривать. Вот, винцо с его сливы Монька ставит. Притащит Сазон два ведра, а к ним сахарку килограммов пять, она и рада. Примирились, одним словом. Постояльцев бабуля Монька гонять перестала, но вниманием все равно не обделяла. Квартира пустовала только в зимний сезон, в остальное время кто-нибудь да прибивался. Особо выделить Монька смогла двоих, но ни один под мухамбетовские приметы не подходил. Самого Мухамбетова знала, видела не так часто, как можно было предположить, если верить его словам о том, что бывает в Сочи чуть ли не раз в месяц. Такое странное разногласие можно было объяснить лишь в том случае, если Мухамбетов днем дома сидел, а на воздух только ночью выбирался. Спать Монька ложилась рано, а для курортного места – так вообще ни свет ни заря. В девять, край, в девять тридцать, она уже в постели. Жаворонок она, вставать любит рано, но и ложиться тоже пораньше. Так объяснила сама бабуля Монька. Гуров объяснял это проще: за день Монька набиралась сливовым вином, отчего и выключалась, как лампочка, в одно и то же время. Она и сегодня успела изрядно накачаться. Пара стаканов, выпитых уже при полковнике, сделали свое дело. Монька начала клевать носом, а Гуров так и не успел выяснить, правду говорил Мухамбетов или врал про свои частые наезды. Монька уже в полудреме посоветовала сходить к топилинским пацанам в пятьдесят третью квартиру. Они, мол, жизнь ночную ведут, как раз с девяти активничать начинают. Вот они должны знать, кто часто в сазоновской квартире живет, а кто раз или два приезжал. Гуров совета послушался, все квартиры в первом подъезде обходить не стал, сразу пошел в третий, мухамбетовский. По дороге увидел пропущенные звонки Крячко. Перезвонил, да тот трубку не взял. Лев решил, что со звонком можно повременить, и убрал телефон. В квартире Топилиных он пробыл недолго. Братья торопились в какой-то ночной клуб, где этим вечером намечался «день открытых дверей». Это означало, что вход и по крайней мере один стакан спиртного перепадут на халяву. Опаздывать они не хотели, поэтому с ответами не тянули. Мухамбетова знали, но то, что он частый гость у Сазонова, не подтвердили. Раза три за год – еще может быть, но чтобы ежемесячно? Нет, у Сазонова постояльцы часто меняются. Всех не упомнишь, но тех, кто хоть раз в год приезжает, братья Топилины знали в лицо. О том, что сейчас Мухамбетов живет в Сочи, братья были в курсе, раз шесть за пару дней встречались на лестнице. Братья вниз, он к окошку курить. И здоровается, и сигаретку предлагает, и про погоду поговорить не прочь. Такое оживление временному соседу несвойственно, поэтому и запомнилось. Обычно он молча мимо проходит, в сторону братьев и не посмотрит, а тут вдруг задружиться захотел. Только Топилиным он в друзьях на дух не нужен. Почему? Потому что раньше надо было в друзья набиваться, когда первый раз они его на пивасик к себе зазывали. Пошел он? Нет! Да еще нос скривил, когда увидел, какую дешевку братья в магазине набрали. Ему, видите ли, германское пиво подавай. Ну, в крайнем случае, чешское. И не с простыми сухариками из супермаркета, а с баварскими сосисками и сыром, по штуке за кило. Гуров назвал даты смерти Волкова и Паршина, чтобы выяснить, приезжал ли Мухамбетов в эти дни в Сочи. Насчет времени Паршина смерти братья заявили однозначно: не было Мухамбетова в квартире. В то время там молодожены проживали. Целых две недели. Хорошая пара, веселая, и нос не задирают. Дважды они вместе в ночной клуб ходили, один раз пара к братьям на пиво забегала. А Мухамбетова не было. Относительно Волкова уверенного ответа Гуров не получил. Слишком много времени прошло. Сами не ответили, но подсказали, кто знать может, после чего умчались по своим делам. На роль дополнительных осведомителей Топилины посоветовали обратиться к уборщице, она подъезды два раза в неделю убирает, может знать больше, чем братья. Уборщицу Лев нашел в том же доме, только во втором подъезде. Она оказалась дома, помогала сынишке зубрить таблицу умножения. В конце учебного года учительница строго-настрого приказала выучить таблицу так, чтобы от зубов отскакивала, а у сына с памятью проблемы. Вот и билась женщина, пытаясь всеми правдами и неправдами запихнуть знания сыну в голову. Здесь Гуров получил примерно ту же информацию, что и у братьев Топилиных. Мухамбетов в Сочи бывал, но ненамного чаще остальных курортников. Да и что делать в Сочи каждый месяц? Здесь проститутки-то и то не так часто меняются. Пару раз в год приедешь, так со всеми переспать успеешь. Кроме, разве, интуристовских. Лев поинтересовался, почему уборщица считает, что Мухамбетов водит в дом женщин определенной профессии, а не искательниц острых ощущений, прибывающих на курорт со всех концов страны? На этот вопрос уборщица только плечами пожала. Кто же не отличит женщину, решившую раз в год поразвлечься, от той, которая этим себе на жизнь зарабатывает? По поводу дат, озвученных Гуровым, стопроцентной уверенности не дала. Вроде был Мухамбетов в названном месяце в городе, но она могла и перепутать. Самого не видела, а вот бутылки в пакетах, которые возле квартиры выставлялись, на мухамбетовские похожи были. Он все больше коньячок предпочитает и всегда одну и ту же марку берет. Совпадение? Может, и так, ведь не один он коньячок на отдыхе употребляет. В квартиру напротив сазоновской уборщица идти не советовала. Жил там мужчина грубый и нелюдимый. Вряд ли он станет откровенничать с незнакомцем, а вот Мухамбетову или Сазонову сообщить, что квартирой интересуется некий мужчина, запросто может. Чем его Сазонов прикормил, уборщица не знала, но как-то завела она разговор с этим соседом, высказала недовольство тем, что у Сазонова постояльцы живут, так этот грубиян ее послал далеко и надолго. Нагрубил, велел не совать нос в чужие дела. Твое дело – тряпка и веник, вот и три пол, а нос от ступенек не поднимай. Будешь лезть, рано или поздно тебе его отчикают. Так и сказал. Уборщица обиделась и две недели их площадку не мыла, пока Сазонов с конфетами не заявился. Прощения просил, умасливал. Отсюда уборщица и узнала, что «стучит» сосед либо постояльцам, либо напрямую самому Сазонову. Дальше Гуров пошел по порядку. С первого до пятого этажа всех в подъезде опросил, когда снова позвонил Крячко. Новостей у него оказалась целая куча. Гуров отложил обход, спустился вниз, сел на лавочку и стал ждать Стаса, который, как оказалось, обходом и не начинал заниматься. Глава 9 Рыжеволосую Светлану Крячко дома не застал. Добираться до Пролетарской улицы пришлось действительно долго, целый час на дорогу ушел, и это еще с учетом того, что водитель, который согласился подвезти полковника, ехал как раз на Пролетарскую. До дома Светланы не довез Стаса каких-то полквартала, и все равно он опоздал. В квартире номер два было пусто. Звонок разливался соловьем, но к двери никто не подходил. Куда идти дальше, Крячко понятия не имел, поэтому все жал и жал на кнопку звонка, размышляя, какой следующий шаг предпринять. В конце концов, из соседней квартиры высунулась голова соседки и обругала незнакомца. – Ходят и ходят, покоя от вас нет! – прокомментировала она. – Неужели непонятно, нет дома вашей потаскухи. – За что же вы соседку клеймите? – осуждающе покачал головой Стас. – Нехорошо это. – А мужиков в дом таскать хорошо? – Так она вроде женщина свободная, – заметил он. – Имеет право принимать на своей жилплощади кого захочет. – Вот она и хочет всех подряд, – проворчала соседка и захлопнула дверь раньше, чем Крячко успел спросить, где искать Светлану. «Сам виноват, – укорил себя Стас. – Нечего было язык распускать. Где теперь искать эту распутную Светлану?» Звонить в квартиру соседки было бесполезно. Раз уж она такого невысокого мнения о посетителях Светланы, то и помогать им не станет. Он вздохнул, развернулся и пошел на улицу. До шоссейной дороги нужно было пересечь проулок. Крячко неспешным шагом шел по направлению к шоссе, когда увидел ее. Права была тетка Тася, спутать Светлану с какой-то другой рыжеволосой женщиной было невозможно. Настолько ядовитого оттенка рыжего искусственным способом добиться просто нереально. А уж кудри – вообще отдельная песня. Стас прибавил шаг. Женщина шла ему навстречу и вдруг свернула в ближайший двор. «Уйдет, – пронеслось у него в голове. – Да что за день такой сегодня: за всеми женщинами бегать приходится». – Светлана, подождите, – крикнул на ходу Крячко и рванул к женщине. – Светлана! Подождите! Она в недоумении остановилась на перекрестке, поджидая бегущего к ней мужчину. – Меня звали? – Вас, вас, – подтвердил Крячко, сбавляя ход. – Вы ведь на Пролетарской живете? Дом пятнадцать, квартира два, верно? – Да, это мой адрес. А в чем, собственно, дело? – Я к вам. Полковник Крячко, Московский уголовный розыск. – Уголовный? – Светлана напряглась. – Вы не пугайтесь, лично к вам у меня никаких претензий, – поспешил успокоить ее Стас. – Дело касается вашего бывшего мужа. – Сергея? Вспомнили! Мы лет двадцать как в разводе, – выдала Светлана. – Про него ничего не знаю и знать не хочу. – Сергей? При чем тут Сергей? Я про Сазонова. Алексея Сазонова, – пояснил Крячко. – Вы ведь с ним жили в гражданском браке, так? – Ах, про этого, – скривилась Светлана. – Про этого тем более говорить не хочу. Козел он и есть козел. – Это понятно, – не стал спорить Стас. – Только одного этого нам мало. Хотелось бы узнать кое-какие подробности его отношений с гражданином Мухамбетовым Русланом. Вам ведь знакомо это имя? Крячко решил идти ва-банк. Если кто и знает, каковы истинные отношения у Сазонова с постояльцем, так это Светлана. Захочет рассказать – расскажет, а ходить кругами времени нет. В выборе действий он не ошибся и понял это мгновенно, как только произнес имя Мухамбетова. Лицо Светланы перекосило от злости, но злилась она не на Крячко за его неуместное любопытство. Гнев ее был направлен на Мухамбетова, и первая же фраза, оброненная ею, только подтвердила догадку Стаса. – Про ублюдка, значит, разговор пойдет? Что ж, пойдемте ко мне, незачем стоять здесь и лишний повод для сплетен всяким уродам давать. На нелицеприятные эпитеты Светлана не скупилась. Крячко вспомнил, как о Светлане отзывалась тетка Тася, и не смог с ней не согласиться. Светлым человеком Светлану явно не назовешь. Но язык он теперь держал на замке, хватило промашки с соседкой. Светлана поспешила к своему дому, и он послушно пошел за ней. Открыв дверь, Светлана вошла первой, пропустила Крячко в прихожую и тут же заперлась на все замки. – Проходите в гостиную, – сказала она. – Чаем поить я вас не собираюсь. – Я и не напрашивался, – машинально ответил Крячко и прошел в комнату. Там было на что посмотреть! Белый, с золоченой вязью, посудный шкаф, лепнина на потолке, шелковая ткань богатой расцветки вместо обоев. На окне тяжелые шторы, тоже расшитые золотой ниткой. Люстра если не хрусталь, то искусная его имитация. И огромный кожаный диван цвета слоновой кости. Довершал все это великолепие шикарный турецкий ковер, небрежно брошенный на пол. – Красиво? – спросила Светлана. Впечатление, произведенное на полковника убранством комнаты, ей было приятно. – Как будто в музей попал, – не стал скрывать Крячко. – Таких комнат в жилом доме я еще не видел. – Это один мой приятель постарался. С полгода моим ухажером побыл, а какую красоту после себя оставил. Это вам не Сазонов. – Да, впечатляет, – повторил Стас.