– Я же говорю, – горячо отозвалась Лера, – все зависит от силы веры человека в тот или иной символ. – А роли художника в рисунке никакой? – улыбнулся Лев. – Мне всегда казалось, что всю магию создает именно рука художника. Я вот видел рисунки на руках у Эдика Липатова, вы знаете такого? – Да, он один из постоянных моих клиентов, – кивнула Лера. – Парень хороший, только безалаберный, шебутной какой-то. Мне-то, конечно, все равно, мне главное – техника нанесения, опыт, ну, и реклама вроде, а он странный. Ищет меня, через знакомых находит, просит, чуть ли не с мольбой, что-то такое, а чего, сам не понимает. Ну, выберем с ним, сделаю ему рисунок, и он опять исчезает. А потом все повторяется. Он никогда не просит стойких рисунков. Чтобы на несколько дней хотя бы. – А эти звери ему для чего на руках? Чем он мотивировал выбор звериных оскалов? – Вроде перед девчонкой выпендриваться собирался. Он рассказывал, но я не очень слушала. Так, посмеивалась снисходительно. Все, кто татушки делает, нормальные или временные, все хотят покрасоваться перед кем-то. Кто перед друзьями в компашке, кто перед девчонками или парнями. – Ну, наверное, вы правы, Лера. А помните, вы ему рисунок делали в виде стилизованного скрипичного ключа? – А, этот! – неожиданно засмеялась девушка. – Ну, это морока была еще та! Эдик что-то плел про девушку из консерватории, но, по-моему, врал. Потому что где он, а где консерваторские! Ему хотелось что-то одновременно мужественное и в то же время говорящее о тонкой душевной организации. Ну, нет у меня таких рисунков, где бы совмещались вещи несовместимые! Как-то стилизовала ему скрипичный ключ в языках адского пламени. Честно скажу, шутка была, хотела отделаться от него, а ему понравилось. Ну, на том и расстались. – А этот рисунок у вас где-то в памяти планшета есть? Или в бумажном виде? – Нет, я его не сохранила, – пожала она плечами. – Но если вам очень нужен тот рисунок, я могу его набросать. Точно восстановить не смогу, но основные контуры, в принципе, помню. И Лера стала быстро, уверенными штрихами рисовать на листке бумаги… …Шесть женщин собрали в кабинете следователя Ефимовой. Каждая из них проходила в качестве потерпевшей по одному из эпизодов ограбления молодым любовником, усыпившим свою пассию. Екатерина Сергеевна детально разъяснила суть следственного эксперимента и опознания. Женщины молча кивали, стараясь не смотреть друг на друга. Не очень-то приятно выглядеть со стороны одной из похотливых дурочек, которая повелась на молоденького парня. Рисунок татуировки в виде скрипичного ключа не узнала ни одна из потерпевших. Только Захарова долго смотрела на него и, наконец, кивнула головой: – Да, кажется, именно такой рисунок был на руке того парня, который меня обокрал. – Вы ранее утверждали, что на татуировке был крылатый змей, кусающий собственный хвост, – напомнила следователь. – Я поняла теперь, – сосредоточенно глядя на символ, произнесла Захарова. – Перед тем как увидеть татуировку на руке парня через запотевшее стекло душевой, я видела такого змея в интернете. Не помню уж, по какому-то поводу. Запомнилось, и, наверное, одно на другое наложилось. А ведь посмотрите вот под таким углом, и правда, похоже на змея, и крылья похожи на пузатенькие бока скрипичного ключа. А еще эти языки пламени сбивают с толку. Потерпевших отпустили. Следователь собрала свои бумаги, заперла в сейф и выжидающе посмотрела на полковников из Главка. Крячко толкнул Гурова локтем и первым поднялся, прощаясь с Ефимовой. Лев только кивнул и вышел следом за напарником в коридор. Он остановился у окна в коридоре и, глядя на улицу, задумчиво проговорил: – Слушай, Стас, а что мы с тобой теперь делать будем? У нас ведь рухнул главный опознавательный признак – конкретная татуировка на конкретной руке, на конкретном месте. Получается, что никакого змея, кусающего свой хвост, и не было? – Ну, у нас есть еще отпечатки пальцев, – напомнил Крячко. – Это отпечатки неустановленного лица. Мы можем так никогда и не узнать, кому они принадлежат. Нет, нам нужен новый принцип, новая улика, новая отличительная черта этого преступника. А ее пока нет. Думать надо, надо снова начинать от исходного. – Есть у нас отличительная черта, – зло бросил Стас. – Наглый, зарвавшийся юнец, играющий на грани фола, у нас уже две смерти от передозировки успокаивающих препаратов. И потом, у нас ведь есть показания этого мастера из барбершопа. Он хорошо видел змея. – Я тоже видел его. И у тату-мастера, и в интернете. Вариантов рисования этого символа тысячи. Понимаешь? Тысячи! Я провел несколько часов в интернете и все прочитал про этот символ и про способы его изображения. Ему ведь века, тысячелетия! За это время способы рисования изменились, не говоря уже о мировоззрении человечества. Ладно, надо заканчивать это дело с Липатовым и его похитителями. Давай делиться: я еду допрашивать Вартаняна в его офис, а ты с его женой дома поговори. – Щедрый подарок! – усмехнулся Крячко. Грузный, плечистый, черноволосый генеральный директор сидел в кресле и теребил карандаш. Гуров смотрел на волосатые руки Вартаняна и думал, сломает он его или нет? Хватит ли у этого человека выдержки, чтобы не выдавать свои эмоции полковнику полиции? А ведь Вартанян, если уж говорить языком закона, попадает под обвинение в организации похищения человека, нанесении побоев и угрозе физической расправы. Еще неизвестно, как отнесется судья к словам обвиняемых и потерпевшего и предоставленным следствием фактам. Судья может посчитать, что готовилось убийство, но было предотвращено. А это уже максимальный срок по каждой статье, какую ни возьми. – Отпустите моих ребят, – проворчал Вартанян. – Они просто выполняли приказ. Их не в чем обвинять. Нужен вам злодей, так вот он перед вами. Меня и карайте. – Знаете, Арутюн Григорьевич, – усмехнулся Лев, – формулировка заезженная, как старая пластинка. И когда обвиняют в военных преступлениях, часто можно слышать оправдание, что человек просто выполнял приказ, и в моей мирной практике часто приходится сталкиваться с объяснением, что, мол, я не злодей, меня заставили совершить преступление. Я хотел как лучше, я защищал честь жены, свою семью, поэтому ударил каждого из нападавших ножом по восемь раз, а потом еще отрезал каждому голову и отправил по почте своему главному недругу. – Вы что, издеваетесь?! – вспылил Вартанян. – Какие головы, какие удары ножом? – Не кричите, – спокойно остановил его Гуров. – Я просто привел вам примеры абсурдности такой позиции. Ваши люди знают, что такое закон и каковы последствия, ведь у каждого опыт работы в силовых структурах. И ваши действия в любом случае превышают все нанесенные вам умозрительные и фактические оскорбления, унижения и моральный ущерб. Так что давайте не будем копья ломать. Предлагаю честно отвечать на мои вопросы. Со своей стороны, обещаю максимально тихо провести расследование и не афишировать подробности этого дела. Просто включите разум и логику, вы же крупный руководитель, хороший организатор. Почему к вам пришел не лейтенант из районного отделения полиции, а полковник из Главного управления уголовного розыска МВД страны? Ощущаете разницу? Правильно. Уровень важности совершенного преступления. Не вашего, конечно, а того, по которому мы работаем. Вы просто случайно подвернулись из-за похожих признаков. Но и вас мы должны отработать, чтобы можно было ваш случай отвергнуть и исключить. Я вам не расскажу о том преступлении, которым мы занимаемся, – это тайна следствия. А вот вы обязаны отвечать на мои вопросы. И у меня есть юридические рычаги воздействия на вас как гражданина. Ну? – Что вы хотите узнать? – недовольно проворчал хмурый Вартанян. – Вот, – кивнул Лев, – теперь у нас правильно построенная беседа. Что вы приказали сделать своим людям с Эдуардом Липатовым? – Только попугать. Я не приказывал ничего конкретного, только велел напугать до икоты, но без увечий, чтобы раз и навсегда отбить охоту приближаться к моей жене. Не мое дело, как они выполнят приказ. – Так, хорошо. До икоты они его почти напугали. Теперь о вашей жене: в чем перед вами провинился Эдуард Липатов? – Этот недоносок залез в постель к моей жене! Урод, убить мало сопляка! – Тихо, тихо! – осадил Гуров Вартаняна. – Давайте оперировать юридическими терминами и общепринятыми в современной национальной культуре понятиями. Итак, Эдуард Липатов стал любовником вашей жены? – Вам удовольствие доставляет ковыряться в ранах людей? – набычился тот, но, наткнувшись на ледяной взгляд полковника, сразу сник. – Слушайте, – брезгливо поморщился Лев, но быстро взял себя в руки. – Слушайте, Вартанян! Ведите себя вежливее. Или вы возомнили себя хозяином жизни, эдаким крутым бизнесменом, который может творить все что угодно в этой стране? Карать и миловать, распоряжаться судьбами людей? Может, вы еще и Господь Бог? Вы закон нарушили. Вы могли бы только собственную жену наказать: не дать денег на дорогие развлечения, не покупать ей подарки, – но не хватать людей и не мучить физически. Да и морально тоже. Неверная жена – это только ваша проблема и только ваша личная мука. Больше ничья! А вы хотели мучить парня из чувства мести. Я же вас расспрашиваю по необходимости, не воображайте, что мне это приятно. Повторяю, Эдуард Липатов был любовником вашей жены? – Да, – хриплым голосом ответил Вартанян. – Как вы узнали об этом? – Заподозрил. По некоторым признакам понял, что с женой не все в порядке, по ее отношению ко мне. Потом поручил надежному человеку проверить и предоставить мне доказательства. И получил их! – Сколько продолжались отношения вашей жены и Эдуарда Липатова? – Вообще не знаю, но свиданий у них было пять или шесть. – У жены что-то из ценного пропало? Может, Липатов пытался снять деньги с ее банковской карты? – Ценное? – Вартанян задумчиво посмотрел на сыщика, соображая, потом качнул головой и, снова угрюмо опустив лицо, ответил: – Не знаю, не спрашивал. Этот утырок еще и деньги ворует? Урод! По поводу щедрого подарка Крячко высказался в ироническом смысле. Допрашивать униженную, пойманную на супружеской измене и обязанную давать показания женщину – это удовольствие сомнительное. Тем более что над этой чисто семейной проблемой нависла мрачная туча уголовного преступления. Коттедж Вартаняна не отличался большими размерами, но здесь было все: и бассейн, и беседка, и стационарная печь для барбекю и шашлыков. Заранее извещенная о приезде Крячко, Анастасия встретила его у ворот, не поднимая глаз, она предложила пройти к беседке. Женщина куталась в дорогой спортивный костюм и старательно смотрела куда угодно, только не на визитера. – Чай, кофе, может быть, сок? – подойдя к беседке, спросила она. Только паузу не затягивать, подумал Стас, а то совсем замкнется, и из нее слова не вытянешь. От мужа-армянина, наверное, попало крепко. Черт бы побрал этих любвеобильных дамочек, которым не хватает мужей или мужчин-ровесников! – Если можно, то лучше сока, – ответил он, заходя в беседку и усаживаясь на лавку. Стас решил действовать решительно, напролом, не давая собеседнице передышки и полностью управляя беседой. Если не оставлять ей времени на долгое обдумывание, на душевные терзания, на ощущения своего собственного стыда, то вполне можно поговорить. Необходимо, чтобы она поняла – главное здесь совсем другое, а не ее грехопадение, будь оно неладно! Он осмотрел внутреннюю территорию, ограниченную высоким забором, и подумал, что работа сыщика бросает его в самые разные ситуации, порой удивительные и непредсказуемые. Были и схватки с преступниками, были и многочасовые допросы, и кропотливый сбор улик. Были бессонные ночи, когда приходилось долго и напряженно думать, перебирать факты, составлять схемы преступлений, связей, чтобы в этом море событий и поступков самых разных людей найти крупицу истины, поймать ниточку, которая помогла бы распутать клубок противоречий и раскрыть дело. А еще вот такие допросы свидетелей и потерпевших, когда тебе самому приходится выворачиваться наизнанку, чтобы раскрыть собеседника, создать условия для откровенной и продуктивной беседы. С мужиками проще, их психология как-то ближе и понятнее, а вот с дамочками, да еще с таким фантастическим мозгом, который пропитан смесью дешевой романтики женских бульварных романов и будничной скукой обеспеченной бездельницы, все очень сложно и непредсказуемо. В таких случаях даже чертовское обаяние, которое умел излучать Крячко, не всегда помогало. – Простите, я могу пиджак снять? – вопросительно посмотрел на Анастасию Станислав. – Что? – Она как будто вынырнула из глубины своих переживаний и снова взглянула на окружающий мир и этого полковника из полиции, который пришел к ней по поводу ее страшного позора. – Я спрашиваю, можно ли снять пиджак, жарко очень, – повторил Стас. – Буду мучиться, вздыхать, лоб промакивать, а разговора не получится. Он говорил все это спокойно, без улыбки. И интонации были такие, как будто он говорил со своей старой хорошей знакомой, к которой пришел по делу или помочь в ее проблеме. Нужно было создать атмосферу, близкую по ощущениям к фразе старого хорошего знакомого, который мог бы в такой ситуации сказать женщине: «Ну что у тебя случилось, Настя? Рассказывай!» А через несколько минут они уже сидели и разговаривали как старые знакомые. И Анастасия, прижимая руки к груди, с волнением рассказывала «умному и доброму дяденьке полковнику из полиции», что произошло на самом деле. – Да, это я все понимаю, – кивал головой Крячко с озабоченным видом. – Что тут говорить, всякое в жизни бывает, порой сердцу не прикажешь. Вы мне вот что расскажите, Настенька, Эдик у вас не пытался деньги или какие-то ценности украсть? – Да вы что? – округлила она глаза, и тонкая нить доверия, которая только стала упрочняться, вдруг сразу задрожала от напряжения, готовая порваться в любой момент. – Да вы не сердитесь, я ведь к вам пришел посоветоваться, – миролюбиво проговорил Стас. – Мы ищем такого вот парня, который обворовывает женщин. – Обворовывает? – повторила Анастасия, и в ее глазах снова появилось доверие, и взгляд немного стал успокаиваться. – Ну да! Понимаете, это стало уже системой. Молодой человек знакомится с женщиной, у которой явно есть деньги. Он добивается ее доверия, а потом, когда подворачивается подходящий момент, усыпляет свою знакомую и снимает с ее банковской карточки деньги. Или банально вынимает их из кошелька. Вот поэтому я и пришел, чтобы выяснить: а Эдуард Липатов может иметь отношение к подобным преступлениям или нет? Поверьте, дело очень серьезное, столько женщин уже пострадали, попав в ситуацию, подобную вашей. Доверительный тон и женская солидарность сделали свое дело. Анастасия стала вспоминать и рассуждать относительно спокойно. Она дарила подарки своему Эдику, несколько раз пополняла счет его мобильного телефона, купила ему приличный планшет. А пару раз давала деньги на такси, когда он куда-то спешил, а ей хотелось, чтобы их встреча не заканчивалась так быстро. Крячко выяснил все, что хотел, и теперь смотрел на несчастную, которая стала жертвой своей скуки и своих страстей. Мало того что переживать будет за Эдика, она еще и свою семейную жизнь поставила под угрозу. Муж-то армянин, а у кавказских мужчин отношение к изменам жен несколько иное. И реакция Вартаняна тому подтверждение. – Ну, значит, Липатов просто бабник, а никакой не преступник, – со вздохом произнес Стас. – Не переживайте вы так, Настя, все образуется. – Да что образуется? – махнула она рукой. – Думаете, я об Эдике переживать буду? Ну, бабник и бабник. Мне урок на будущее, как мужчинам доверять. Теперь для меня главное как-то отношения с мужем восстанавливать. – Если любит, то простит. – Любит? – В глазах Анастасии мелькнула затаенная надежда. – Поверьте мне, – улыбнулся Стас. – Если бы не любил, он не стал бы устраивать все эти похищения, угрозы. Уж я-то мужчин знаю! Думаю, он вас просто выгнал бы из дома, и все. А он кинулся защищать свое. Понимаете, свое! Вы для него свое, а значит, он вас любит, он защищал таким образом вас. Все будет хорошо, дайте только время. Вам обоим нужно всем этим… переболеть, а потом снова будут в вашей семье солнце и безоблачное небо! Генерал Орлов откинулся на спинку кресла и насмешливо посмотрел на старых друзей. Гуров и Крячко, хмурые, озабоченные, сидели за приставным столом. Доклад о последних происшествиях, который снова не приблизил их к розыску преступника, усыплявшего и обворовывавшего женщин-любовниц, был не очень жизнерадостным.