– Еще полчаса… Ее фразу прерывает стук в дверь. Том подходит к окну и выглядывает наружу. На улице еще светло, солнце только начинает опускаться за деревья – Лорна любит это время суток, когда дневная жара не спешит уходить. – Какая-то старуха с парнем, – говорит Том. Лорна присоединяется к нему у окна. – А, это Мелисса и ее племянник Сет. – Бросается к входной двери и открывает ее. – Здравствуйте, заходите, – говорит она, потом приглашает их в гостиную и знакомит с Саффи и Томом. Мелисса сияет. Она передает Лорне конверт, затем окидывает взглядом коттедж, современные диваны и деревянные полы. Затем снова обращается к Лорне: – После нашего разговора я вспомнила, что у меня есть эти фотографии. – Я говорил тете, чтобы подождала до завтра, но она настаивала, – усмехается Сет, засовывая руки в карманы джинсов. – Я подумала, что вы захотите их увидеть, – добавляет Мелисса. – Это когда Роуз вместе с нами звонила в колокола в церкви. Ей это нравилось. – Бабушка была звонарем? – спрашивает Саффи, удивленно подняв брови. – Она никогда не упоминала об этом. Лорна хочет добавить, что было много вещей, о которых ее мать никогда не упоминала, но передумывает и начинает перебирать фотографии. Шесть женщин, включая гораздо более молодую Мелиссу, широко улыбаются в камеру, каждая из них держит в руках веревку – это происходит в каком-то помещении, похожем на внутреннюю часть церковной башни. Судя по прическам и стилю одежды, снимок был сделан в конце 1970-х годов. Лорна смотрит на женщин, но не видит свою маму. – Она есть на этих снимках? – спрашивает она, нахмурившись. Мелисса заглядывает ей через плечо. – Да, вот она. – Указывает на женщину с длинными волнистыми волосами. Фотография достаточно давняя, но Лорна сразу видит, что это не ее мать. – Это не она. Она выглядит смутно знакомой, но… – Что ты имеешь в виду? – изумляется Мелисса, выхватывая фотографии из рук Лорны. – Да, это она, там. А на этой… – Давайте посмотрим, – говорит Саффи, подходя и забирая фотографию у Мелиссы. – Подождите. Это не бабушка. – Она поворачивается к Лорне, поднимая брови. – Это… это другая женщина с бабушкиных фотографий. Это Дафна. Мелисса смеется. – Не говори глупости. Дафна еще не переехала сюда, когда были сделаны эти фотографии. Их снимали в семьдесят восьмом году. Это Роуз. Уж я-то точно знаю, как выглядела Роуз. Сердце Лорны сжимает холодная рука. Она бросается к коробке, которая все еще стоит в углу гостиной – к той самой, которую они до сих пор не закончили разбирать. Достает фотографии и показывает их Мелиссе – ее руки дрожат. – Та, другая женщина на этих фотографиях… – выдавливает она. – Эта? – уточняет Мелисса, указывая на высокую женщину с темными волосами, подстриженными «под эльфа», и бледной кожей. На мать Лорны. – Да. Кто… кто это? Саффи рядом с ней. – Мама, я не понимаю. Ты знаешь, кто это. Это бабушка. Лорна берет руку дочери и сжимает ее. – Кто это? – снова спрашивает она Мелиссу, тыча пальцем в фотографию. Ее голос требователен, к горлу подкатывает тошнота. – Это Дафна, конечно же, – отвечает Мелисса, глядя на них обеих как на дурочек. Невероятных, полных дурочек. – Это Дафна Хартолл. Часть IV 49 Дафна Меня зовут Роуз. Так я думаю о себе, но эта проклятая болезнь заставляет меня все забывать, путать, искажает все в моем уме. Все, что у меня есть, – это мои воспоминания, и они блекнут, как фотография, оставленная надолго на солнце. Я была Роуз почти сорок лет. Я была Роуз дольше, чем кем-либо другим. Но в последний год все стало размытым. Люди, которых я когда-то узнавала, превратились в незнакомцев. И, когда забываю о настоящем, я думаю о своих прежних личностях как об отдельных людях, как будто они вообще не часть меня. Джин, Шейла, Дафна… Особенно Дафна. Мне больше всего нравилось быть ею, потому что у нее была любовь. У меня было ужасное детство. Это не оправдание, я это понимаю. У многих людей было ужасное детство, но они не стали убийцами. Я родилась как Джин Бердон 3 августа 1939 года в Степни-Грин, Лондон. Единственный ребенок двух родителей, которые ненавидели друг друга – и плевать хотели на меня. Мой отец был пьяницей, мать – проституткой, и я слишком рано узнала о мужчинах и сексе. Большую часть времени я была предоставлена самой себе: бродила по разбомбленным улицам Ист-Энда, стараясь не попадаться на глаза отцу, иначе меня избили бы просто за то, что я дышу. Мой психолог в спецблоке говорил, что жертвы травли часто становятся теми, кто травит других. Так было и со мной. Сьюзен Уоллес была моей первой подругой. Моей единственной подругой. Она была красивой и милой, и в течение одного чудесного лета мы были неразлучны. Ее родители были добры ко мне: они разрешали мне оставаться на чай и, хотя семья Сьюзен тоже была бедной, старались помочь мне – подарили мне джемпер, который связала миссис Уоллес, давали мне лишний кусок хлеба с джемом или яблоко, когда оно у них было. Но однажды Сьюзен решила, что больше не хочет со мной дружить. По ее словам, она нашла новую лучшую подругу. Маленькую девочку, которая поселилась по соседству с ней. Отказ был чем-то таким, чего я никогда не испытывала раньше, и меня охватила слепая ярость. Я не планировала убивать ее. Я просто хотела помешать ей уйти. Судья на моем процессе был жестким и бесчувственным. Он признал меня «психопаткой». Но я не думаю, что это правда. После выхода из тюрьмы я читала о психопатах и знаю, что они не способны на любовь, на сострадание, на сочувствие. Я испытываю все эти чувства. Моя проблема всегда была в том, что я слишком сильно люблю. Да, я была Джин Бердон в течение почти тридцати ужасных лет. И да, я не могла дождаться момента, когда смогу сбежать от нее, чтобы стать Шейлой Уоттс. Я вышла из тюрьмы, реабилитированная и снабженная новой личностью, в возрасте двадцати восьми лет. И постаралась начать жизнь с чистого листа. Я очень, очень старалась. Я держалась подальше от других людей, пыталась не заводить отношений и привязанностей, пыталась помнить все то, о чем предупреждал меня психолог. И на какое-то время это сработало. Я переехала в Бродстерс, в Кенте, и жила там вполне счастливо в течение нескольких лет. Но потом тот журналист начал вынюхивать – он каким-то образом узнал, кто я такая на самом деле. Я могла бы рассказать правду своему инспектору по надзору, и меня переселили бы, дали бы мне другую личность, – но рассудила, что инсценировать свою смерть и взять личность сестры Алана – гораздо более простой вариант. В этом случае никто не знал бы, кто я: ни тюремная служба, ни офицеры по надзору. Наконец-то я была бы свободна. Наконец-то я стала бы тем человеком, которым всегда хотела быть, – неистово верной, свободолюбивой, феминисткой, не желающей терпеть унижения Дафной Хартолл. Поэтому я переехала в Уэст-Кантри: сначала в Корнуолл, затем в Девон и в конце концов в маленькую деревушку под названием Беггарс-Нук. И именно там я совершила свою самую большую ошибку и нарушила все свои обещания самой себе. Я полюбила не только Роуз, но и ее дочь, Лолли. 50 Лорна Рука Лорны, сжимающая кружку, дрожит. За последние десять дней Лорна употребила столько кофеина, что ей кажется, будто она в нем купается. Напротив нее на диване, рядом с Саффи, сидит сержант Барнс с серьезным выражением лица, склонившись над своим блокнотом. – Вы уверены? – Да, – отвечает Лорна. – Мы думаем, что тело, которое вы нашли, принадлежит Роуз Грей. Моей… – Она сглатывает. – Моей настоящей матери. – Мои соболезнования, – говорит сержант Барнс, глядя на Лорну; его ярко-голубые глаза полны сочувствия. – Я… Спасибо. – Она не уверена, за что он соболезнует ей. За то, что, судя по всему, женщина, которую она всегда считала своей матерью, в итоге оказалась убийцей? Или за то, что ее настоящая мать, скорее всего, мертва? Саффи не произносит ни слова. Она сидит, сложив руки на коленях, и морщится, встревоженно нахмурив брови. «Еще один удар для нее, – с сожалением думает Лорна. – Сколько еще она сможет выдержать?» – Роуз… Дафна… она все-таки может быть невиновна, знаете ли. Она могла не убивать настоящую Роуз Грей, если найденное тело действительно принадлежит Роуз, – говорит сержант. – Это мог сделать и Виктор Кармайкл, и мы расследуем это, будьте уверены. – Но тогда зачем было красть ее личность? – спрашивает Лорна. – Возможно, она воспользовалась этой возможностью, чтобы обезопасить вас. Если Виктор – ваш отец и она боялась его по какой-то причине… – Не исключено, – соглашается Лорна, и внутри у нее загорается огонек надежды, хотя она пытается его погасить. Она не хочет впоследствии разочароваться. Сержант Барнс уходит в ту же минуту, когда Том возвращается с прогулки со Снежком. Уже темно, идет дождь. Мокрая шерсть Снежка облепила его морду мелкими прядями, похожими на морщины. Лорна наблюдает, как Саффи обнимает Тома, уткнувшись головой ему в грудь, словно пытается стереть из памяти последние несколько часов. – Итак, – произносит Том, заходя в гостиную, – что сказала полиция? – Они уже взяли мамину ДНК, чтобы проверить на родство с Тео, – отвечает Саффи, одаривая Лорну горькой улыбкой. – Так что они возьмут ДНК из второго скелета, чтобы проверить, достаточно ли близко она совпадает с маминой… Затем выпускает из объятий Тома и встает у камина. Лорна беспокоится за нее. Все эти потрясения явно вредны для ребенка. Том опускается на диван и чешет в затылке.