* * * Почти четыре года назад мы с Одри обратились в клинику доктора Виктора Кармайкла в Харрогейте, где женщины лечились от бесплодия. Виктор казался таким милым, таким заботливым, и, когда мы объяснили ему наше затруднительное положение, он заверил нас, что уже помогал однополым парам. Как только был выбран анонимный донор, доктор записал меня на процедуру. Мы с Одри всегда уговаривались, что вынашивать ребенка буду я. Сейчас, вспоминая те сеансы в кабинете Виктора, я понимаю, что понравилась ему. Но тогда я по наивности думала, что ему просто нравится мое общество, ведь мы были примерно одного возраста. Только позже я поняла, что это не так. Я быстро забеременела, хотя в свои тридцать три года была старше, чем считалось нормальным для таких процедур в середине 1970-х годов. Это было дорого, и мне пришлось использовать часть денег, которые оставили мне родители, но я была так счастлива, что все получилось. А потом Одри разбила мне сердце. Она должна была быть в восторге от того, что я так быстро забеременела, но по мере того, как рос мой живот, отдалялась от меня, пока в конце концов не призналась, что не может представить себя в роли родителя. Это было не то, чего она хотела. Одри ушла от меня и переехала обратно к своим родителям. Я была опустошена, напугана, одинока и находилась на четвертом месяце беременности. При следующем визите к Виктору я не выдержала и призналась ему во всем. После этого мы стали друзьями. Он заходил ко мне, чтобы убедиться, что я правильно питаюсь, и приглашал меня куда-нибудь – в театр или на ужин в ресторан, который я никогда не смогла бы себе позволить. Я наслаждалась его обществом. Он был умным, обаятельным человеком. И я не считала это переходом границы между пациентом и врачом, хотя сейчас понимаю, насколько бесхитростной я была. Но мне было настолько одиноко, моя сердечная боль была настолько сильна, что я была благодарна ему за внимание. В конце концов, он знал, что я лесбиянка. Когда пришло время продлевать мой договор аренды квартиры, Виктор пригласил меня поселиться у него. – У меня есть прекрасный большой дом, – сказал он. – И я одинок. Позволь мне позаботиться о тебе. Ты не должна быть одна в такое время. Я была удивлена, что он до сих пор холост. Вокруг этого красивого, привлекательного мужчины должны были виться женщины. Но когда я спросила его об этом, Виктор отшутился, что он трудоголик и у него нет времени на жену и детей, пока он строит свою практику. Его дом был потрясающим и находился на одной из самых благополучных улиц Харрогейта. Я не могла отказаться. Возможно, если бы рядом были мои родители или друзья – мы переехали всего за несколько месяцев до моей беременности, чтобы быть рядом с семьей Одри, – тогда я могла бы не поддаться на эти уговоры. Но я была убита горем, напугана и наивна, о, столь наивна… и я восхищалась Виктором. Уважала его. К сожалению, он не уважал меня. Поначалу все шло хорошо. Мы притирались друг к другу. Но потом Виктор стал проявлять собственничество: когда я уходила куда-то, он спрашивал, куда я иду и с кем. Я работала уборщицей в местном кинотеатре, раздавала мороженое после фильмов категории «Б», и когда подружилась с одной женщиной, он начал ревновать. И тогда я поняла свою ошибку. Возможно, у меня не было романтических чувств к Виктору, но у него ко мне они были. Я стала замечать и другие вещи: он говорил мне, что я должна есть, во что одеваться, сколько мне нужно спать. Я не могла вздохнуть свободно. И если я не слушала его «советов», он проводил следующие несколько дней, игнорируя меня, хлопая дверьми и обходя меня стороной. Однажды вечером, когда я поздно вернулась с работы, Виктор набросился на меня, обвинил во взбалмошности и сказал, что я должна вести себя как будущая мать. Я в шоке уставилась на него. Мы должны были быть друзьями, но я чувствовала, что нахожусь у него в подчинении. Мы поссорились, и я сказала ему, чтобы он не лез не в свое дело, что он мой друг, а не любовник, и уж точно не будущий отец. Никогда не забуду, как он посмотрел на меня. Самодовольно, как будто знал секрет, который я не знала. – Вообще-то, – возразил он, насмешливо кривя губы, – так оно и есть. – Что ты имеешь в виду? – спросила я, но холодная рука стиснула мое сердце, когда до меня дошло, что именно он сделал. – Зачем использовать анонимного донора спермы, если можно воспользоваться моей? – сказал Виктор. Это прозвучало так непринужденно. Он ввел свою сперму в мою матку без моего согласия. – Почему ты так смотришь на меня? Это не противозаконно. Я накричала на него, сказала, что он меня оскорбил, солгал мне. Виктор слушал мою тираду: его глаза были холодными, как будто я была всего лишь ребенком, который устраивает истерику из-за пустяков. Я помчалась наверх и начала собирать свои вещи, перебирая в уме, куда бы я могла пойти. Я бы остановилась в отеле и купила недвижимость – у меня были сбережения, – и я все равно планировала сделать это вместе с Одри. Я не в состоянии была думать об этом после ее отъезда, но не могла оставаться там. Собирая вещи, я услышала, как в двери моей спальни поворачивается ключ. Виктор запер меня. – Я не позволю тебе уйти, – заявил он через дверь, его голос был спокойным и зловещим. – Ты носишь моего ребенка. Мне было так страшно, как никогда раньше. Виктор приносил мне еду, говорил, что делает это для моего же блага, что любит меня, хочет на мне жениться. Он не слушал, когда я говорила, что никогда не смогу думать о нем в таком ключе. «Я никогда не отпущу тебя, Роуз», – твердил он. И я поняла, что должна быть хитрее. Обмануть его, как он обманул меня. Поэтому я притворилась, будто думаю над его предложениями. Когда он доверился мне настолько, что оставил меня в доме, не заперев двери, я спланировала свой побег. Сначала мне нужно было попытаться заручиться какой-нибудь «страховкой» на случай, если он меня найдет. «Такой человек, как Виктор, – подумала я, – должен был совершать какие-нибудь ошибки в прошлом». Я обыскала его кабинет, и когда уже думала, что ничего не найду, то увидела это. Папка в ящике его стола. Она выглядела достаточно безобидно, с названием его клиники на лицевой стороне. Но когда я открыла ее, то выронила от потрясения. Это были фотографии женщин с разведенными ногами на перекладинах гинекологического кресла в одной из его консультационных комнат – в той самой комнате, где я была сама. Фотографии выглядели так, будто были сделаны камерой «Полароид» без согласия подопытных: все женщины были в задранных больничных халатах, словно Виктор уже приступил к процедуре и решил сфотографировать их гениталии для личного пользования. Нормальный врач такого не сделал бы. Все женщины выглядели одурманенными. Меня тошнило – он был чудовищем, как я и предполагала. Я подумала, не была ли я одной из них, но не хотела смотреть. У меня сводило живот, и мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы меня не вырвало. Я подумала о том, чтобы сразу же пойти в полицию. По этим фотографиям было очевидно, что Виктор совершил правонарушение, а значит, его вычеркнут из медицинского реестра – возможно, даже посадят в тюрьму. Но я была напугана и запугана им. Я не могла рисковать, опасаясь, что он сможет выкрутиться. Виктор был уважаемым врачом, и он мог уничтожить все доказательства того, что я была записана на искусственное оплодотворение. Он бы лгал, манипулировал, говорил, что у нас были отношения и что ребенок его. У меня не было другого выбора, кроме как бежать как можно дальше, прихватив с собой папку с документами. Следующие полчаса были самыми страшными в моей жизни. Пока я лихорадочно собирала свои вещи в два чемодана, многое пришлось бросить. Затем я вызвала такси и попросила, чтобы оно ждало меня через две улицы от дома. Все это время у меня дрожали поджилки – я ожидала, что Виктор появится в любую минуту и остановит меня. Когда бежала по улицам, таща свои чемоданы, я представляла, как он гонится за мной, и мое сердце бешено колотилось. Я почувствовала себя в безопасности, только когда села в такси, а затем – в поезд, зная, что с каждой милей я все дальше и дальше от него. Я не сразу приехала в Беггарс-Нук. Остановилась в гостинице в Чиппенхэме, пока просматривала объявления агентств недвижимости, и в конце концов нашла достаточно дешевую недвижимость: дом номер 9 по Скелтон-Плейс. Укромное местечко. Или я так думала. До этого момента. 55 Лорна Квартира выглядит голой без вещей Альберто. Лорна тоскливо расхаживает по ней. Еще несколько лет ее жизни потрачены впустую – не с тем человеком. На сердце тяжесть, но она знает, что это не из-за Альберто. Это из-за дочери и зятя, которых она оставила в Англии. Ей надоело мотаться из страны в страну и от мужчины к мужчине. Она хочет быть рядом с Саффи и ребенком, когда он – или она – родится. Хочет где-нибудь пустить корни. Лорна вспоминает про Тео и Джен. У нее есть брат, о котором она даже не подозревала. Она хочет общаться с ним и его женой, несмотря на темные секреты, которые таятся в прошлом. И больше всего на свете хочет загладить вину перед Саффи за то, что не всегда была рядом, когда та была ребенком. Слова ее дочери иногда всплывают в ее памяти, когда Лорна занимается своими делами. Она могла бы снять небольшую квартиру где-нибудь на Бристольском канале, чтобы быть не слишком далеко от Саффи. Да, решает она, присаживаясь на край кровати и сбрасывая ботинки. Да, она сделает это. Завтра первым делом она приведет план в действие: договор аренды здесь достаточно гибкий. Она сможет уехать сразу – более или менее. Эта мысль неожиданно наполняет ее энергией. Лорна достает фотографию Дафны и Роуз, стоящих перед коттеджем в расклешенных джинсах и майках. Дафна – более высокая из них – обнимает Роуз за плечи. Саффи подарила ей этот снимок перед отъездом. Лорна не может перестать постоянно рассматривать его, вглядываться в красивое лицо своей настоящей матери, ища хоть какое-то сходство. С тех пор как они узнали правду, она мечтает о ней, о той милой миниатюрной женщине с золотисто-каштановыми волосами и шоколадными глазами – такими же, как у нее и Саффи. В ее подсознании, когда она спит, всплывают картины той жизни: как она гуляла по лесу, держа за руку свою настоящую мать, стояла на деревенской площади, слушая рождественские гимны и попивая горячий шоколад. Она не знает, воспоминания ли это, или ее мозг строит сценарии, которые она хотела бы считать реальностью. Та грусть, которую она почувствовала в Беггарс-Нук, когда пыталась вспомнить свое прошлое… Это было на самом деле. Она оплакивала свою мать – настоящую Роуз – и даже не подозревала об этом. Несколько часов назад Лорна получила сообщение от сержанта Барнса. Пришли результаты анализа ДНК. Он сообщил ей, что ДНК, взятая со второго тела, достаточно близко совпадает с ДНК Лорны, чтобы можно было предположить, что это ее мать. Это не было неожиданностью, но Лорна все равно разрыдалась, когда узнала эту новость. Когда она кладет фотографию на боковой столик, ее мысли прерывает звонок мобильного. На экране высвечивается имя Саффи, и сердце Лорны сжимается. – Здравствуй, солнышко, у тебя все в порядке? – Мама! – Голос Саффи звучит так, словно ей трудно дышать. – Мы нашли это! Улики, которые искал Дэвис. Улики, которые Роуз спрятала в камине. Это… – она шумно сглатывает слюну, – это папка с фотографиями обнаженных женщин. – Что ты имеешь в виду? – Похоже, что Виктор усыплял своих жертв, когда собирался провести над ними какую-то процедуру. И затем фотографировал их. Голыми. У Лорны в желудке образуется ледяной ком. – О господи… – Извини. У Лорны кружится голова. – Вы обратились в полицию? – Как раз собираемся. Но… Я также нашла кое-что еще. – Что же? – Письмо. Адресованное тебе. Письмо из могилы, от ее настоящей матери. Лорна встает и ходит по комнате. – Открой его! – Ты уверена? – Конечно. Конечно. Мне нужно знать, что там написано. – Хорошо, подожди… – Она слышит шелестящий звук разрываемого конверта, а затем снова раздается голос Саффи: – Слушай, это длинное письмо. – Насколько длинное? – Пять страниц или около того. На бумаге формата А4. С обеих сторон. – Что там написано? – Ты хочешь, чтобы я все прочитала? Да. – Нет. Нет, не надо. Это займет целую вечность. Лорна слышит, как шуршат страницы. – Может, я прочитаю, а потом… О боже! – ахает Саффи. – Что? Что такое? – Роуз пишет, что убила Нила Люишема. Мама, это признание.