И, несмотря на тяжесть в груди и боль в легких, я начинаю говорить. * * * Я чувствовала, что Роуз ускользает от меня. Это было то же самое чувство, которое я испытала, когда была ребенком. Когда я была Джин. Сьюзен тоже отдалялась от меня, и я знала, что с Роуз сейчас происходит то же самое. Если вспомнить – это началось после того, как она убила Нила. Она не была убийцей. Она не прятала свои ужасные поступки в сундук в глубоком подвале своего разума, чтобы не пересматривать, не обдумывать их снова. Так, как прятала их я. Это был дар свыше. Это помогало мне жить дальше. Но Роуз не могла этого сделать. Ей нужно было верить, что она хороший человек, что она добрая, что однажды она попадет на небеса. Мне именно это и нравилось в ней. Эта невинность. Это было так приятно после того, от чего я ушла. Но иногда она могла быть и невероятно докучливой. Она слишком многого ожидала от людей. Никто на свете не мог быть полностью хорошим или полностью плохим, но для Роуз существовало только черное и белое. И я заметила, что, узнав, кто я на самом деле, она начала переоценивать свои чувства ко мне. Она смирилась с моим прошлым, потому что тоже убила, – но могла утешать себя тем, что сделала это ради верности и любви. Ради защиты и самообороны. А я – из-за гнева, страха и глубоко укоренившегося чувства собственной ненужности. Я не знаю, чего пыталась добиться, флиртуя с Шоном. Он мне ни на секунду не нравился, но я хотела заставить Роуз ревновать – полагаю, чтобы она поняла, что любит меня. Что я нужна ей. А потом, во время фейерверка, я заметила, как она смотрит на меня. Холодный, отстраненный взгляд. Как будто я ей надоела. Меня это так задело, что я не могла больше находиться рядом с ней. Поэтому я ушла, затерялась в толпе. Когда Роуз заметила, что меня нет рядом, она даже не обеспокоилась. Просто взяла Лолли за руку и двинулась сквозь толпу к дому. Я немного побродила по деревне, пытаясь собраться с мыслями, надеясь, что Роуз будет скучать по мне, поймет, что мы друг другу нужны. Я надеялась, что к тому времени, как я вернусь, она будет так напугана присутствием Виктора, что согласится – нам нужно уехать вместе. Начать новую жизнь вдали от него. Когда я вернулась, Роуз металась по маленькой кухне; ее лицо было белым, в руке зажат нож. Она была похожа на красивую, но норовистую лошадь, которая вот-вот взбрыкнет или бросится наутек. – А вот и ты! – прошипела Роуз, как только я вошла. – Как ты могла вот так меня бросить? Ты знаешь, что я боюсь Виктора, что он где-то тут, поблизости! – Роуз, – мягко сказала я, подойдя к ней и протянув руку, чтобы успокоить ее. – Я видела его! – всхлипнула она, размахивая ножом. – Он был в саду. Я подошла к кухонному окну. Сад был пуст. Как я и предполагала. – Роуз, милая, положи нож. В саду никого нет. – Ты… ты… – Ее зубы судорожно сжались, она дрожала от страха. Или это была ярость? Я не могла понять. – Куда он ушел? Что ты ему сказала? – Нам нужно уехать, Роуз, – произнесла я вместо ответа. – Теперь Виктор знает, где ты… – Ты же знаешь, что это не так, – шипела она, ее глаза сверкали. – Пожалуйста, Роуз. Ты слишком остро реагируешь… Это было худшее, что я могла сказать. После этого она начала обвинять меня во лжи, в том, что я манипулирую ею. – Я не должна была доверять тебе, – заявила она. – Джоэл был прав. Мне было так больно от ее слов. – Но мы любим друг друга. – Это была ошибка, – прошипела Роуз. – Я должна была поставить интересы Лолли на первое место. Ты должна уйти. Ты и Шон… – Между мной и Шоном ничего нет. О чем ты говоришь? – Все кончено. Я хочу, чтобы ты ушла. Сейчас же! – Я… Что? – Я не могла поверить в то, что она говорила. – Ты хочешь порвать со мной? – Я не доверяю тебе, – грустно сказала Роуз, однако дрожащей рукой положила нож на столешницу. – Прости меня, Дафна. Я люблю тебя, но не доверяю тебе. Я считаю, что ты лгунья. И, – она вытерла слезы с глаз, – я больше так не могу. Этого не могло случиться. Я думала, что обрела счастье, которого всегда жаждала. Семью, которую я всегда хотела. Потерять Роуз – это было одно, но потерять Лолли? Я любила эту девочку, как свою родную дочь. – Я не позволю тебе оставить меня, – сказала я, подойдя к Роуз и заключив ее в объятия. – Мы любим друг друга. – Думаю, мне нужно начать все сначала. С чистого листа. – Ты не можешь так поступить! – выкрикнула я. Роуз отстранилась от меня и закрыла глаза. Ее волнистые волосы рассыпались по плечам. Она была ниже меня на два дюйма и в тот момент выглядела маленькой и хрупкой. Я была в отчаянии. Мне нужно было, чтобы она поняла, что совершает самую большую ошибку в своей жизни. – Мы слишком много знаем друг о друге… – заговорила я. – О, не начинай, – парировала она. – Это уже не поможет. Ты не сможешь доказать, что я убила Нила. Затем она стала обвинять меня во всем. В манипуляциях и лжи насчет Шона. Она догадалась, моя умная, милая Роуз. Я недооценила ее. Я поняла, что она никогда не простит меня. Что я потеряла ее. Это был несчастный случай. Точно таким же несчастным случаем была смерть Сьюзен Уоллес. Роуз протиснулась мимо меня. Она собиралась уйти. И я знала лишь одно: я не могу ее отпустить. Я не могу позволить ей забрать Лолли. Мир у меня перед глазами заволокло красной пеленой. Это произошло в один миг, в одно движение. Я схватила чайник – тяжелый, чугунный, который мы ставили на конфорку, – и с размаху обрушила его на красивую голову Роуз. Она завалилась назад, словно в обмороке; ее глаза удивленно распахнулись, когда она рухнула мне на руки. Слишком поздно я поняла, что натворила. И я обнимала ее, пока она умирала. Я ее обнимала, я плакала и говорила, что люблю ее. Снова и снова. Потому что это было правдой. И, кроме Лолли – а потом, годы спустя, Саффи, – я больше никого не любила. * * * Когда я заканчиваю говорить, Лолли в ужасе смотрит на меня; ее рот приоткрыт, а по щекам катятся слезы. И я понимаю, что высказала все это вслух. Я сказала этой прекрасной женщине, этой потрясающей личности, которую я люблю как родную дочь, что убила ее настоящую мать. Саффи – моя добрая, заботливая внучка – держит меня за руку. И, несмотря на все, что я ей только что поведала, она не отпускает ее. Я вижу в ней Роуз. Тот же ум, невинность и вера. И я надеюсь, что не убила эти качества в этой милой девочке. – Простите, – говорю я, и мой разум в этот момент болезненно, ужасно ясен. Потому что, честно, мой разум всегда был более ясным, чем я показывала. Не поймите меня неправильно, у меня действительно деменция: мой мозг затуманен и забывчив, и я порой не узнаю людей, которых хорошо знаю, людей, которых люблю. Но, когда у меня случаются эти моменты полной ясности, я помню о прошлом, о том, что я сделала, гораздо больше, чем кто-либо из них мог бы поверить. И теперь они знают. Они должны были узнать правду – мою правду – до того, как я еще сильнее уйду в себя, потому что однажды я больше ничего не смогу вспомнить и рассказать. И я хотела, чтобы они знали: я не убийца с холодным сердцем, я не психопатка, и судья ошибался на мой счет много лет назад. Я была хорошей матерью и бабушкой. И еще я хотела, чтобы они знали: несмотря ни на что, я любила Роуз. Очень, очень любила. 60 Эпилог Год спустя Лорна наблюдает за своей семьей, собравшейся в саду дома номер 9 по Скелтон-Плейс. Двустворчатые двери в новую кухню распахнуты, и Снежок сидит внутри, в тени, наслаждаясь прохладой новой сланцевой плитки и положив голову на лапы. Иногда, особенно в такие жаркие летние дни, как сегодня, трудно поверить в то, что происходило здесь почти сорок лет назад. Иногда, по ночам, когда Лорна закрывает глаза, у нее возникают видения того, как Дафна стоит на коленях в саду, разбирая плиты террасы, чтобы похоронить Роуз рядом с Нилом. Иногда эти видения настолько отчетливы, что она задается вопросом: не подавленное ли это воспоминание и не была ли она свидетельницей этого? Над этим Лорна работает вместе с Фелисити, своим психотерапевтом. Неудивительно, что Дафна так и не продала коттедж и что он стоял пустым некоторое время, прежде чем она сдала его в аренду. Она не могла рисковать, что кто-то найдет тела. Но сейчас Лорна об этом не думает. Ведь сегодня в саду царит радость. Солнце высоко стоит в безоблачном небе, а там, на лужайке, возятся с девятимесячной дочкой Фрейей Саффи и Том. Том расстелил на траве красочный игровой коврик, и Фрейя сидит словно принцесса – а все они и считают ее маленькой принцессой – в своем коротком желтом платьице, окруженная мягкими игрушками и прорезывателями для зубов. Саффи лежит рядом с ней, подперев голову локтем. Лорна знает, что Саффи сама поражена тем, как сильно она любит свою маленькую дочку. И это придет ей новую уверенность, расцвет которой Лорна созерцает с гордостью. Рядом с ними в двух шезлонгах, благодушно улыбаясь, сидят Тео и беременная Джен. Им повезло с первым же циклом ЭКО, и Джен должна родить через восемь недель. «Все сложилось удачно», – думает Лорна, оглядываясь вокруг и держа в руке холодный бокал пива «Пиммз». И она рада за них, искренне рада. Она счастлива жить в Англии, она – впервые в жизни – пустила корни в Портисхеде. Даже купила собственную квартиру с видом на море – в том же доме, где снимала жилье, когда только вернулась из Испании. Иногда, особенно в жаркий день, ей кажется, что она не в Англии, а где-то еще. Наконец-то она стала хозяйкой собственного жилья. И теперь она ближе к Саффи, чем когда-либо раньше. После того как ее дочь родила, они поговорили по душам. – Я люблю ее так сильно, что мне больно, – сказала Саффи, лежа на больничной койке и держа новорожденную дочь на руках. Она смотрела на Лорну со слезами на глазах. – Прости меня. Прости меня за то, что я сказала тогда, за то, что сомневалась в тебе. Ты – самая лучшая мама на свете. И теперь я понимаю… та любовь, которую я испытываю к Фрейе… Боже, я готова умереть за нее. – Как и я готова умереть за тебя. И они улыбнулись друг другу поверх пушистых волос Фрейи. Улыбка понимания. От одной матери к другой. Они встречаются по меньшей мере раз в неделю: иногда Саффи ездит в Портисхед, иногда Лорна приезжает в коттедж. Они близки так, как Лорна никогда не была близка с Дафной. Между ними всегда была пропасть, которую она никогда не могла объяснить. Но теперь Лорна знает почему. На каком-то бессознательном уровне она, должно быть, знала, что Дафна – самозванка. Она посещает Фелисити раз в две недели, и та помогает Лорне справиться с ее проблемами: в основном с беспокойством из-за того, что она – ребенок двух убийц. Не то чтобы она ставила Роуз и Виктора в один ряд… В любом случае Фелисити объяснила ей, что у нее вовсе не черное сердце, что это не передается генетически. Кроме того, она заставила Лорну понять, что та действительно убегает от своих проблем и потому ей трудно строить романтические отношения. И над этим Лорна собирается поработать в будущем. Между ней и Юэном все еще есть искра – он даже гостил у нее в новой квартире. Она не знает, к чему это приведет – если вообще приведет, – но ей очень хочется это узнать. – Итак, – произносит Тео, поднимая свой бокал. Том стоит у мангала на углу, в его руке щипцы, которые он поднимает вместо бокала. – За справедливость.