23 В последние два дня Лаура Хеланто работает с такой скоростью и усердием, каких я не видел нигде и ни у кого. Включая меня самого, даже когда я мог сосредоточиться исключительно на математических проблемах в сфере страхования. Она трудится одновременно над всеми своими произведениями. Они увеличиваются в размерах, в их облике проступают черты конечного замысла, и мне остается только снова признать: то, что я вижу, мне очень нравится, хотя я и не могу сказать, что в полной мере понимаю почему. Лаура Хеланто, радостно и беззаботно улыбаясь, говорит, что в этом и заключается искусство, такая у него природа. Я по-прежнему не уверен, что всему этому должно быть разумное и логичное объяснение. Гигантский фиолетовый лепесток перед муралом О’Кифф таит секрет, который открывается, если вы вдвоем: зритель видит, как его спутник исчезает в мурале О’Кифф и снова появляется, когда лепесток поворачивается. Композиция настолько любопытная, что мне хочется посмотреть на нее подольше. От этого занятия меня отвлекает Лаура Хеланто, которая говорит, что я, вообще-то, мог бы ей помочь. Иду с ней от О’Кифф к муралу Туве Янссон. Морской пейзаж Янссон сам по себе красив в своей меланхоличности, но выросшая рядом хижина рыбака, от которой к стене с муралом тянутся подвешенные на просушку рыболовные сети, придает ему достоверность и живость. Хотя эта хижина – просто трехмерное изображение перед муралом. Я разглядываю композицию с пейзажем Янссон, пока держу сеть, как велела Лаура Хеланто. Она работает у меня за спиной, и мы не видим, что происходит позади нас. И вдруг раздается голос Осмалы: – Должен признаться, что результаты превосходят мои самые смелые ожидания. Я поворачиваю голову. – В этих произведениях видно то же мастерство и та же виртуозная работа с пространством, та же вдохновенная игра, что и в творениях Маркуса Коре, – продолжает Осмала. По направлению его взгляда и по интонации я понимаю, что эти слова адресованы исключительно Лауре. – Хотелось бы выразить величайшее уважение вам обоим. – Спасибо, – отвечает Лаура, и ее губы растягиваются в улыбке. Они оба улыбаются. Я продолжаю придерживать рыболовную сеть. Затем Осмала, уже без улыбки, поворачивается ко мне. – Я слышал, вы отошли в тень, – говорит он. – Ушли с руководящей должности. Подтверждаю, что так оно и есть, но не вдаюсь в подробности. – Все прошло, как и ожидалось? – спрашивает Осмала. Вопрос меня озадачивает. Он произнесен таким бесстрастным тоном, каким спрашивают о погоде. – Ну, в общем да, – отвечаю я честно. У Осмалы такой вид, будто он собирается что-то сообщить. Но ничего не говорит. Это редкий случай, если не сказать – исключительный. Я никогда еще не видел, чтобы Осмала в чем-то сомневался. После короткой заминки он снова поворачивается к Лауре и Туве Янссон. – Не буду больше путаться под ногами и глазеть на неоконченную работу, – говорит он. – Вернусь, когда все будет готово. Он бросает короткий взгляд на меня и добавляет: – Хочу в полной мере насладиться завершенным произведением. Осмала желает Лауре успехов и удовольствия от творчества. Складывается впечатление, что он и вправду приходил в Парк только затем, чтобы полюбоваться творениями Лауры. Тем не менее мой опыт и расчеты ставят это под сомнение. После того как Осмала исчезает за тиром с ружьями-тромбонами, Лаура тянет сети на себя. – Давай их повесим и сделаем перерыв, – говорит она. – А потом ненадолго прервемся. Мне кажется, ты хочешь немного пройтись. Лаура Хеланто, разумеется, права. Во всем, за исключением того, что я хочу пройтись. На подвешивание сетей к стене рыбацкой хижины уходит несколько минут, и мне хочется не пройтись, а пробежаться. Разумеется, я этого не делаю. Иду через Парк, увертываясь от несущейся прямо на меня оравы наших юных клиентов; недалеко от коридора, в конце которого находится кабинет Юхани, замедляю шаг. В коридоре никого нет. Я стараюсь ступать бесшумно. Из открытой двери кабинета Минтту К, мимо которой пролегает мой путь, не доносится ни звука. Мне уже не до изящных манер, главное – незаметно подобраться к двери Юхани и послушать, что за ней происходит. И то, о чем будут говорить и, возможно, договорятся Юхани и Осмала, существенным образом повлияет на мои расчеты и дальнейшие планы. Я слежу за тем, чтобы мягко ставить ноги на пол, и, слегка пригнувшись, делаю по возможности большие шаги – это сократит их количество и уменьшит риск быть обнаруженным. Подхожу к тому месту, где коридор поворачивает… – Мой сладкий, – слышу я низкий голос, – привет, Бэтмен, мастер тройного прыжка. Поворачиваю голову. Я уж рассчитывал, что удастся проскочить мимо открытой двери Минтту К незамеченным, но с ее дивана открывается прямой обзор на весь коридор. – Там никого нет, – улыбается она и делает глубокую затяжку. – Давным-давно ушли. Просто приходили поговорить. – Поговорить? – переспрашиваю я и выпрямляюсь. Вернувшись в привычное положение, взираю на все с высоты своего обычного роста и снова чувствую себя физически на все сто. – Ты слышала, о чем они говорили? – Нет. Но, когда они уходили, Юхани сказал этому суровому здоровяку, что это в последний раз. – Минтту К медленно выпускает дым. – В последний раз? – Да! Как в кино, – с грустью роняет Минтту К, делает большой глоток из банки с джин-тоником и вытирает уголки рта. – Что всегда означает одно и то же: это не в последний раз. Минтту К и раньше порой удивляла меня своей проницательностью и здравомыслием, которые совершенно не вяжутся с витающими тут алкогольными парами и тем странным впечатлением, производимым ею в этом полутемном кабинете. Я решаю не обращать внимания на пустяки, понимая, что каждая крупица информации – это вспомогательный инструмент при решении любого уравнения. – И что заставляет тебя думать, будто это действительно не в последний раз? Минтту К смотрит на меня с другого конца комнаты, меняет местами ноги, закинув одну на другую в обратном порядке, затягивается и выпускает дым прямо перед собой. – Сегодня утром Юхани предложил мне продать свою квартиру и вложиться в Парк приключений, – наконец говорит Минтту К. – Через год, мол, у меня будут бабки, чтобы прикупить уже две квартиры или одну побольше. В том смысле, что за год я наварю сто процентов прибыли. Он, правда, предупредил, что в подобных инвестициях есть риск и может случиться, что процент окажется не совсем такой, но порядок почти наверняка правильный… Он сказал, что мы должны его поддержать и нам всем сейчас нужно мыслить глобально. Я ему ответила, что именно этим я и занимаюсь, поэтому квартиру не продам и вкладываться в Парк не буду. А Юхани говорит, на что мне вообще квартира, если я провожу дни и ночи здесь, на диване? И я тогда поинтересовалась у него, зачем он приходит в Парк, раз у него не хватает мозгов наладить тут работу? Юхани сказал, что не понимает, какая муха нас всех укусила, ведь еще вчера мы требовали от него французские рестораны, авианосцы и терапевтические центры. Я ему говорю: ты другим-то предлагал квартиры продать? А он: да, предлагал, но все отказались. Он ко мне уже к последней пришел, потому что думал, что я все свои деньги пропиваю. Оскорбил меня. Я, может, и пью, но умеренно, не больше тридцати шести доз алкоголя в день. Я стою в проеме двери и одновременно думаю о нескольких вещах. Юхани идет по самому очевидному пути – использует все возможности и дергает за каждую ниточку. Осмала держит его в своих клешнях. А Минтту К, конечно, удивительным образом определяет статус своей алкогольной зависимости: я точно помню, что верхний предел безопасного потребления составляет тридцать шесть доз алкоголя в неделю! – Да и вообще, – продолжает Минтту К, прежде чем я успеваю поблагодарить или еще как-то отреагировать на ее слова, – мне кажется, Юхани в такой ситуации, что ему трудно сказать «нет» кому-то, кто его шантажирует. Меня снова поражает проницательность Минтту К. Она сумела сделать верный вывод всего по одной короткой фразе. Минтту К опрокидывает банку и выливает в себя остатки джин-тоника. – И еще, – продолжает Минтту К, прикуривая сигарету, – этот бугай сказал Юхани, что времени у него остается меньше суток. 24 Я – страховой математик, актуарий. Именно об этом я и размышляю, сидя уже третий час в остывшей машине в Растила. Ночь холодная и темная. Пейзаж вокруг – сплошное обнажение: деревья избавились от листьев, улицы – от людей, окна – от света. Я думаю о страховой математике и о том, как много она мне дала, чтобы я научился предсказывать поступки людей. Строго говоря, страховая математика – это сочетание математики и статистики, позволяющее оценить риск, то есть вероятность какого-то события, чтобы можно было вычислить рентабельную с точки зрения страховщика страховую премию, которую он берет со страхователя. Если в этом определении отбросить последнюю часть, остается весьма практичный подход к любому событию или явлению, что может мне пригодиться, особенно сегодня ночью. Я припарковал машину примерно в ста тридцати метрах от ворот. Въезд в кемпинг да и вся его территория хорошо освещены, так что большое расстояние не представляет проблемы. Меня же в машине заметить не очень просто, потому что мой «пежо» частично скрыт за грузовиком. Проблемы у меня скорее внутреннего свойства; это результат противоречия между желаниями и ожиданиями. И тут, безусловно, помогает математика. Ей безразличны желания и ожидания. Она подходит к моим проблемам беспристрастно, не приукрашивая реальность эмоциями. Она скажет мне чистую правду, и только правду. И на это потребуется не больше сорока минут. Уже сильно за полночь, в двадцать одну минуту второго… Я узнаю автомобиль сразу, по его передку. Старая красная «тойота-авенсис». Машина катится вперед медленно и уверенно. Бампер, капот, передние колеса – и водитель в салоне. Автомобиль продолжает свое плавное движение, и вот он уже весь передо мной. Сзади за ним тащится знакомый мне трейлер. Красная машина полностью вытягивает в проезд прицеп-дом с желтой полосой, сцепное устройство выпрямляется, и автопоезд направляется в мою сторону, к перекрестку, за которым дорога продолжается под небольшим углом. Машина с трейлером осторожно поднимается по пологому подъему, выезжает на перекресток и сворачивает в проезд, отходящий левее, но если смотреть с моей точки наблюдения, то направо. В конце дугообразного участка дороги автомобиль проезжает всего в двадцати метрах от меня. Уличные фонари ярко освещают улицу, и я вижу профиль водителя с фотографической четкостью. Мой брат Юхани. Совершает побег. Согласно всем вероятностям и элементарной логике. Конечно, это только миг, но он кажется удивительно долгим. Как будто длительные часы моего ожидания сконцентрировались в одно краткое неизбежное событие. Страховая компания знает, что среди застрахованных всегда найдутся люди, которые увлекаются альпинизмом, мотогонками, бейсджампингом или глотанием огня, но страхует и их. Эти риски нивелируются практически полным отсутствием рисков тех, для кого не существует большей опасности, чем заснуть перед телевизором с пультом дистанционного управления в руках. Теория вероятностей выполняет свою функцию, риски остаются под контролем. Главное, все это знать. А кого я знаю лучше, чем собственного брата? Он чем-то похож на швейцарские часы. И сейчас, в этот самый момент, когда я вижу его бледное лицо и то, как он нервно вцепился в руль, наклонившись вперед, мне становится грустно. Я все рассчитал и знал заранее, как он поступит. В этом нет ничего нового. Он совершенно не изменился; решение уравнения всякий раз дает один и тот же результат. В данном случае крохотная, в толщину волоса, неуверенность была связана только со сроками, когда это произойдет. И тут мне решительно помог Пентти Осмала, а передаточным звеном послужила Минтту К. Я наблюдаю за его одиноким бегством куда-то к черту на кулички, в неизвестность… Но мысль, что я делаю все это во благо Юхани и для спасения его Парка, не приносит мне облегчения. Вскоре он ввяжется в новые неприятности, о которых еще ничего не известно. Пока машина не скрылась за поворотом, что-то в этой мысли даже вселяет надежду. Юхани останется самим собой. Я хотел бы помигать ему фарами, остановить его, поговорить с ним, заставить понять, что именно я пытаюсь сделать. Если бы он попробовал хоть что-то изменить в своем поведении, мы смогли бы вместе выбраться из ситуации, в которой оказались. Но математика и теория вероятностей безразличны к моим желаниям. Юхани, автомобиль и трейлер проехали поворот. Автопоезд расправляется в прямую линию и исчезает из виду. Я мысленно говорю ему «прощай», но не могу вымолвить вслух ни слова. У меня в горле ком, и любой звук в нем застревает. 25 Больше я не могу думать о Юхани. Нет, только не сегодня ночью. Я делаю два телефонных звонка, завожу машину и отправляюсь в путь.