— А я тебе разве не друг? — Жалобно спросил духовик. — Настоящие друзья не будут скрывать информацию. Я попробовала лакомство и демонстративно закатила глаза, наслаждаясь вкуснейшей выпечкой. — Ну, подумаешь, уже и пошутить нельзя, — буркнул Олли. — Чего ты там знать хотела? — Кто такая тетушка Амброуз? — Спросила духовика. — Старшая духовица, — неохотно ответил тот. — И что она делает? — Следит за порядком в замке, — еще неохотнее буркнул Олли. — Я могу ее увидеть? — Если бы, — вздохнул Оллилен. — Она когда пожар тушила, слишком много сил отдала, совсем бестелесной стала. И никак назад не вернется. Потому меня с хозяином и отправили. Приглядывать, значит. — А кто-то еще из духовиков в доме есть? — Нет. Раньше Матушка Лея с братцем Робертом были. А как хозяин пострадал, так они и развоплотились. Одни мы с тетушкой остались. Лицо Олли сморщилось, словно он собирался заплакать, и я поторопилась его отвлечь. — Оллилен, а Стейн вообще знает о вашем существовании? Почему он вас не видит? — Знать-то он знает, — как-то неуверенно ответил Олли, и мне показалось, что он не договаривает. — Но? — Забыл он про нас совсем, — после долгой паузы признался духовик. — Это старые хозяева к нам с уважением относились, помнили, что мы их любим, и поощряли за помощь. А лорд Рольф старину не уважает, все больше железками своими занят да чертежами. Малюет, малюет, а толку с того? Магии от этих каракуль не прибавится. Олли обиженно поджал губы. — А почему же ты не хотел, чтобы я про тебя сказала? — Ты совсем глупая? Нас ведь только хозяева могут видеть или подземные. А ты тогда еще не была хозяйкой. — Выходит, ты обо мне заботился? — Ну да. — Почему? — Понравилась ты мне, — буркнул Олли. — Не хотел, чтобы хозяин тебя дознавателям сдал. — Спасибо, Оллилен, — от души поблагодарила духовика и спросила: — А сколько вы живете? — По-разному бывает, — ответил Олли. — Все от хозяина зависит. Сколько у него сил. Вот тетушке Амброуз уже больше трех сотен лет, она еще при старом лорде появилась. А мне всего тридцать. Плевый возраст, если по-нашему. Но ты не смотри, что я молодой и что сил у хозяина сейчас мало. Я его никому в обиду не дам! — Мели больше, — послышался знакомый скрипучий голос. — Ты этого балабола не слушай, деточка, — продолжила тетушка Амброуз. — Соврет – недорого возьмет. Ну-ка, кыш отсюда, бездельник! Лучше иди чердаком займись. А мы с тобой пока побеседуем, хозяюшка, — добавила она. И это вышло у нее так ласково, что я совершенно явственно представила кругленькую седую старушку с добрым морщинистым лицом и мудрыми светлыми глазами. — Видишь, деточка, беда у нас в Рендолле случилась. Замок древний, его на месте аномалии построили. Той самой, что от запечатанной Грани осталась. Здесь когда-то самый главный Разлом проходил, через который эри в мир попадали. А как его запечатали, решили, значит, замок построить, вроде как память. Да только магия отсюда потихоньку уходить стала. Так со временем и исчезла. А ведь дому без магии никак нельзя. Хиреет он. Силы теряет. И мы вместе с ним. Держались, конечно, на привязке к хозяевам, они ведь высшие, могущественные, силы в них с лихвой плещется. А как лорд Рольф от взрыва пострадал, так и наши силы иссякать стали. — И ничего нельзя сделать? — Ты вот хозяина вылечить пытаешься, это хорошо. Поправится он, и нам легче станет. Да только все равно мало этого. Тетушка Амброуз вздохнула и замолчала. А потом неразборчиво, будто про себя, пробормотала: — «А что если попробовать? Может, получится? Да нет, опасно это. Да и девчушка молодая, необученная…» — О чем вы? Я могу как-то помочь? — Что ты, деточка, глупости какие, не слушай причитания старухи, привыкла я сама с собой разговаривать, — речной галькой проскрипела тетушка. — Твое главное дело — лорда Рольфа нашего на ноги поставить. А остальное — это уж как судьба распорядится. Она тихонько кашлянула и добавила: — Ладно, пойду, мне еще оболтуса своего проверить нужно. Взял моду, от работы отлынивать. Вроде, и жалко его, малыш совсем и силенок ему маловато досталось, но и попускать нельзя, не то так и привыкнет лениться. Моего лица коснулся легкий ветерок, занавеска на окне едва заметно колыхнулась, и тетушка Амброуз испарилась, а я задумалась. Выходит, Олли — совсем юный духовик? Тогда понятно, почему он так себя ведет. Похоже, пытается выглядеть старше и сильнее, а сам боится, что не справится. Потому и бубнит все время, как старик. А вот история с Рендоллом оставила много вопросов. Да и оговорки тетушки Амброуз. Что она имела в виду? Я прислушалась к родовой магии и огляделась вокруг. Замок жил своей собственной жизнью, и она ощущалась в легком поскрипывании половиц и еле слышных вздохах, похожих на дыхание спящего человека. В солнечном свете, падающем из окон, отчетливо виднелись линии невидимого для обычных людей каркаса. Синие, желтые, серебристые, они были повсюду, скрепляя стены и тихо потрескивая в местах пересечения. Странно. Тетушка Амброуз сказала, что в Рендолле нет магии. Но тогда откуда этот каркас? И почему от него фонит силой? Родовая магия толкнулась в солнечное сплетение, как раз туда, где висел невидимый кулон, и внутри вдруг тонко зазвенела незнакомая мелодия. Нежная, похожая на выводимую пастушьей свирелью старинную балладу. А потом в это переплетение звуков влился еще один — еле слышный, почти неуловимый, но удивительно притягательный. Он словно звал меня куда-то, и, повинуясь этому зову, я поднялась и пошла к выходу. Коридоры второго этажа, лестница, холл, еще один коридор, бесконечные переходы, ведущие куда-то вниз — звук увлекал меня все дальше, вплетался в душу, и я шла, очарованная мелодией, что все явственнее звучала внутри. Коридор стал уже, стены сдвинулись, нависли тяжелыми каменными боками, но звук не умолкал. Он все вел и вел меня вперед. Под ногами зашуршали мелкие обломки. Трещины в каменной кладке выглядели так, словно замок выдержал долгую осаду. А потом, за одним из поворотов, неожиданно появились массивные двери, а за ними открылся просторный зал, похожий на те, что описывались в рыцарских романах эпохи короля Торвуда, и я застыла, пораженная увиденным. Неровные стены терялись в темной высоте, узкие стрельчатые окна с разноцветными витражами, на которых изображались воины с мечами, бросали на пол разноцветные блики. Прямо посередине зала, на невысоком постаменте, стоял каменный саркофаг, а на него с потолка ниспадал огромный стяг. И цветок на синем шелке сиял так ярко, что казался отлитым из чистого серебра. А еще он был точной копией того, что «поселился» на моем запястье. Я отодвинула манжету и уставилась на беззаботно кивающую головкой «живопись». — И как это понимать? — Пробормотала вслух, сравнивая собственное нерукотворное украшение с тем, что сверкало на стяге. — Олли? — Позвала духовика, но тот не ответил. Зато мелодия внутри зазвучала с новой силой. Цветочек изогнулся, и мне показалось, что он тянет меня к саркофагу. «Иди… — раздался в голове бестелесный шепот. — Подойди…» Шаг. Еще один. И еще. Я сама не заметила, как оказалась у надгробия. Зов стих. Цветок успокоился и довольно покачивал головкой. Я перешла на магическое зрение и едва не вздрогнула. Вот уж где силы было с избытком! Она разливалась в воздухе, мерцала темными всполохами по углам зала, кружила вокруг саркофага, то приближаясь, то удаляясь от него на расстояние вытянутой руки. — Интересно, кто же ты такой? — Спросила еле слышно, разглядывая мраморное изображение на крышке. Красивый, сурового вида воин неподвижно застыл со сжатыми на рукояти меча руками, и выглядел так реалистично, словно передо мной находилось не бездушное изваяние, а спящий человек. — Наверное, кто-то из предков Стейна, — по привычке снова произнесла вслух, разглядывая полное силы и достоинства лицо, и присмотрелась к рассекающему каменную щеку шраму. Глубокий. Похож на те, что оставляет артийская сабля. Запястье зачесалось, цветочек нетерпеливо подпрыгнул, а в памяти почему-то снова всплыл недавний поцелуй, и меня окатило горячей волной. Рисунок на руке заволновался. — Чего ты от меня хочешь? Я непонимающе посмотрела на «украшение», а то настойчиво шевельнуло листочками и изогнулось, указывая на воина. — Что? Мне никак не удавалось понять, что нужно от меня затейливому «жильцу». — Подойти ближе? «Украшение» закивало. Я встала вплотную к гробнице. Кулон потяжелел еще сильнее, по спине прошелся холод, а внутри поднялось странное предвкушение. — Прикоснуться? Цветок усиленно закивал, и я положила руки на крышку. По пальцам разлился могильный холод. Пару минут ничего не происходило, и я уже хотела отойти, как вдруг где-то в глубине саркофага послышался отдаленный рокот. Он медленно нарастал, отзываясь в душе гулким набатом, становился все явственнее, и мне хотелось сдвинуть каменную плиту, посмотреть, что там, добраться до источника звука и понять... — Миледи? Настороженный голос Хубера разнесся по залу и заставил меня очнуться. — Как вы сюда попали? — Подходя ближе, встревоженно спросил дворецкий и торопливо добавил: — Здесь нельзя находиться. Эта часть здания сильно пострадала при пожаре, милорд запретил входить, пока не будут проведены реставрационные работы. — Да? А как тут оказались вы? — Э-э… случайно, — не совсем уверенно ответил Хубер, и мне показалось, что он сжался, словно хотел оказаться меньше ростом. — Вы следили за мной? — Ну что вы, миледи! — Неискренне возмутился Хубер, но его глаза не умели лгать, и я отчетливо поняла, что дворецкий не договаривает. — Прошу вас, миледи, нужно уходить, — торопливо добавил огр. Он бросил взгляд на теряющийся в темной высоте потолок, а потом посмотрел на надгробие и заметно нахмурился, отчего на высоком лбу пролегли глубокие морщины. — Хубер, а этот стяг… Что на нем изображено? Я кивком указала на синее полотно.