– Только в прошлом апреле, уже после твоей помолвки. – Значит, вот почему ты прислал то письмо… Рис кивнул. – Я просто не мог придумать ничего другого, да и это продиктовал своему камердинеру. – Ах вот оно что… теперь понятно, почему такой почерк, – с безрадостным смешком проговорила Джулиана. – А что, так плохо было написано? Она медленно покачала головой, но ничего не сказала: лишь рука, лежавшая на одеяле, сжалась в кулак. – Я с отвращением диктовал то письмо, но не мог же я позволить тебе и дальше думать, будто ты меня любишь, слепца… Она посмотрела на него. – Я любила бы тебя и слепым. Неужели не понимаешь? Он отвел взгляд. – Прошлой весной я думал: ты разозлишься, даже возненавидишь меня, – но потом камердинер прочел мне колонку светской хроники в «Таймс», и я окончательно убедился, что тебя интересовал лишь мой титул. – Ты ошибся, Рис, как и эта никчемная газетенка, – с обреченностью проговорила Джулиана. У него просто сердце разрывалось. – Теперь я это знаю, но что сделано, то сделано. Мне очень, очень жаль… Джулиана коснулась его обнаженного плеча. – Все могло бы быть по-другому, если бы только… – Она промолчала и покачала головой. – Хотелось бы мне… Он подался вперед, прижался лбом к ее лбу. – Не надо этого говорить, Джулиана. – Но я должна. Он нежно поцеловал ее, закрыв глаза, зная, что слова, которые вот-вот сорвутся с ее губ, разорвут ему сердце. – Мне бы хотелось, чтобы все произошло по-другому. Так жаль… что я не знала. Рис глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Более подходящего времени, чтобы спросить, у него не будет, а он должен знать. – Теперь, когда я тебе все рассказал, ты должна кое-что сказать мне, Джулиана. Я хочу знать правду. Она взяла его лицо в свои ладони и кивнула. – Конечно. Все, что угодно. Его охватило чувство вины. Все эти долгие месяцы он твердил себе, что Белл спас его от интриг Джулианы, предложив поехать во Францию. Эта мысль так долго терзала Риса, что он просто обязан был услышать правду. – Тем вечером в моем кабинете, два года назад, ты пыталась соблазнить меня, чтобы заставить жениться? Она отдернула руки от его лица и с негодованием отпрянула. Глаза ее метали громы и молнии, грудь в гневе вздымалась и опускалась, щеки вспыхнули, и она словно выплюнула: – Ты полный идиот, если считаешь, что я могла так поступить! Значит, вот что ты обо мне думаешь? Джулиана вскочила на ноги и, глядя на него с жалостью и отвращением, потрясла головой. Руки ее сжались в кулаки. – Ты по-прежнему мне не доверяешь. После всех этих лет, после времени, проведенного вместе здесь, ты все еще уверен, что я охотилась за твоим титулом и состоянием! – Джулиана, я… – Дай мне сказать! – перебила она. – Дело в том, что я знаю о твоем финансовом положении, и если бы ты хоть минутку поработал мозгами, то понял бы, что не было никакого смысла пытаться соблазнить тебя тем вечером! Если бы я хотела заставить тебя жениться, то запросто могла бы сказать родителям, как далеко мы на самом деле зашли, и отец потребовал бы от тебя поступить как положено прямо там и тогда. Если, как ты говоришь, я хотела любой ценой добиться от тебя предложения, то почему не сделала этого? – Джулиана, – воскликнул Рис, – прошу тебя!.. Она смахнула слезы с глаз, все еще пылавших негодованием. – А я скажу тебе почему! Потому что я и правда думала, что мы полюбили друг друга, что ты собираешься сделать мне предложение, потому что любишь меня! Вот почему, паршивая ты лошадиная задница! И она поспешила прочь, мимо ивы, обогнула живую изгородь, а Рис остался, понимая, как сильно все это время ошибался, а сейчас совершил фатальную ошибку. Глава 23 Следующим вечером, за обедом в большой столовой, Джулиана сидела рядом с лордом Мердоком, только что прибывшим. За столом прибавилось гостей: приехал барон Уинфилд, отец Фрэнсис Уортон, и сам принц-регент, явившийся по приглашению сэра Реджинальда, который намеревался этим вечером, если верить слухам, объявить о своей помолвке с мисс Уортон. Джулиана то и дело посматривала на бедняжку. Юная леди выглядела по-настоящему несчастной и в свою очередь исподтишка переглядывалась с графом Кендаллом, о котором все говорили, но никто так и не заметил, что он прислуживает за столом в роли лакея. Наблюдение за этой игрой до сих пор оставалось самым увлекательным занятием во всей трапезе. Тем временем Джулиана не могла перестать думать о вчерашнем дне у озера, проведенном с Рисом. За всю ночь ей так и не удалось сомкнуть глаз, даже пришлось попросить мать позволить ей не спускаться к завтраку. Мэри пыталась с ней поговорить, но Джулиана еще не была готова к разговору. Она хотела забыть об их встрече. Хотела забыть его. Забыть, что он все еще в конюшне, в обличье конюха. Проклятье! Как она хотела забыть обо всем, но всякий раз, пытаясь подумать о чем-нибудь другом вроде неминуемого визита лорда Мердока, она ловила себя на том, что мысли опять вернулись к Рису. Он едва не погиб, ослеп. И то и другое слишком ужасно, чтобы об этом думать. Она оставалась ему верна, ждала его, а он ей не доверял, лгал. – Джулиана, – вернул ее к действительности голос матери, – ты чем-то расстроена? Совсем не улыбаешься… Джулиана тряхнула головой и с трудом вернула улыбку на лицо. Весь вечер она пыталась сосредоточиться на том, что говорил ей лорд Мердок, но всякий раз, как наклонялась к нему, в мозгу вспыхивала картинка! Рис без рубашки лежит на одеяле под ивой, – а следом за ней память предательски напоминала слова Мэри. С той самой ночи Джулиана пыталась отделаться от них, но безуспешно. «Я считаю, что ты не должна выходить замуж за того, кого не любишь». Но какое отношение любовь имеет к их перемирию? Нет, ей следует сосредоточиться на своем будущем, а оно определенно зависит от брака с лордом Мердоком. Джулиана взглянула на маркиза и одарила его очередной рассеянной улыбкой. По правде говоря, этим вечером они с Мердоком только и делали, что улыбались друг другу, и от этих улыбок у нее уже болели щеки. Она решила для себя, что после обеда пригласит его поговорить, чтобы обсудить их будущее. Ей совсем не понравилось, что он решил явиться на этот загородный прием даже не предупредив ее. А если слухи о переносе даты свадьбы правдивы, у нее найдется для него парочка «ласковых» слов. Казалось, обед никогда не кончится. Они с Мердоком всего лишь обменялись несколькими любезностями о его поездке из Лондона и парой замечаний о самом обеде. Неужели он всегда такой скучный? Раньше она этого не замечала, но теперь, подумав хорошенько, поняла, что никогда не проводила столько времени в его обществе. Они танцевали на балах, он приносил ей пунш, однажды они обедали в городском доме ее отца и еще один раз в городском доме Мердока, а затем он предложил ей руку и сердце, она ответила «да», и с тех пор они толком и не виделись. Когда сэр Реджинальд встал, явно намереваясь сделать объявление, Джулиана обрадовалась, но лишь потому, что это нарушило скучное однообразие. Но тут произошло неожиданное: лорд Кендалл взобрался на буфет, сорвал с себя напудренный парик и признался в любви к Фрэнсис Уортон, повергнув всех присутствующих в шок. Гостей залихорадило от любопытства, а джентльмены едва не поубивали друг друга. Сама мисс Уортон просто сбежала из столовой. Джулиана повернулась к Мердоку. – Похоже, обед завершился без всяких церемоний. Вы не против, если мы с вами пройдем в одну из гостиных, чтобы побеседовать с глазу на глаз? Мердок кивнул и встал. Джулиана сомневалась, что кто-нибудь их хватится, но все же шепотом поведала о своих планах матери и Мэри, чтобы те не волновались. Выйдя из столовой, Мердок прошел по коридору и завернул за угол. Там, ближе к передней части дома, находилось несколько гостиных подряд, и они открыли первую же дверь. Комната оказалась пуста, освещенная лишь лучами закатного солнца. Мердок предложил вина, но Джулиана отказалась. Мердок подошел к окну и, глядя куда-то вдаль, за темную подъездную дорожку перед домом, задумчиво проговорил: – Почему, скажите на милость, Кендалл вырядился лакеем? Как вы думаете? Джулиана тем временем рассматривала профиль маркиза. Да, он, безусловно, весьма привлекателен со своими темно-русыми волосами и карими глазами, высок, подтянут, но вряд ли с ним можно просто так посмеяться: слишком уж серьезно все воспринимает. Но она ведь его толком не знает, напомнила себе Джулиана. Может, если с ним подольше пообщаться, он и не покажется таким мрачным. – А ведь это так романтично, правда? Раскрыть инкогнито в самый нужный момент, не позволив сделать объявление о помолвке, – закинула она удочку. – Романтично? – презрительно фыркнул Мердок. – Это просто позор! Несчастная барышня долгие годы не сумеет оправиться от этого унижения. – Вы так думаете? – нахмурилась Джулиана. – А мне, наверное, было бы очень приятно осознавать, что джентльмен так сильно хочет на мне жениться, что готов забраться на буфет и объявить об этом во всеуслышание. Мердок с отвращением наморщил нос. – Если хотите знать мое мнение, Кендалл выставил и себя полным болваном, и мисс Уортон унизил. – Вы бы не смогли так, как он? – спросила Джулиана шутливым тоном и улыбнулась. – Ну что за нелепость! – возмутился Мердок, и губы его презрительно скривились. – Я бы никогда не нанес вам подобного оскорбления. Маркиз одернул сюртук и разгладил ладонью. Итак, с чувством юмора здесь все понятно. – Скажите, что вы находите смешным? – подошла она к Мердоку. – Смешным? – Его брови удивленно взлетели вверх. – Что вы имеете в виду?