Рис стиснул кулаки. Ему так хотелось врезать другу по челюсти, что даже пальцы заныли. – О, так мое уродство теперь называется отговорками? – Злишься? – все так же непринужденно продолжил Белл, отошел от окна и встал по другую сторону матраса, отрезав Рису путь к лестнице. – Если не уйдешь с дороги, я тебе врежу, – прорычал тот. – Превосходно! – усмехнулся Белл. – Это означает, что я попал в яблочко. – Предупреждаю тебя, Белл… – проскрежетал Рис сквозь стиснутые зубы. – Нет, это я предупреждаю тебя, Уорт, – парировал маркиз, и его небесно-голубые глаза потемнели. – Что? – взмахнул рукой Рис. – О чем это ты? – Если отпустишь ее, будешь жалеть об этом всю свою жизнь, – спокойно ответил Белл. Рис оттолкнул Беллингема с дороги. – Она уже уехала. Глава 30 Лондон, особняк герцога Уортингтона Середина сентября 1814 года – Ваша светлость, – проговорил Лоусон, дворецкий Риса, протягивая ему серебряный поднос с дневной почтой. Уортингтон рассеянно взял письма с подноса, сразу же отбросил в сторону два счета и несколько приглашений на приемы и балы, но последнее письмо привлекло его внимание, поскольку отправителем значился герцог Монтлейк. С трудом сглотнув, Рис резко вскрыл конверт, развернул послание и пробежал взглядом. Это тоже было приглашение – на церемонию бракосочетания леди Джулианы Монтгомери и маркиза Мердока. Вне всякого сомнения, Монтлейк широко улыбался и потирал руки в предвкушении, адресуя это письмо. Лист бумаги выпал из онемевших пальцев на стол, и он тяжело вздохнул. Она выходит замуж, и так скоро – собственно, уже в следующем месяце. Похоже, какое бы важное письмо она ни писала во время загородного приема, оно не имело отношения к изменению даты свадьбы на более раннюю, как он предполагал. После возвращения из имения Клейтона не прошло и дня, чтобы Рис не вспомнил слова Белла: «Если отпустишь ее, будешь жалеть об этом всю свою жизнь». Друг, разумеется, был прав, но это ничего не меняет: Рис поступил так, как лучше для нее. И все же каждую ночь его терзали другие слова Белла, совершенно не давая спать, а иногда даже дышать: «…сбежал от леди Джулианы, которая полюбила тебя, а не твой титул или положение в обществе. И тогда ты начал придумывать отговорки, пока, наконец, не представилась возможность свалить все на ту чушь, что напечатали в «Таймс», и удобно завязнуть в своем холостячестве». Единственное, что заставляло эти чертовы слова на время уйти на задний план, это литры бренди, потребляемые им со времени своего возвращения, но даже и тогда слова эти преследовали его, всплывали в сознании, когда он меньше всего их ожидал. Пока Рис смотрел на приглашение, валявшееся на столе, как мерзкое насекомое, в голове проносились сотни мыслей, но в итоге он уцепился за главную: он сам этого хотел и даже подтолкнул ее к Мердоку. Значит, так тому и быть. Но радоваться этому он не обязан. – Лоусон! – заорал Рис во всю мощь своих легких. Спустя несколько секунд на пороге появился дворецкий. – Ваша светлость? Рис расхаживал около стола, откидывая назад волосы и потирая пальцами лоб. – Принеси мне бренди. Лоусон поклонился. – Как пожелаете, ваша светлость. Бокал бренди. – Не бокал, Лоусон, бутылку! Глава 31 – Это будет прелестно, ты согласна, дорогая? – Да, мама, как скажешь. Джулиана все утро просидела в одной из гостиных, глядя на цветы, но так и не смогла заставить себя заинтересоваться. Какая ей разница, лилии или розы будут на свадьбе. Сирень исключена – уже слишком поздно. Джулиана глубоко вздохнула, пытаясь прогнать непомерное раздражение, которое испытывала всякий раз, как думала о свадьбе или о дальнейшей своей жизни. Ей было непонятно, почему не получается смириться, ведь ее для этого воспитывали: всю жизнь внушали, что, когда придет время, ей надлежит составить выгодную партию с подходящим джентльменом, пэром, стать женой и матерью. Вот что предназначалось ей по праву рождения и к чему готовили ее прямо с колыбели. Так почему она совсем не чувствует себя счастливой сейчас, когда все сбывается? Она уже тысячу раз сказала себе, что должна отменить свадьбу, но ничего не сделала. Почему? Потому что она упряма как баран, вот почему, потому что намерена бросить перчатку к ногам Риса. Она знает, что он любит ее; знает, что хочет; знает, что не желает ее свадьбы с Мердоком, но отказывается сказать правду и спасти их обоих. Что ж, она тоже не станет ничего предпринимать. Если он намерен вести себя так, словно то, что с ними произошло, для него ничего не значит, почему она должна поступать иначе? Кроме того, какую причину для отмены свадьбы она может назвать родителям? «Простите, я не выйду замуж за маркиза Мердока, потому что герцог Уортингтон меня любит, хотя и отказывается на мне жениться»? Нелепее не придумаешь. Но что еще хуже, время от времени ей в голову приходила ужасная мысль: а вдруг Рис просто воспользовался ситуацией как предлогом не жениться самому? Что ж, если так – пусть будет, как он хочет. Если от нее отказался герцог Уортингтон, значит, придется выйти за другого соответствующего требованиям семьи джентльмена. В точности как сообщили в чертовой «Таймс». Джулиана стиснула зубы и швырнула на пол цветы, которые якобы рассматривала. Останься у нее хоть немного слез, можно было бы заплакать, но она поклялась себе, что больше не прольет ни слезинки из-за Риса Шеффилда. Он разбил ее сердце дважды, и будь она проклята, если даст ему еще один шанс. Нет, она все выдержит, а Уортингтон пусть провалится прямиком в преисподнюю. В гостиную вошел Стратем, дворецкий, и доложил: – Мисс Фрэнсис Уортон желает увидеться с леди Джулианой. – Мисс Уортон? Ко мне? Не к леди Мэри? – удивилась она, нахмурившись. – Нет, именно к вам, миледи. Джулиана встала. Что бы ни намеревалась сказать ей мисс Уортон, пусть лучше скажет это наедине. – Спасибо, Стратем. Пожалуйста, проводите мисс Уортон в белую гостиную. Я сейчас приду. Коротко помахав матери, все еще сидевшей среди букетов цветов, Джулиана выскользнула за дверь и торопливо зашагала по коридору в белую гостиную. Там она села в кресло у окна и позвонила, чтобы принесли чаю. Спустя несколько секунд в гостиную, застенчиво улыбаясь, вошла мисс Уортон. Джулиана встала и тепло поздоровалась с невысокой барышней. – Очень рада видеть вас, леди Джулиана, – заговорила мисс Уортон. – Спасибо, что согласились принять меня. Джулиана жестом предложила ей занять свободное кресло и спросила: – О чем вы хотели со мной поговорить? Мисс Уортон села, расправила юбки и не очень уверенно начала: – Возможно, вы решите, что это совсем не мое дело, и, надеюсь, прямо скажете мне об этом, если новость окажется вам неприятна, но… В общем, возможно, вам следует знать, что у нас с вами есть общий знакомый, который очень расстроен вашей грядущей свадьбой. Джулиана выгнула бровь и скрестила руки на груди. – Наш общий знакомый, как я подозреваю, герцог… Фрэнсис кивнула, а Джулиана прищурилась. – Это он попросил вас прийти ко мне? Фрэнсис так энергично помотала головой, что из прически выбились каштановые кудряшки и упали ей на щеку. – Нет, вовсе нет. Собственно, если он или мой нареченный, лорд Кендалл, узнают, что я здесь была, вряд ли обрадуется, так что прошу вас сохранить мой визит в тайне. – О, мисс Уортон, простите меня за резкость. Примите мои поздравления по случаю помолвки. Я читала в газете о вашей предстоящей свадьбе с лордом Кендаллом.