– Так я и попал в госпиталь, – закончил я свой невеселый рассказ. – Вот уроды. – Леха сдвинул челюсти. – Нашли грабителей-то? – Нашли, – зло ответил я. Сломанные ребра не способствуют доброте и всепрощению. – Ну хоть что-то. – А ты как узнал, что я здесь? – сменил я тему. – В твой отдел позвонил, – ответил Леха. – Меня же на должности утвердили, звание дали, – начал он хвастаться успехами, и его лицо засияло от радости. – Хотел тебя позвать отметить. А тут такое. – Леха уставился на мою перебинтованную грудь. – Спасибо, что пришел, – поблагодарил я его на полном серьезе. И где-то в глубине души ощутил стыд за то, что сам Леху на обмывание первого звания не приглашал. – И долго тебе здесь еще валяться? – оглядев палату, поинтересовался он. – Обещали до конца недели продержать, – вздохнул я. – Лех, а ты можешь мне вещи из дома принести? А то у меня здесь даже зубной щетки нет. – Конечно, – с готовностью подорвался он с места. – Вот только второй раз меня в палату вряд ли впустят. Сейчас-то еле прорвался, – сказал он с усмешкой. – Но ничего. Попрошу кого-нибудь внизу передать тебе вещи. – О’кей. Держи ключи. – Вытащив из тумбочки, я протянул их другу. – Адрес, – деловито потребовал он и, пообещав управиться за час, выскочил из палаты. Вторым посетителем оказался, как ни странно, Шафиров. Он заявился ко мне на следующий день после обеда все в той же полосатой пижаме, но в новых тапках. Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось. – Ну, здравствуй, товарищ Чапыра, – поприветствовал он меня. – Доложили мне вчера о твоих подвигах. – Шафиров по-хозяйски оккупировал стул напротив моей кровати. – Здравствуйте, товарищ полковник. – Я сменил положение «лежа» на положение «сидя». – Мало тебя на матах валяли, – заявил он мне, – всего с тремя уголовниками не смог справиться. Мне сказали, у них даже ножей не было. – Шафиров посмотрел на меня осуждающе. – Как смог, так и отбился. – Мой ответ прозвучал излишне раздраженно, что развеселило полковника. – А вот не надо «как смог», надо «как отличник милиции», – усмехаясь, высказал он мне. – Задержал бы их сам, и наградили бы знаком «Отличник милиции». – Мне и без наград нормально, – огрызнулся я. – Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь. – Шафиров рассмеялся своим каркающим смехом. – Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, – смягчил он позицию. – Премного благодарен. Сдались мне их грамоты. – Все-таки обиделся, – констатировал полковник. – Ничего я не обиделся. Этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл, кому обязан своей службой в органах. – Служба-то как, нравится? – сменил он тему, наступив на больную мозоль. – Нравится, – пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим. Так и вышло, полковник принялся подробно меня расспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе. От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев. – Добрый день, Валерий Муратович, – первым делом поприветствовал подпол старшего по званию. Если он и удивился нахождению полковника в моей палате, то виду не подал. – Добрый, добрый, – развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. – Беседуем тут с вашим подчиненным, – пояснил он свое присутствие. – Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, – огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. – Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим. – Прослежу, – взял под козырек подполковник. Шафиров удовлетворенно кивнул. – А теперь объясните мне, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан? Головачев не нашелся, что ответить на поставленный начальством вопрос, и перевел взгляд на меня. Шафиров также сместил на меня свое внимание. Пришлось разруливать самому. – Да я там случайно оказался. Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, – вернул я любезность за «слабака». – Что значит неблагоприятная криминогенная обстановка?! – моментально вскипел Шафиров. – Ты где набрался таких формулировок?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?! – вылупил он на меня свои и без того выпуклые темные глаза. – Советская милиция эффективно борется с преступностью, и число преступлений с каждым годом падает! Заруби себе это на носу! – припечатал он в конце. – Чапыра! – предостерег меня от вступления в спор с начальством Головачев. – Да молчу я, молчу, – пробормотал я, отведя взгляд на окно, в которое опять хлестал дождь. – И смотри нигде такое больше не ляпни! – предупредил меня Шафиров, демонстрируя недовольство всем своим видом. – Надо будет сказать Мохову, чтобы усилил работу с личным составом, тем более с молодыми сотрудниками. Или вообще на уровне управления этот вопрос поднять, – пожевывая губами, задумался начальник. – Да, так и сделаю. Комиссия по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава в МВД уже создана. Значит, и на местах скоро озадачат с созданием чего-то подобного. Так что надо будет проработать этот вопрос, а когда из Москвы придет распоряжение, у нас уже будет все готово, – подвел он итог своим размышлениям, и его лицо просветлело. А я понял, что невольно запустил какой-то процесс. Теперь Шафиров смотрел на меня уже более благосклонно. Все же я направил его мысли в нужную сторону, поскольку он придумал, как выслужиться перед московским начальством. – А за несдержанность будет тебе урок, – заявил он, когда я уже было решил, что пронесло. – Даю тебе поручение, – произнес он, с садистским удовольствием наблюдая за моей не особо радостной физиономией. – Какое поручение? – тоже не особо весело встрепенулся мой непосредственный начальник, которого, как и меня, только-только начало отпускать от вспышки начальственного гнева. – Раскрыть серию краж или грабежей в своем районе! – торжественно сообщил нам полковник. – Поработал на соседей, а теперь у себя криминогенную обстановку улучшай, – вернул он мне подачу и веско добавил: – Срок тебе – до Дня советской милиции! Услышав вводную, я завис, вспоминая дату праздника. – А если не успею? – настороженно спросил я. – Что значит не успеешь? – начал набирать громкость полковник. – Ты комсомолец или кто?! Я не ответил, размышляя на тему того, почему мне так «везет» и как с этим бороться. – И не вздыхай, – одернуло меня начальство. – Он неделю всего как в должности утвержден, да и ноябрь уже близко, – попытался урезонить разошедшегося полковника Головачев. – Залог у него быстро получилось согласовать, значит, и серию хищений по силам раскрыть, – отверг возражения Шафиров. Глава 2 Скукота. Зевая, я отложил последний дочитанный журнал. На моей тумбе скопилась целая гора макулатуры, и это только сегодняшняя порция. Из-за нахлынувшего на меня информационного голода я прочитал все, что смог отыскать в ведомственной больнице. Всю периодику от газеты «Правда» до профессионального журнала «Советская милиция», даже «Работницей» не побрезговал. Проштудировал ее от корки до корки, но вместо фоток красоток в купальниках в ней зачем-то печатали фото дам за сорок с суровыми лицами. До попадания в госпиталь мне особо скучать не приходилось. Было чем себя занять. Только одни попытки как-то устроиться в этом непонятном для меня мире и возникающие в связи с этим постоянные конфликты не давали мне закиснуть. Не говоря уже о полуторамесячной стажировке и новой для меня службе. В госпитале же тишина и благодать. Ни гаджетов тебе, ни Интернета. Из развлечений лишь черно-белый телевизор в холле. Но возле него собиралась публика посерьезнее, лейтенант в их компанию не вписывался. Пациенты здесь были в основном возрастные, с хроническими болячками. Из молодых с травмами только я да мой сосед, которого подселили на днях. Тоже летёха. Вся голова в бинтах, он только спал под капельницей да стонал во сне. Вот и выходило, что поговорить мне было не с кем. С выпиской Шафирова даже подтрунивания прекратились. Тоска, одним словом. Ко всему прочему еще и тело требовало разрядки, а обладательница пышных форм только дразнила. – Альберт, к тебе пришли, – зашла она в палату, провокационно выпятив грудь. Сообщив мне эту радостную весть, женщина грациозно развернулась и, виляя обтянутой халатом попой, прошла к двери. Тапкой бы в нее запустить, да наклоняться больно. Кряхтя и поскрипывая кроватной сеткой, я поднялся на ноги и побрел вниз по лестнице. Вчера мне официально разрешили выходить из палаты, а утка перекочевала под кровать соседа. И питался я теперь в общем зале на этаже. Хоть какое-то разнообразие. Узкий коридор и небольшое помещение со скамейками вдоль стен, где пациенты общались с посетителями. Посреди него в напряженной позе застыла стройная девушка. Увидев меня, она сделала несколько быстрых шагов в мою сторону, но, оказавшись рядом, резко остановилась. Это я выставил перед собой ладони. А то еще бросится сдуру мне на шею, а у меня ребра только начали срастаться. Ее глаза сперва вспыхнули от обиды, но затем в них мелькнуло понимание, и они принялись ощупывать меня, пытаясь разглядеть следы травм. Пришлось приподнять пижаму и показывать ей бинты. Алина виновато вздохнула. – Сильно больно? – спросила она.