Кире вспомнилось, как однажды она сильно подвернула ногу. По-хорошему, нужно было бы посидеть дома, но с ее мамой это было невозможно. Слышать постоянные упреки и замечания не было ни сил, ни желания. И Кира ходила на работу. Ну, ходила, это громко сказано, просто каждое утро за ней заезжала главбух на серой девятке. Кораблева на одной ноге допрыгивала до машины, а на службе сотрудники помогали ей подняться в кабинет. Так что на работу она не ходила, а «хромала». Кира про себя улыбнулась. Надо же, хромала на работу… Смешно. Ну и, конечно, о том, чтобы сделать себе кофе или выйти в кафе, не могло быть и речи. Так Эмил все взял на себя: как только у него выдавалась свободная минутка, забегал к ней, узнавал, не нужно ли чего, выполнял просьбу, быстро целовал и уносился работать дальше. Однажды, узнав, что Кира обожает букеты с васильками, привез на поле, где среди злаков росли ее любимые цветы. А как-то она пришла на работу, а у нее на мониторе появилась заставка из васильков и маков… Нет, все, надо прекратить думать о нем. Как-то она прочитала в одном дамском журнале, что несчастной любви не бывает. Это люди придумывают себе любовные страдания, чтобы, отвлекаясь на них, пережить какие-то более сложные проблемы. Ну, возможно, и так. Кира в этом ничего не понимала. Хотя… Вот сейчас у них в партии такие ужасы творятся, что, думая о них, Кира отвлекается от мыслей об Эмиле. Так что все правильно в этой теории, клин клином вышибают. Она и будет думать о другом, например, о поиске родственников Самохина. Накануне вечером она дозвонилась до детского дома, в котором воспитывалась его дочка Нина Найденова. Ребята из детективного агентства «Мегрэ» провели титаническую работу, чтобы выйти на ее след. И директор детдома Аделаида Михайловна Курочкина после разговора с детективщиками внесла свою лепту в расследование – разыскала подругу Найденовой. Та жила в Дзержинске и сегодня ждала к себе Киру. Глаша о чем-то болтала с Вениамином, Синатра пел о том, что стоит на последнем рубеже. И погруженная в свои мысли Кира не заметила, как задремала. Но как только машина остановилась, она сразу вскинулась. Через минуту троица уже стояли перед аккуратной хрущевкой, на первом этаже которой был расположен небольшой продуктовый магазин. – Это кстати, зайдем купим чего-нибудь к чаю, – сказала Кира. Народу в магазине было немного: две бабульки, молодая мамаша с орущим карапузом на руках да стайка школьников, крутящихся у полки с чипсами. Кораблева взяла творожный тортик, пачку чая, коробку конфет, пару лимонов и бутылку «Кагора». Насчет последней покупки они немного посомневались, но все-таки оставили ее в корзине. – Кир, а почему ты сама приехала сюда, а не твое детективное агентство? – спросил Венька. – Да понимаешь, они параллельно какое-то серьезное дело ведут, так что в ближайшее время все заняты. А мне хотелось поспешить. Макар Евграфович так ждет… Да и потом, услуги детективов недешевы. Хоть немного сэкономлю. Пухленькая старушка в цветастом халате, перевязанная, несмотря на жару, крест-накрест пуховым платком, открыла дверь сразу, едва они прикоснулись к звонку. – Проходите-проходите, заждалась я вас. А то целыми днями одна, все мои подруги поумирали, соседка с третьего этажа Наина сломала бедро, так сидит сейчас в коляске. И приходится мне к ней шкандыбать. Вот думаю, может мне ее к себе забрать, и мне веселее, и за ней досмотр? Кира, чтобы прервать словесный поток, протянула старушке пакет с гостинцами. Та заглянула в него и страшно обрадовалась. Речь ее полилась безостановочно: – От это угодили, так угодили. И винцо, надо же. Пойду сегодня к Наинке, пир устроим. Нет, точно надо мне ее к себе забирать. А я вот пирожков напекла, вас дожидаючись. Меня-то Марфа Ивановна зовут. Фамилия моя Подкидышева. А подруга, про которую вы приехали расспрашивать, Найденова. Такие вот имена да фамилии нам давали. Одну нашли, вторую подкинули, еще у нас был Ванька Субботин, его в субботу нашли. Дашка Оврагова в овраге лежала, тряпками закиданная. Мамашка избавиться от докуки хотела, а конюх колхозный, пьянь отсветная, напился да завалился в канавке поспать. Очнулся, а рядом дите шевелится. Он лахи под пахи, да в детдом. И-и-и, мои милые, – протянула она, – я вам столько историй порассказать могу… – Марфа Ивановна, – взмолилась Кира, – давайте про Нину поговорим. А то нам назад еще возвращаться, завтра на работу. – Ой, да что я, овца заполошенная, вас в коридоре-то держу. Проходите, проходите. Кухня была под стать хозяйке – чистенькая, уютная и цветастая. В центре стола стояло блюдо с источающими упоительный аромат пирожками, на заварочнике сидела лоскутная баба. – Вот я вам сейчас чаек налью, пирожки вот эти, с пупочкой сверху, – с капустой, с защипами по бокам – с брусничным вареньем, которые рулетики – эти с мяском, ну и ватрушечки с творожком. Кушайте, а я себе с травкой налью, ваш лимончик очень кстати, а то я простыла, видите, платком обвязалась. Кира чуть не захлебнулась слюной от запахов, пока Марфа Ивановна разливала по кружкам чай. Пироги были настолько вкусные, что гости не обращали внимания на трескотню старушки. По мере насыщения Киру стало охватывать опасение, что им ничего не удастся узнать о дочери Самохина. Но она зря переживала. Немного сбив жажду общения, Марфа Ивановна рассказала следующее: – Я сама – дитя войны. В детский дом попала в сорок пятом, мама умерла от чахотки, папа погиб на фронте. Мне тогда было три года. А Нина появилась у нас в детдоме аж в пятьдесят третьем. Худющая была, страсть, и дикая. Боялась всех, чуть что – дралась. А через пару лет пообвыклась, мы с ней подружились. И после детдома, как работать пошли, все одно приятельствовали. Мы хоть и ровесницы с Ниной, но она была уж очень ушлая, не по годам. Все хотела замуж поскорее выйти, чтобы из общежития уйти. Мы-то жили по несколько человек в комнате, но не ругались. Весело жили. А Найденовой не нравилось, все рвалась оттуда. Работать все пошли на местную теплостанцию. А она в семнадцать лет выскочила замуж за начальника той самой теплостанции. Вот она какая была хваткая, – сказала Марфа Ивановна то ли с гордостью, то ли с осуждением. Они пили чай и разговаривали. Скоро миска с пирожками опустела, а рассказ тек и тек. Ребята узнали, что Нина вышла замуж за Илью Мефодьевича Стенина, начальника теплостанции. Он был мужчиной немолодым, обремененным семьей – женой и двумя близнецами-подростками. Но зато у него был вполне приличный оклад, должность, а самое главное, четырехкомнатная квартира. Когда Стенин уходил из семьи, скандал в городке был знатный. В прежние времена адюльтер был вещью опасной, особенно если кто-то из изменников был партийным. Могли и с должности попросить, и из партии исключить, а это конец карьере. В городе ждали именно такой развязки. Но все произошло совсем не так. На партийном собрании во время препарирования поведения начальника теплостанции, тот привел неопровержимые доказательства измены своей супруги. Весь город был в шоке. Про анализ ДНК тогда еще слыхом не слыхивали, поэтому никто не смог опровергнуть заявление о том, что дети, скорее всего, тоже не его. Все горожане жалели бедного Илью Мефодьевича. Еще бы! Подлая баба изменяла, родила от любовника, да еще и двойню, навязала байстрюков мужу. А он ее в хоромах поселил, шубу купил… В конце концов квартиру разменяли на две: Нине со Стениным досталась двухкомнатная в центре города, а бывшая жена с детьми получила две комнаты в коммуналке на окраине. – Нинка работать сразу перестала. Через год родила дочку и совсем дома осела. – А как девочку звали? Вы что-нибудь про нее знаете? И как сама Нина? Может, жива еще? Вы письма от нее получали? – не выдержал Веня. – И-и-и, милок! Какое там! Ты слушай, что дальше-то было. Через сколько-то годов наша Нина вот что учудила – снова нашла себе нового мужика! В райцентре. – Как?! – вскричала Глаша. Она слушала рассказ, приоткрыв рот и не сводя глаз с Подкидышевой. Одно дело читать о чем-то подобном в книге – хотя, честно говоря, книголюбом она не была, то ли дело социальные сети, – а совсем другое слушать очевидца. – А вот так! Говорю тебе, нашла себе мужика из райцентра. Стенина бросила. Тот перестал выходить из дома, запил, а через месяц умер. На руках у бывшей жены и детей. Вот как! – Каких детей? Близнецов? Которые были не его? – наклонилась вперед Кира. – Дык как раз его! – Подкидышева с досадой ударила ладонью по столу. – Оказалось, что Нинка – я же говорила, что она ушлая – подделала какие-то письма, как будто жене Мефодьича любовник писал. А никакого любовника-то и не было. Говорю же, письма были подметные! А жена его не стала оправдываться. Гордая была. Мол, раз ты мне не веришь, то и не надо. А потом уже перед самой смертью Стенин все узнал, что и дети его, и жена ему была верна. – Да вы что? Как же эта Нинка могла такое сотворить? А жена точно была ни при чем? – Глаша так прониклась рассказом о человеческой подлости, что крепко сжала руки в кулаки. – Да Нинка потом сама со смехом рассказывала, как быстро Стенин ей поверил. А когда я ее спросила, не жалко ли ей было семью разбивать, она возмутилась и говорит: «Да какая же это семья? Мне, малолетке, он сразу поверил, а жене, с которой столько лет прожил, нет. И про детей поверил. А супруга его вместо того, чтобы доказать, что она не виновата, гордыню свою показала. Оскорбилась». Вот после этого я и перестала с ней дружить. Как отрезало! – А что с Ниной было дальше? – это уже не выдержал Вениамин. – Знаю только, что тот мужик ее новый дочку удочерил. И фамилию свою ей дал. Вот так-то. – А что это был за райцентр? Куда Нина уехала? – Дак в Томлево. Только потом они вроде как в Москву подались. И вроде она еще раз замуж вышла. – О господи! Да где же ее искать? – вскричала в отчаянии Кира. – Я вот что думаю, – задумчиво сказала Глафира, – а может, ну ее, эту Нину. Зачем Макару Евграфовичу такая дочка? – Как зачем? У него же никого нет, он хочет ее найти, – горячо сказала Кира. Но сама подумала – и правда, зачем! – Знаете, иногда лучше быть одному… Как говорится, бойтесь своих желаний, – встрял Вениамин. Кира с удивлением на него глянула. Надо же, философ. – Все равно надо ее сначала отыскать, а потом уже решать, что делать, – Марфа Ивановна открыла «холодный шкаф», встроенный в нише под окном, достала оттуда корзиночку с пирожками и стала складывать их в пакет. – Я вот вам с собой в дорожку покушать собрала. До райцентра двадцать километров, – в последнем слове она сделала ударение на букве о, – сегодня успеете. Найдете свою пропажу. – Так как ее искать? Кроме имени да фамилии по первому мужу мы ничего не знаем. Как звали этого ее второго супруга, где он работал? Подкидышева остановилась и задумалась. – Погодьте, погодьте, звали его как-то по-чудному. А я сейчас у соседки спрошу, у ей память, знаешь, какая! Она стала накручивать дисковый телефон. Кира такой помнила из детства, а Глаша с Вениамином просто вытаращились на диковинный аппарат. – Ого, раритетик. Я такой только в «Иван Васильевич меняет профессию» видела, – удивилась Глафира. – Наина, как здоровье? – Марфа Ивановна так громко завопила в трубку, что могла бы смело докричаться до соседки и без телефона. – Лекарство приняла? А соцработник уже была? От люди, говорят еще, что у нас безработица! А трудиться не хотят совсем. Еще с утра должна была прийти укол ставить, а ее все нет. Да ладно, скоро я к тебе забегу, только гостей отпущу. Столько тебе нарассказываю! – это все она протарахтела без малейших пауз. – А ты не помнишь, как второго мужика Нинки Стениной, которая Найденова, звали? От у тебя память-то! Она положила трубку и радостно развернулась к гостям: – Август его звали. Август Майский. Я ж говорила, что имя чудное. – Так получается, что и Нина, и ее дочь носят фамилию Майская? – подвела итог Кира. – Получается, что так. Нате вам пирожков, да езжайте, чтобы успеть. Ребята засобирались в путь. – А где он работал, и о каком годе речь идет, хотя бы приблизительно? – спросила Кира. – Работал он каким-то инженером, вроде. А год это был аккурат шестьдесят пятый. У меня в этом годе, на моем участке, авария произошла. Значит, дело было так… Понимая, что разговор затянется на долгие часы, Кира невежливо вытянула пакет с пирожками из рук гостеприимной хозяйки и шагнула к выходу. У самой двери она спросила: – А что стало с детьми Стенина от первого брака? С близнецами? – Кто его знает. Они как папку похоронили, так и уехали куда-то в другое место. Тяжко им было оставаться здесь. А уж как жене его бывшей было, Аннушке, одному господу известно, – Подкидышева горестно покачала головой. Кира бросила взгляд на мобильный телефон. Марфа Ивановна это заметила и засуетилась: