– Ну, пожалуйста, едем вместе. Если с тобой что-то случится, я не переживу. Сергею хотелось прижать ее к себе, поцеловать, погладить, успокоить. Но он знал, что стоит только немного расслабиться, и не соберешься. Поэтому он с трудом расцепил ее руки и сказал жестче, чем хотелось бы: – Все, успокойся. Что это за картина «Проводы на фронт»? Но все-таки добавил: – Я к вам на выходные заскочу. Наташа подняла на него заплаканное и совершенно несчастное лицо: – Обещаешь? Он улыбнулся одними глазами: – Обещаю. Глава 24 Кира размышляла о том, что совмещать свою основную бухгалтерскую работу и партийные дела скоро станет проблематично. Отпуск заканчивается, и придется зависать на службе. Пока ее не было, там столько дел накопилось! А работа в «Народной власти» требует массу свободного времени. Вот и сегодня вместо того, чтобы искать дополнительный заработок, она вынуждена сидеть на отчетном партийном собрании. – Побыстрее рассаживайтесь, – Элла Эльдаровна старалась перекричать гудящую толпу. – Сейчас приедут Антон Семенович и Олег Витальевич. А до этого нам нужно решить еще ряд организационных вопросов. Понемногу все угомонились, и в помещении стало относительно тихо. Но никаких организационных вопросов они решить не успели, потому что с шумом захлопали дверцы подъехавшей машины, и через минуту в зал, громко переговариваясь друг с другом, вошло руководство партии «Народная власть». Обозова-Вострикова медленно поправила бутылки с минеральной водой, переставила с места на место стаканы, положила на стол стопку чистых листов. Каждый ее жест, каждое движение, были преисполнены достоинства и значительности. На трибуну один за другим взошли Востриков и Похлебкин, замыкал шествие Марк Борисович Капельман. – Добрый день, дорогие однопартийцы, – потер руки Олег Витальевич. Он был, как всегда, прекрасен. Помимо рубашки, ставшей брендом партии, на нем были светло-синие джинсы и пуловер, накинутый на плечи. Рукава пуловера были завязаны на груди небрежным узлом. Антон Семенович пытался подражать Похлебкину в одежде, но на нем и рубашка с закатанным рукавом, и джинсы, и джемпер – все смотрелось пародийно. – Добрый день, – Востриков вытер шею носовым платком. – Времени у нас немного, поэтому начнем без промедления. Он снова воспользовался платком, на сей раз промокнул лысину. – Если жарко, то свитер снимите, – выкрикнула Глафира. – А то заболеете. – Свитер, – растерянно произнес Антон Семенович, двинув подбородком, – а, ну да, пожалуй. Он развязал рукава джемпера и передал его стоящей на подхвате супруге. – Первым на повестке дня стоит отчет приемных о результатах проделанной работы. Слово предоставляется офису «Возрождение». Регламент пять минут. Как и в прошлый раз – только самое главное, – Востриков опытной рукой направлял собрание. Толстый одышливый мужчина положил на трибуну папку, налил в стакан минеральной воды и выпил ее в несколько больших глотков. – В пьянке замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду, – прошептала Кире на ухо Сологубова. Они посмотрели друг на друга, потом на оратора и прыснули со смеху. Востриков постучал ручкой по «Нарзану», требуя тишины. Докладчик из «Возрождения» рассказал о количестве принятых жалоб от населения, и о том, какие удалось удовлетворить. – Благодарю. Теперь «Светлый путь». Кира хмыкнула. Названия, конечно, просто классика: брежневское «Возрождение», александровский «Светлый путь», ленинская «Искра». Вертлявая блондинка в розовых брючках, кокетливо поигрывая глазками, заняла место докладчика. Ее речь была крайне невнятной, она путалась в цифрах, перебирала листы. Казалось, она видит отчет первый раз. – Что же вы, Наталья Аркадьевна, не подготовились? Ваши данные лягут в основу следующей «Сатисфакции». Мы ведь здесь не в бирюльки играем. И я бы попросил в будущем от «Светлого пути» делегировать другого оратора, – грозно прорычал Антон Семенович. Но на докладчицу этот рык не произвел никакого впечатления. Она стрельнула взглядом на Похлебкина, собрала бумаги и пошла на свое место, зазывно виляя бедрами. Олег Витальевич посмотрел ей вслед с удовольствием, чуть склонив голову. – Теперь «Искра», – по-прежнему строго сказал Востриков. На трибуну вышла Сологубова. Ее доклад был великолепен. Она четко и по-деловому рассказала о том, сколько поступило претензий, разделила их по темам, жалобщиков разбила по возрасту, по полу, по уровню доходов. В процентах оценила, сколько жалоб и по каким вопросам им удалось удовлетворить, сколько прошений они передали в центральный офис. Антон Семенович одобрительно взглянул на нее и продолжил вызывать докладчиков. Затем на трибуну вышел Похлебкин. – Я постараюсь быть краток. Во-первых, благодарю всех за выступления. Молодцы! – Олег Витальевич оглядел однопартийцев умиленным взглядом. – Такая прорва недовольных обращается! Для нашего рейтинга это самый настоящий Клондайк! Сологубова наклонилась к Кире: – Кому война, а кому мать родна. Мы переживаем, что обиженных много, а этот радуется. Рейтинг! И Татьяна Митрофановна подняла вверх указательный палец. Похлебкин тем временем продолжал: – Знаете ли вы, дорогие друзья, что в последнее время наша популярность резко подскочила вверх? Отчасти это связано с успешной работой наших приемных, отчасти с блистательным, не побоюсь этого слова, выступлением вашего покорного слуги в программе «Сатисфакция». Мне удалось обскакать самого Селиванова. Он замолчал, смиренно склонив голову и ожидая одобрения. И дождался. Зал загудел, все захлопали. Олег Витальевич молчал, перекатывался с пятки на носок и смотрел на сидящих внизу людей. Он смотрел и молчал, пока шум в зале не стал стихать. – Да, как говорится, «чем больше артист, тем больше пауза», – Сологубова снова склонилась к Кириному уху. Кораблева согласно кивнула, вспомнив блистательную Вию Артмане в фильме по роману Сомерсэта Моэма «Театр». – Ну, и не меньшую роль в такой популярности сыграл ряд… – наконец продолжил Похлебкин, пожевав губами, – назовем так, происшествий, которые случились с членами нашей партии. Это взрыв машины Торопова. Он остался жив по счастливой случайности, но вместо него погиб охранник Антон Семеныча. Олег Витальевич снова надолго замолчал. Он стоял, задумавшись, потом слабо улыбнулся своим мыслям и продолжил: – Затем погибла Назира Сафина. До этого взорвали приемную «Возрождения». Это все ужасно, но для популярности партии нет ничего лучше, как бы цинично это не звучало. Народ узнает об этих страшных событиях и понимает, что раз нас убивают, взрывают, значит, мы делаем правильное дело. Но рейтинг рейтингом, а рисковать вашими жизнями мы не можем себе позволить, – сказал Похлебкин голосом заботливого отца. – Поэтому большая просьба быть предельно осторожными. Это касается всех. Кто боится, пусть нам скажет, и мы его заменим. Ну, а моя миссия – помогать людям, а значит, я прятаться за спинами однопартийцев не имею права. Антон Семенович осторожно покашлял. Похлебкин удивленно на него глянул и продолжил выступление. Кира нетерпеливо ерзала на своем месте. Сидит здесь, слушает всякую чушь, а дел-то по горло. Сначала нужно забежать в «Искру», как они с девчонками и договаривались, потом в «Мегрэ». Рассказать детективам о новостях из Томлево. Но самое главное, о чем Кира старалась пока не думать, чтобы не сорваться с места – сыщик Роман сказал, что у него появилась информация, заслуживающая внимания. О ее папе. Она сначала очень обрадовалась, вернее, даже не так. Она не обрадовалась, а разволновалась – у нее заколотилось сердце и внезапно пересохло во рту. А потом вдруг стало страшно. Страшно найти отца. Как там Вениамин сказал? Бойтесь своих желаний? Кто ее папа? Что она ему скажет? Может, он даже и не знает, что у него есть дочь? Скорее всего, он счастливо женат и у него есть дети. Мама никогда не рассказывала, почему отец на ней не женился, а самое главное, почему бабушка не настояла на этом. У бабули был железный характер, и раз она узнала, что ее дочь беременна, то просто обязана была вытащить паршивца «за ушко, да на солнышко». А тут все так странно. Родила без мужа… Это в теперешнее время ничего не значит, а во времена маминой молодости грех был большой. Может маму изнасиловали? И она, Кира, именно поэтому нежеланный и нелюбимый ребенок? И поэтому никто и никогда не говорил ей, что ее папа летчик и погиб при исполнении. Ни бабушка, на мать, никто не удосужился пощадить ребенка, рассказать ему хоть какую-нибудь байку про отца, чтобы было что сказать одноклассникам. – Господи, ну когда ж он уже закончит самолюбованием заниматься?! – пробормотала Сологубова. – После собрания сразу в «Искру». У меня есть новости. И у Кучинской, по-моему, тоже. Вон она с каким загадочным лицом сидит. Кира обернулась и взглянула на Аллочку. Та сразу стала показывать глазами в сторону двери. – Видишь, хочет, чтобы мы ушли, – так же шепотом продолжила Татьяна Митрофановна. – Но придется посидеть. Народу немного, сразу заметят, если мы засобираемся. Похлебкин мучил однопартийцев еще около получаса. Наконец он завершил пламенную речь, и слово дали Капельману. По окончании собрания еще раз выступил Востриков. Ему было невыносимо жарко, и он постоянно вытирал лысину большим несвежим платком. Элла Эльдаровна, заметив, что чистота этого атрибута гигиены оставляет желать лучшего, попыталась исправить ситуацию. Она встала из-за стола президиума, и стала, как бы разминая ноги, прогуливаться позади супруга. Затем, улучив момент, молниеносно выдернула платок из его рук. Это было так ловко, что Востриков ничего не заметил. Зато данная манипуляция не укрылась от внимания зала, оттуда стали раздаваться смешки и веселые реплики. Наконец собрание закончилось, и народ, радостно гудя, покинул зал. Глава 25 До «Искры» они добрались за полчаса. Сологубова вела свой Фольксваген уверенно, ловко маневрируя среди несущихся машин.