Глава 30 В воздухе офиса «Искры» витало напряжение. – Вам не кажется, мои дорогие, что вы немного заигрались? – Торопов был в ярости. – Какие самостоятельные расследования? Какие сборы информации? Видите, чем все окончилось?! Кира в тяжелейшем состоянии в реанимации. Немедленно рассказывайте мне все, что узнали. Волонтеры «Искры» сидели в разгромленной приемной и вели тяжелый разговор. Сологубова чувствовала себя препогано. В самом деле, что они за детский сад устроили – собирались, шептались. Разведчики, твою мать. А она-то хороша! Чувствовала себя заправским сыщиком, блокнот для детективного расследования завела! Она ведь старше всех девчонок из «Искры», на ней и ответственность. Аллочка опустила голову, и крупные слезы, одна за другой, безостановочно закапали на сложенные на коленях руки. Тушь, густо покрывающая ее ресницы, потекла, щипля глаза. Кучинская чувствовала себя очень виноватой. Она носилась с расследованием, как с писаной торбой. Ну еще бы, оно же касалось Артема! И вот теперь Кира в реанимации. Глаша сидела, запрокинув голову. Слезы до краев наполнили ее глаза, и стоит только наклониться, они прольются водопадом. А этого допускать никак нельзя. Не хватало еще разреветься. Нет, ей надо действовать, потому что виновата только она одна. Во-первых, поддержала Киру в ее расследовании. Конечно, такой драйв! А во-вторых, вчера ей позвонил Венька и заголосил: «Давай, Глаш, в киношку сгоняем. Там такой ужастик по Кингу идет! «Оно» называется. Народ из зала от страха убегает». И она пошла. Пошла, вместо того чтобы со всех ног нестись в «Искру». И тогда бы с Кирой ничего не случилось. – Давайте рассказывайте, какое поручение было у Кораблевой? Куда она влезла? Торопов говорил резко, зло, чтобы заглушить пожирающее его чувство вины. Он ведь сказал жене, что не может бросить «своих женщин» одних. Сказал-то красиво, героически, а сделал что? Ждал, чтобы Востриков все решил? Или чтобы проблема рассосалась сама? Тем временем «его женщины» взялись за расследование, а он ничего не знал и не видел. Поэтому его сегодняшний гнев был направлен главным образом против себя. – Мы Кораблевой никаких поручений не давали, – сказала Татьяна Митрофановна. – Она занималась только Самохиным и поиском своего отца. – Как это «занималась Самохиным»? Что с ним не так? – не понял Торопов. – Здоровьем его занималась. А я выяснила, что таблетки, которые принимал старик, были подменены, – и Сологубова подробно рассказала и о пилюлях, и о Кацах. Сергей схватился за голову. – Татьяна Митрофановна, ты же умная баба. Что за ахинею ты несешь?! Таблетки что, прошли экспертизу? «Эти с ложбинкой, а эти гладкие», – передразнил он Сологубову. – Да может, в бутылочке был аналог? Вон у моей Натальи щитовидка, так она то эутирокс пьет, то эльтироксин. Ты же врач! И Кораблевой рассказала! А Кацы? Где доказательства их вины? Просто служба «ОБС»! Торопов был взбешен. – А что такое «ОБС»? – спросила Глаша. – «Одна бабка сказала», вот что! Сергей Ефимович вдруг почувствовал, что выдохся. Он без сил опустился на стул и прикрыл глаза. Вот результат его нерешительности – натворили девчонки делов. Виноват, кругом виноват. И тут он почувствовал, как на его плечо опустилась чья-то рука. – Сергей Ефимович, прости, мы больше так не будем, – сказала Сологубова. Он качнул головой и усмехнулся тому, как по-детски это было сказано. – Ладно, проехали. Давай, Алла, начнем с тебя. С твоей информации. Продолжая всхлипывать, Кучинская рассказала все, что узнала у Мишки. Сергей Ефимович внимательно слушал, что-то чертя на листочке для заметок. Потом позвонил по телефону. – Добрый день, Иван Михайлович. Торопов. Ну еще бы не узнал… – он засмеялся натянутым смехом. – Нет, совсем малюсенькая просьбочка, – он снова засмеялся. – Узнай, пожалуйста, три-четыре года назад, двадцать второго июня была какая-нибудь автомобильная авария? Не знаю, может зарегистрирована, может нет. Машина, вроде, перевернулась. Хорошо, жду. – Куда вы звонили, в полицию? У вас там знакомый? – взволнованно спросила Аллочка. – Да, знакомый, – подтвердил Торопов. – Только не в полиции. – А как вы думаете, – не унималась Кучинская, – про аварию это важно? – Понятия не имею. Выясним. Меня другое царапнуло. Перед началом участия в выборах от руководителей партий требовались сведения о доходах. Так вот, я изучил декларацию Селиванова вдоль и поперек. Там ни о каком бизнесе не упоминалось. Хотя, может, к тому времени он его продал? Или уступил свою долю Николь? Сергей задумался, но уверенности в том, что эта тема заслуживает внимания, не было. Сто лет назад какие-то совместные дела… Нужно всю информацию отдать службе безопасности. Пусть разбираются. Хотелось, конечно, как-то загладить вину за свое бездействие и помочь в расследовании. Внести, так сказать, свою лепту. Но сейчас пижонство неуместно. Дело слишком серьезное. Он тряхнул головой: – Ладно, проехали. Теперь ты, Глаша. Та дернула плечом: – Да ничего нового. Назира пришла на «Сатисфакцию». Принесла с собой фотку Николь. Попросила сделать ей такую же прическу и макияж. И Бородина сделала. – Получается, что Назиру могли перепутать с Николь? – задумчиво проговорил Торопов. – А кто мог перепутать? Говорите Селиванов? Он же Нику знал, как облупленную. – Там же не только Селиванов был. Еще всякие операторы, директора программы, – предположила Сологубова. – Даже не начинай, – оборвал ее Сергей. – Я хочу понять, неужели вам никогда в головы не приходила мысль, что ваше дилетантское расследование просто опасно?! – снова стал заводиться он. – Вас этот Селиванов в порошок сотрет, если узнает, что вы пытаетесь связать его с Назирой. – Знаешь что, Сергей Ефимович, ты не очень-то кипятись, – осадила начальника Сологубова. – О том, что здесь опасно, нам говорить не надо. Сами поняли, без подсказок. И мы особо никуда не лезем, а просто потихонечку собираем инфу. Торопов не успел возмутиться, потому что у него зазвонил телефон. В последнее время от звонков можно было ожидать чего угодно: или взорвали кого-то, или убили. Поэтому он снял трубку с настороженностью. Выслушал звонившего, потом повернулся к женщинам. – Сейчас сюда приедет Стас Возницкий из службы безопасности. Так что давайте-ка займемся уборкой. Пока они разгребали то, что оставили после себя вандалы, Глаша рассказала, что Кира нашла отца, и что сотрудники «Мегрэ» напали на след дочери Самохина. Аллочка несколько раз недоверчиво вскрикивала, Сологубова смахнула слезу, и даже Торопов не остался равнодушным к ее рассказу: – А где сейчас ее отец? – Не знаю. Я через сыщика Романа узнал его телефон, набралась смелости, позвонила, но он не ответил. Потом съездила к Кириной маме, дверь мне не открыли. Я сейчас дождусь вашего Станислава и сразу поеду в больницу. Меня Венька отвезет. У Кирки состояние, говорят, тяжелое… Глаша резко отвернулась, чтобы не показать блеснувшие на глазах слезы. – Ну ладно, будет, – сочувствующе коснулся ее руки Сергей. – Все хорошо. Врачи же сказали, что ты вовремя ее обнаружила. – Я вчера в кино ходила, потом пошла домой. А Кира мне позвонила с дороги, когда в офис шла. Про папу рассказывала, про маму. А потом говорит, что по телефону всего не расскажешь, остальное утром. Мне так любопытно стало, я подумала, зачем ей в таком настроении сидеть одной, и помчалась в приемную. А там она, вся в крови… – и Глаша зарыдала. – Бог в помощь, – раздался вкрадчивый голос. Радова отпрянула от Торопова, Сологубова поднялась из-за стола, к которому она приделывала вырванные полки, Алла ойкнула. Обладателем голоса, так испугавшего искровцев, оказался Станислав Возницкий. Он пошептался о чем-то с Сергеем, потом рассадил всех по местам и попросил повторить ему все, что девушки рассказали Торопову. – Прямо дежавю какое-то, – пробормотала Татьяна Митрофановна. Повторный рассказ занял гораздо меньше времени и был более структурированным. – Спасибо вам, милые дамы, за помощь. Но больше ничего выяснять не пытайтесь. Мы уж сами. – Ладно, девчонки, лучше завтра с утра все разгребете, – Торопов похлопал в ладоши. – Я бы дал выходные, но Востриков ни в какую. Говорит, что приемная должна работать, невзирая ни на что. Он так смешно спародировал Антона Семеновича, что все фыркнули, и обстановка немного разрядилась. – Эй, Глашка, машина подана, – раздался в дверях голос Вениамина. Увидев Торопова с Возницким, он смутился и стал оправдываться: – Я у Марка Борисовича спрашивал, он разрешил к Кире скататься. – Тебе никто ничего и не говорит, – пожал плечами Сергей. – Езжайте, только завтра приходите пораньше, а то после обеда люди на прием записаны. – Будет сделано, не волнуйтесь, – Сологубова надела пиджак. – Давайте, девочки, поехали к Кире. Глава 31 Кира то приходила в себя, то снова впадала в забытье от невыносимой боли. Ей чудилось, что вместо головы у нее грецкий орех, состоящий из двух неравных половинок. Правая большая и выпуклая, левая маленькая, скукоженная. Время от времени ей виделся огромный орехокол. Он передвигал ноги-ходули, подходил к Кире и начинал сдавливать голову, отчего в правую сторону, ту, что больше, впивались тысячи жал. Иногда вместо орехокола возникали кле́щи, пощелкивая полукруглыми губами, и тогда голова разрывалась, разламывалась, разваливалась на части. Потом появлялся ангел в белом одеянии. В Кирину руку впивалась игла, и медленно, плавно, волнами боль начинала отступать, а освободившееся место заливал свет радости.